Последние годы жизни российского биатлона все больше и больше подводят к неутешительному выводу: перестали себя стимулировать с помощью запрещенных средств — перестали побеждать. Прямых доказательств тотального употребления допинга нет и не будет, зато косвенных предостаточно. Число дисквалификаций, в основном громких, давно перевалило за 20. После 2014 года разоблачения касались в основном недавнего прошлого, вызывая споры и суды, дисквалификации и апелляции. Результаты тем временем продолжали падать, а в нынешнем сезоне сборная основательно обновила антирекорд по числу безмедальных стартов на Кубке мира.

На общем безрадостном фоне в конце декабря прилетело известие о свежем серьезном нарушении: Союз биатлонистов России на основании расследования Российского антидопингового агентства был вынужден дисквалифицировать красноярскую биатлонистку Викторию Коновалову на четыре года. Основание — положительная допинг-проба на анаболический стероид оксандролон.

Если бы не случилось драмы с Викторией Коноваловой, то и на совсем недавнюю историю никто не обратил бы внимания. Произошла она непосредственно под Новый год, а уже после праздника двукратный призер чемпионатов мира по лыжным гонкам, а ныне тренер по биатлону Николай Панкратов присмотрелся к протоколам популярных традиционных Всероссийских соревнований по биатлону «Ижевская винтовка». Дотошный экс-лыжник обнаружил, что с двух заключительных спринтерских гонок снялись 12 юниорок и 21 юниор. В обоих случаях это произошло после того, как процедуре допинг-контроля были подвергнуты взрослые спортсмены. Панкратова и удивило, что появление допинг-офицеров совпало с массовым отказом от участия сразу трех с лишним десятков юных спортсменов. На заданный сакраментальный вопрос, не скрывается ли за всем этим что-нибудь нехорошее, следовало как-то реагировать.

На этом открытая часть истории заканчивается и начинается закрытая. Конечно, СБР вся эта отнюдь не праздничная шумиха была ни к чему, но вице-президент организации Алексей Нуждин прореагировал оперативно — с обещанием разобраться по всем главным пунктам. Заодно Нуждин выразил благодарность за проявленную бдительность Панкратову, которого «можно считать экспертом-практиком в этом вопросе». Панкратов в начале десятых сам отбыл двухлетнюю дисквалификацию за попытку провезти через швейцарскую границу запрещенные медицинские принадлежности, но в данном случае ирония чиновника по адресу бывшего нарушителя смотрелась не очень уместно.

Как бы то ни было, разбираться пришлось. Экспресс-расследование СБР привело к ожидаемым результатам.

Расследование ограничилось консультациями с руководителями сборных регионов, в том числе с теми, чьих отказников было больше всего. Из команды Ханты-Мансийского автономного округа снялись шесть спортсменок, из сборной Тюменской области — пять юниоров. Тут стоит заметить, что Ханты-Мансийск и Тюмень — самые биатлонные регионы страны, в авторитете у СБР, с развитой инфраструктурой международного уровня, ведущими тренерами, притоком перспективных спортсменов.

После консультаций оказалось, что виной весьма неординарной ситуации стал… неудачный календарь и измененный формат «Ижевской винтовки», на что повлияли и объективные обстоятельства, и субъективные. Из-за коронавируса передвинулись сроки проведения чемпионата мира среди юниоров, поэтому «Ижевская винтовка» потеряла привычный статус отборочных соревнований. Одновременно в связи с уплотнившейся программой «Ижевки» спринтерские гонки вывели за пределы командного зачета. Поэтому-де в основном отказ произошел потому, что последние гонки ни на что не влияли, а спортсменам, начавшим из-за коронавируса подготовку позже, надо было дать отдых — с тем, чтобы они лучше подготовились к отборочным соревнованиям в Рыбинске.

В сущности, дававший объяснения Майгуров взял вину на себя, обещая впредь внимательнее относиться к проблемам с календарем и форматом. Общественность, однако, не успокоилась. Вопросы действительно остались: если знаковые соревнования утратили статус, а спортсмены действительно устали, то зачем вообще было заявляться на последние гонки? Если приехали, заявились, а здоровье позволяло стартовать, то почему решили пропустить для обретения формы важный, но не самый сложный тестовый старт? И почему массовый отказ совпал именно с визитом допинг-офицеров?

Представители РУСАДА тоже обещали самым тщательным образом разобраться. Но, похоже, время уже упущено. По словам Майгурова, снявшиеся спортсмены расположения команд не покидали и были доступны для допинг-контроля. Представители РУСАДА карт не раскрывают, сообщив лишь о том, что были в курсе инцидента и предприняли соответствующие шаги. Но, судя по косвенным признакам, дополнительное тестирование как реакция на нестандартную ситуацию в планы допинг-офицеров в канун праздников, возможно, не входило.

После похожей двухлетней давности «иркутской истории» с невыходом на старт региональных соревнований 36 легкоатлетов шуму тоже было много, но все кончилось ничем. В самом деле, если спортсмены уже разъехались, то вылавливать их по одному через две-три недели и хлопотно, и по большому счету бесполезно. То есть дым есть, а огонь уже потух, если он вообще был.

Да и дыма хватает, если честно. Давно известно, что контролировать происходящее в юношеском и юниорском спорте труднее всего даже на федеральном уровне, не говоря уже про уровень региональный. Чем ниже спускаешься, тем темнее, и что там творится с допингом, конкретики немного, если она вообще есть. Одно понятно: тренеры, стремящиеся любым путем, даже ценой здоровья и репутации, вывести своих учеников в люди, не переводятся. За руку на низовом уровне поймать кого-либо трудно, а побеждать хочется: это и стипендии, и премиальные, и стабильность. Выход на взрослый уровень таких «перекормленных» ребят зачастую оборачивается полным фиаско.

Конечно, доказать наличие криминальной составляющей в «ижевской истории» почти невозможно, но хотя бы попытка была необходима. Иначе дисквалификация Виктории Коноваловой окажется лишь первой ласточкой. А сигналом о том, что ничто у нас с допингом, по сути, не изменилось, она уже стала.