Мы с Чулпан познакомились в Петербурге, куда приехали на запись передачи «Диалоги» в библиотеке имени Маяковского — поговорить о казанском детстве, о перемещении из татарского мира в столицу, о романе «Зулейха». Встретились незадолго до начала. Едва поздоровались — у Чулпан зазвонил телефон: какому-то подопечному ее фонда срочно требовалось редкое лекарство, и в короткие четверть часа до эфира она спешно обзванивала тех, кто мог помочь. Поэтому первый наш разговор случился уже непосредственно в прямом эфире. Тогда я призналась, что если экранизация «Зулейхи» состоится, то очень бы хотела видеть Чулпан в главной роли (к тому времени договор с «ВГТРК» уже был подписан, но с трудом верилось, что на федеральном канале спродюсируют и покажут историю о раскулачивании). А Чулпан ответила, что хотела бы в таком фильме сыграть.
Второй раз мы встретились уже под Казанью, в только что построенном для съемок поселке Семрук. В промежутке — два года неопределенности: несколько вариантов сценария разной степени сырости, сомнения об исполнительнице главной роли (согласится ли Хаматова играть по такому сценарию?), слухи — это все, что до меня долетало. И вдруг — вот оно: декорация стоит, первый съемочный день начинается, Чулпан готова гримироваться… Как все началось, я не наблюдала — уехала до команды «Мотор!».
Больше на съемочной площадке не была, в производство не вмешивалась: творчество не терпит большого количества создателей, а уж такой многолюдный и зависимый (от технологий, бюджета, актерских графиков и прочая) процесс, как телесъемка, — тем более. Помогала — всегда, когда просили: обсуждала с актерами роман, что-то подправляла в репликах по просьбе Чулпан, даже переписала для нее одну сцену. Не могу сказать, что с легким сердцем отдала роман на откуп режиссеру, но уповала на нашу с ним договоренность, довольно зыбко сформулированную во время предварительных обсуждений: сохранить в фильме дух Большой Истории — рассказать о трагедии раскулачивания, а не просто о частной любви на фоне таблички «ГУЛАГ». Как раз на этот счет у Чулпан были сомнения: уж слишком чистым и благообразным выглядел свежесрубленный Семрук («золотой город на белых камнях», по меткому выражению художника-постановщика), слишком уютными — обильные электрические лампочки в клубе, слишком щеголеватыми — поселенки в туфлях на каблуках.
Известно, что фильм рождается трижды: при написании сценария, во время съемок и на монтажном столе. Последнее рождение — самое важное, его-то я и ждала. Получила первые серии «с пылу с жару» — без цветовой обработки и музыки, еще с черновым звуком, в режиссерской редакции. Но уже и по этому черновику было ясно: фильм состоялся. Чулпан — великолепна.
«Хаматова — прекрасная актриса, но стереть из глаз высшее образование невозможно», — обмолвился мой муж, когда съемки только начинались. Он был неправ: Чулпан сумела. Когда Зулейха в ее исполнении внаклонку моет пол, ухватив зубами подол исподнего, затем терпеливо пережидает, пока муж удовлетворит желание, а затем, равнодушно отряхнув помявшуюся рубаху, снова принимается за мытье — это о сути героини в начале пути. Когда она во сне кружится с умершими дочерьми по снегу, улыбаясь смелой и удивительно свободной улыбкой, — это о том состоянии души, куда героиня стремится, хотя и не смеет признаться себе. Когда молча лежит на груди Игнатова в дрейфующей по Ангаре лодке и глядит на звезды — это уже о случившемся внутреннем преображении, об обретении себя-женщины. Метаморфоза показана Чулпан очень выпукло и одновременно тонко: слабость перетекает в силу, кротость оборачивается стойкостью, долготерпение — стержнем.
Только после просмотра фильма я поняла, какая сложная была у Чулпан задача в начале истории: сыграть всю первую серию без единого слова. Это смелый ход и для канала (а заинтересуется ли зритель бессловесной героиней?), и для актрисы (а поработай-ка одними глазами да мимикой!). Чулпан сумела.
Не знаю, есть ли в актерской профессии то, что она не сумеет. (Кто не представляет себе Хаматову в комедийном жанре, тем рекомендую сходить на «Рассказы Шукшина» в Театре Наций — рискуете выйти из зала с надорванным от смеха животом. (А после «Горбачева» — с заплаканными от восторга и сострадания глазами. — Ред.) Но кроме бесспорного огромного таланта, у Чулпан есть еще одно удивительное по сегодняшним временам качество: она очень чистый человек. Неиспакощенный. Вот эту чистоту и правда невозможно стереть из глаз.
Мне кажется, фильм получился достойный, нестыдный. Дыхание Большой Истории в нем ощутимо: в первой же серии называются цифры раскулаченных и сосланных, да и весь рассказ о ссылке татарской крестьянки в Сибирь довольно суровый. Ту неожиданно болезненную реакцию, которую фильм вызвал у зрителей во время показа на канале «Россия», мы с Чулпан обсуждали в инстаграм-эфире ее фонда. За четыре года знакомства я успела понять, что «Подари жизнь» и Хаматова — неразделимы.
