В первой пятерке иностранных агентов-физлиц, чьи имена Минюст опубликовал в канун новогодних праздников, оказалась петербургская учительница русского языка и литературы Дарья Апахончич. У нее десятилетний педагогический стаж, сейчас она преподает язык иностранцам, по большей части гастарбайтерам. Кому-то на волонтерских началах, кому-то за сумы, тенге и леи. Чтобы все было по закону,

В свободное от репетиторства время Дарья выступала против насилия — семейного и любого другого. Рисовала на эту тему, писала сказки для девочек, устраивала выставки. Как следует из недавних государственных решений, борьба с насилием — это политическая деятельность, которая соответствует интересам не России, а иностранных принципалов (принципал — иностранный «начальник» агента). Не зря ведь иноагентом признали центр «Насилию.нет».

О статусе иноагента Дарья узнала случайно. Весь декабрь она просидела дома с детьми на карантине, волновали ее только кашель, температура, сатурация и новогодние подарки.

— 28 декабря друзья увидели в прессе мое имя, посмотрели список Минюста и начали мне звонить, — рассказывает Даша. — Они были ошарашены и спрашивали, я ли это, что я такого сделала. И тут же мне начали писать какие-то странные люди, какие-то боты, что я шпионка, мошенница, что родину продавала и прочие гадости.

Дашу признали физическим лицом-СМИ-иноагентом. Бывает человек-пароход, а бывает, как выяснилось, человек-СМИ. Даша пишет посты в фейсбуке: «…Матери теряют не только сыновей, но и дочерей — причем и в мирное время, в так называемой домашней войне, в результате партнерского насилия от рук семейных тиранов. Тысячи женщин в России гибнут ежегодно, и сейчас у нас нет никакой реальной защиты от этой беды».

У Даши 1560 друзей в фейсбуке, поэтому даже по «закону о блогерах» 2014 года (фактически прекратившему действовать в 2017-м) ее страница не может претендовать на статус СМИ. Но сама Даша статус СМИ-иноагента, как выяснилось, получить очень даже может.

— В этом списке Лев Пономарев — совершенно замечательный человек и знаменитый правозащитник, там прекрасные журналисты, — продолжает Даша. — И вдруг я. Это меня особенно удивило. Но «наш» список появился в то же время, когда пытались признать иностранным агентом Нижегородский женский кризисный центр и признали иноагентом центр «Насилию.нет», помогающий женщинам. Я тоже читаю лекции, организую фестивали, провожу выставки на тему прав женщин и насилия, не обязательно семейного.

Как художница Даша участвовала в фестивалях и выставках в Европе. И как художница получала за это гонорары.

— Но творческая деятельность по закону не может считаться политической, — недоумевает она.

Правда, она припоминает в своей биографии факты, в которых российское государство и вправду могло увидеть опасное иностранное влияние: несколько выставок с ее участием имели антивоенную и экологическую направленность.

— Мы проводили их не только в России, но и, например, в Финляндии, — «кается» Даша. — В них участвовали и наши шведские друзья.

В общем, узнав от друзей о своем новом статусе 28 декабря, Даша уже 29-го связалась со знакомыми юристами. Вместе они отправили запрос в Минюст, чтобы тот объяснил, за что конкретно феминистке, художнице и учительнице такая честь. Прошло две недели — ответа нет до сих пор. Что в общем-то и понятно, Минюст отдыхал от напряженной предпраздничной работы по поиску иноагентов.

— Зачем они вывесили этот список прямо перед праздниками? — пожимает плечами Дарья. — Чтобы у нас не было возможности отреагировать? Теперь до 15 января я должна подать большой отчет: какая у меня была политическая деятельность, какое я использовала оборудование, какие иностранные граждане и организации мне платили и так далее.

Форму отчета она скачала с сайта Минюста. Документ состоит из 85 страниц, и все надо заполнить правильно, без ошибок, иначе грозит большой штраф. И так — четыре раза в год.

— А с апреля будет еще и уголовная ответственность, — добавляет Даша. — В Минюсте нет такого места, куда можно обратиться за консультацией, но заполнить их форму человеку практически невозможно: видимо, она предназначалась для НКО и совершенно не рассчитана на физлицо, а новых форм не появилось.

Они, наверное, считают, что мы получали какие-то громадные деньги, на которые роскошно живем? Нет, это, например, 1000 евро, заплатили за аренду площади под выставку — и деньги кончились.

Видимо, люди, которые принимали закон и теперь отвечают за его исполнение, просто не представляют, что выполнять какую-то работу можно за тысячу евро, от которой самому ничего и не останется.

Теперь Даша, как и другие «СМИ-иноагенты», должна отчитаться перед этими людьми не только за каждый полученный лей, евро и тенге, но и о том, на что их тратила. Ну с тысячей евро за аренду зала более-менее понятно. А как быть с гонорарами самой Даши за творческие работы, с платой за уроки русского? Эти деньги она тратила преимущественно на еду для себя и детей. Теперь, видимо, укажет в отчете в столбик цены на творог и куриные ножки. Для тех, кто будет читать 85 страниц (если вообще кто-то будет), этот раздел может оказаться даже познавательным.

— Пока я просто сижу и смотрю на это: боже мой, ну вот зачем?! — хватается за голову Даша. — Представьте, что вам говорят: отчитайтесь на 85 страницах о вашей шпионской деятельности. Вы бы что ответили?

По уровню логики это можно сравнить с вопросом, перестали ли вы пить коньяк по утрам. Но еще один пункт в новых обязанностях Даши ставит ее в тупик окончательно: надо «образовать юрлицо». Как это сделать, а главное — зачем, она не понимает.

— Просто какая-то антиутопия, когда тебе все время хочется проснуться и убедиться, что все это не на самом деле, — говорит Даша. — «Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила». Кроме того, теперь все, что бы я ни делала, должно сопровождаться маркировкой: я — иностранный агент. Это как бы должно означать: что бы ни делал, априори ты уже виноват. Мы часто слышим, что Россия отстает на несколько десятилетий от Европы. Но тенденции такие, что я уже начинаю думать: может, мы не от Европы отстаем, а от Ирана?

Она не знает, что будет делать дальше. Видимо, загадочным законом его авторы чего-то хотят добиться от действующих иноагентов и от потенциальных. Друзья подсказывают Даше: уезжай из страны, ты молодая, активная, знаешь языки.

— Я видела статистику, по которой за время правления президента Путина из страны уехали миллионы человек, — качает она головой. — Это люди с прекрасным образованием, хорошей профессией, отличным знанием языка. Хорошие налогоплательщики с детьми, которые тоже станут налогоплательщиками. А получается, что теперь борются с такими, как я: кто, наоборот, деньги из-за рубежа получает, а тратит их здесь. Но я не просто так выбирала себе профессию русский язык и литература. Я люблю свою страну, я люблю свою культуру, я верю, что в России потихонечку можно что-то менять. Конечно, я не стану делать вид, что меня не задевает то, что случилось. Меня это очень злит. Это все очень грустно и несправедливо. Но уезжать я не собираюсь.

Выступать против насилия, помогать женщинам, пострадавшим от него, защищать их права — заниматься этим без иностранных грантов, как убедилась Даша, в России невозможно. Она и ее друзья несколько раз подавали заявки на российские гранты — и неизменно пролетали.

Меценатов, готовых поддерживать такие проекты, Дарье тоже на родине не встречалось. Так что способ избавиться от нашлепки «иноагент» и 340 страниц отчетов ежегодно, похоже, один: перестать вообще теребить неприятную тему — о каких-то тетках, покалеченных мужьями, и мальчишках, побитых ментами. Когда все иноагенты-правозащитники наконец поймут, что чьи-то там права — не их дело, тут-то государство и обрадуется.