Слегка заигравшись в фейсбуке, я безответственно обещала: вот, мол, высплюсь и расскажу, как и почему социалистический реализм перерождается в магический. Концепция находилась в фазе, мягко говоря, молочно-восковой спелости, но не прошло двух дней, и ТНТ, как по заказу, предъявил блестящую иллюстрацию еще не рожденной, но дерзкой идеи. Восьмисерийный «Перевал Дятлова» вышел, наконец, в эфир. По занятному совпадению авторская группа насчитывает те же девять человек, что и группа Игоря Дятлова — реальных героев фильма.

Аж четыре режиссера (двое из них — продюсеры), три сценариста (один из которых — креативный продюсер) и два ведущих продюсера, в творческом процессе не замеченные. Структура сериала в связи с этим сложная и прямо касается темы взаимодействия реализмов.

Но сперва — несколько слов об их мутациях.

***

Соцреализм сформировался к 30-м годам прошлого века, когда Советы возвели свой шаткий базис и всерьез озаботились надстройкой — идейным оправданием средств, ведущих к светлой цели.

Лет через тридцать (60-е) доперли, что безумные, страшные, абсурдные средства завели страну в такие дебри, из которых надо как-то выруливать, чтоб не сгинуть там окончательно.

Пока экономика и политика переживали бесконечные сезонные обострения, культура, очнувшись, яростно стряхивала с себя большевистский морок. В изобразительном искусстве горят костры горючие, буквально с каждым годом все там «страньше и страньше».

Лианозово, Манеж, Бульдозерная выставка, Рабин, Целков, «абстракцисты и пидорасы», Комар и Меламид. В литературе — «Альтист Данилов» Владимира Орлова, Аксенов с «Затоваренной бочкотарой» и «Поисками жанра», от негорящих рукописей Петрушевской ломятся столы. Стругацкие! Фантастика дает еще не опасные, но яркие вспышки.

Дольше всех держится в берегах кино — искусство самое затратное, артельное, зависимое от государства. Но и туда проникают диверсионные отряды, чтобы минировать чахлое поле социалистического идиоти… реализма и пускать под откос его веселые поезда. Никакие «полки» уже не остановят партизан новой эстетики и философии. Параджанов, Тарковский, Герман, Иоселиани, Муратова, Абуладзе, Сокуров…

Направление в искусстве определяется методом показа мира. Соцреализм показывает нам мир не таким, какой он есть. И не таким, каким он должен быть в идеале: идеал — это рай, а мало кто из живых его видел. Соцреализм показывает нам мир сублимированным, без проблем и срока годности. Из этого мира выкачаны кислород и влага, его безвоздушное пространство населяют ходячие (часто поющие и пляшущие) схемы, чья жизнь — обязательно борьба и битва в пути за урожай, освещенная строгой любовью.

Соцреализм, разумеется, чреват антиутопией. Зарубежные авторы сверяются с ним как с источником. В СССР/в России антиутопии вырастают непосредственно из соцреализма. Антиутопия — жанр не больно интересный, поскольку, как и сам первоисточник, схематичный.

Но советская антиутопия — тот реактив, который помог соцреализму мутировать в магический. (Когда, замечу, мир уже вовсю развивал гениальные достижения Латинской Америки в этой области).

Магический реализм потому и магический, что показывает, конечно, мир не таким, какой он есть. И не таким, каким он должен быть (магия — против законов природы). Его метод — максимальная свобода автора: свобода от достоверности, от логических и причинно-следственных связей, от временны́х рамок, от исторических закономерностей, обращение к мифу как к основному аргументу, а также создание особого эпического героя, наделенного особыми эпическими способностями.

Ну и чем это отличается от соцреализма, я вас спрашиваю?

Отличается вообще-то. Магический реализм рисует обычный (реальный) мир как мир, подчиненный мистике. Там мир подчинен КГБ, передовой науке и технике, а также Хорошему Человеку. Здесь — демонам, Гомеостатическому Мирозданию, духам, всяким хтоническим силам и умклайдету.

В соцреалистическом мире прекрасный герой с сорока шестью зубами и ямочкой на подбородке помогает органам и науке. В магическом — а) страдает от высших сил; б) пытается их познать; в) сам обретает суперспособности («Остромов, или Ученик чародея» Д. Быкова).

Но близость направлений очевидна, а то, что они приводят к разным результатам, объясняется очень просто. Цель соцреализма — с помощью новых мифов укрепить главный миф о победе неведомого коммунизма. Цель магического реализма — с помощью разнообразных (в основном древних) мифов разрушить мифы господствующей идеологии.

***

«Перевал Дятлова» снят как наглядное пособие для семинара на тему симбиотической связи двух реализмов.

Нечетные серии — это современное цветное кино с кучей флешбэков из военного прошлого героев, круто замешанное на мистике с участием мертвецов, кровавых расправ, глюков, чудесных оберегов, а также уфологической жути. Все виды хоррора: зомби-муви, саспенс, алиен-муви (злодейства пришельцев) и прочее в одном флаконе.

В другом флаконе четные серии. Черно-белые, с «советским» дизайном титров, другой музыкой, с другим — на удивление (где таких отыскали?) советским типажом героев, с прекрасной нашей молодежью, песнями у костра, любовью, дружбой и самопожертвованием. Типичное кино 50-х, кинобудка приехала.

Первую, третью, пятую и седьмую серии снимали Валерий Федорович и Евгений Никишов — продюсеры (почему бы нет) — по сценарию Ильи Куликова. Эти эпизоды посвящены расследованию знаменитого дела о гибели свердловских студентов в ночь с 1 на 2 февраля 1959 года в окрестностях горы Холатчахль на севере Свердловской области.

Девять туристов (возраст — 21–23 года) под руководством Игоря Дятлова идут в поход, посвященный XXI съезду КПСС (!) По плану ребята должны пройти на лыжах 300 км по целине и совершить восхождения на две вершины Северного Урала: Отортен и Ойка-Чакур.

Трагедию расследует свердловская следственная группа, но на самом деле — майор КГБ Олег Костин (Петр Федоров).

Сценаристы второй, четвертой, шестой и восьмой серий — Василий Внуков и Александр Сысоев, режиссеры — Павел Костомаров и Семен Гордеев (Костомаров заявлен и как худрук всего проекта, тоже что-то новенькое). Четные эпизоды посвящены собственно истории похода.

Костомаров — режиссер, сценарист, вообще киномастер на все руки и на всю голову. Понятно, что он здесь — не простое украшение. Не будет Павел стилизовать соцреализм на голубом глазу. Зачем-то это было нужно. Поначалу небогатая версия — пародия. Любовный треугольник, где оба соискателя отказываются от любимой девушки: низззя предавать дружбу! Самодеятельный поэт со слезами на глазах читает свои нескладные, но искренние стихи. Наивная некрасивая студенточка ждет любви.

Студенческий гимн под мандолину (не под буржуазную гитару!) хором. Незатейливые шутки записного шутника. Борьба хорошего с лучшим на всем пути следования.

Но чем дальше… Знаете, как у писателя Владимира Сорокина: вдруг внутри текста, стилизованного под газетную передовицу или деревенский рассказ, начинают пробегать бесы. Оп, мелькнул — и нет его. И снова. И еще. И вот уже валит чертовщина из каждой строчки, раздирая плоть заурядной, скучнейшей прозы.

Сначала до жути похожие на реальность сны Юры Юдина (Максим Костромыкин) — паренька, как-то связанного с тонкими мирами, с сигналами из иного измерения.

Потом неприятная, нездешняя проницательность Семена Золотарева (Егор Бероев), единственного «взрослого» члена группы, капитана КГБ под маской инструктора турклуба.

Потом приблудный беглый зэк Жмых, полудохлый, но очень страшный, монстр из совсем другого мира (Михаил Орлов), встреченный туристами в лесу, с его косной, странной речью, будто во сне; кольцо-оберег, с которым прошел всю войну без царапины, Золотарев, повинуясь непонятному импульсу, отдает вору и убийце, вот уж где настоящий саспенс.

Потом еще одно чудовище — мент Булыгин, командир летучего расстрельного отряда охотников за людьми — беглыми из уральских лагерей. Евгений Ткачук сыграл агента и ангела Смерти, настоящего маньяка, который, по словам сослуживца, «любит это дело» — убивать. Маленькая, но едва ли не лучшая роль сериала (о кастинге вообще следует сказать особо).

И наконец, главный разрушитель реалистического пласта и его связник с магическим — старик хант, «остяк», из «дикарей». Древний охотник, он не идет ни на какие человеческие контакты, разговаривает с духами и читает в прошлом и будущем. Природное существо. Как природа, не знает морали — ни жалости, ни жестокости. Всем своем существованием отвечает на вопрос студентки: «А природа — живая? Она может захотеть убить?» Не колдун, но — часть мифов, шифр, на котором малый, открытый всем ураганам и ветрам северный народ общается с силами природы и которым защищается от них. Монгол Ендон Цог — вырезанное из дерева лицо, плохой, но этим и завораживающий русский язык, глухой голос, заставляющий затаить дыхание… Жрец, шаман, носитель истины. Странно, что он тоже актер.

Какая, к черту, пародия. Настоящая трагедия, рок, который не дает объяснений и не нуждается в них.

Без этой суровой, хотя и тонкой черно-белой нити, простегавшей пеструю расследовательскую ткань, фильм был бы очередным лихим триллером с честным гэбистом в главной роли, что стало доброй традицией. Но майор Костин, как и капитан Золотарев, — фронтовики. Не особисты, слава богу. В одной служебной сваре Костин рычит: «Я лагерей не охранял!»

Обычные солдаты, боевые офицеры, не замаранные пока кровью и грязью госбезопасности. (Что, конечно, странно, потому что оба на момент событий прослужили в органах лет по пятнадцать. Но мало ли. Случается). Член отряда Дятлова Золотарев — кстати, тоже реальное лицо. Его гэбэшный анамнез, как и поход, посвященный съезду КПСС, — те слова, которые из песни не выкинешь. Такая страна…

Костин — другое дело. Костин — персонаж вымышленный, и вся его прекрасность — на совести, конечно, сценаристов и режиссеров. Но и тут происходит довольно удивительная вещь. Как ни сопротивляется материал, как ни мучается Петр Федоров функциональностью своего героя, — он сам же, как известный барон, в магических обстоятельствах этого мира за волосы вытаскивает себя из болота соцреализма.

Семья остяков — единственные герои, пересекающие границу двух миров. Патриарх рода тут — транслятор рока. В роли фатума он гонит студентов на Гору мертвецов, подальше от своей юрты: они «несут смерть». Он один понимает, что эта смерть — суждена, так «сказали духи». Ее не избежать, духи хотят забрать этих девятерых, чтоб оставить в живых малыша Унху, его внука (отличная работа с «детским артистом», якутским школьником Тимуром Романовым).

В ту же юрту в конце концов приходят (помните у Воннегута: «должно было так случиться») Костин со своим Санчо Пансой — толстяком и обжорой, народным философом Окуневым, у которого в каждой уральской деревне по бабе (колоритный Андрей Добровольский).

И их встреча, Костина со Стариком, тоже оказывается роковой.

Выжженный войной, гибелью жены, сына и друга, опрокинутый в самом конце войны из фронтовой страшной, но реальности в совсем уж безумные, готические декорации зловещего замка пыток, измотанный секретным, все более иррациональным расследованием, — майор уже, что называется, за гранью добра и зла. За четверых отшельников — мужчину, женщину, старика и шестилетнего мальчишку — готов схватиться как за главных подозреваемых, орет и стреляет в воздух.

И Старик его опять гонит, как тех ребят, туда, на гору Холатчахль. Но на этот раз идет вместе с ним. Чтобы в священном месте открыть истину.

Двадцать лет, говорит он, ходит за майором Хонт-Торум — дух войны, хочет забрать с собой, он всех забирает, кто ему хорошо служит. Но вместо него в последней перестрелке в Берлине погиб товарищ. И «должно было так случиться», что сейчас тоже пришли другие — вместо него, Костина. Девять человек. Случайностей не бывает. Так говорят духи.

Вот и все, что случилось с теми туристами.

Если бы я прочитала это в сценарии (где дальше, наверное, написано, что Костин, мол, поняв, наконец, все закономерности жизни и смерти, обновленным пошел дальше решать вопросы), я бы, конечно, сказала по примеру одного интересного персонажа: воля ваша, господа, что-то вы тут нескладное придумали.

Но поверьте мне, сумеречная сцена снята на величавом фоне Хибин так, что слова Старика кажутся выбитыми в камне. Партия двух представителей разных миров разыграна с напряжением, глубиной и драматизмом последнего слова. И секундные флешбэки вспыхивают действительно как озарения. Петр Федоров, до сей поры исполняющий довольно скорбную роль куратора из центра с особыми полномочиями, с болью, внутренними разрывами, спазмами и кровью рождает нового себя. Груз, который он сбросил, ощущаешь физически. Дух войны Хонт-Торум отстал от него.

Поэтому и последняя сцена Костина с женщиной, которую он полюбил, проста и понятна. И понятны его неловкие слова: я чувствую, что я как он… Мы запомнили тот почти документальный в своем натурализме эпизод, когда муж этой Кати (Мария Луговая) умирает на руках Костина. Костин кричит, и кровь убитого капает в его рот.

«Все необычайное, — сказал Алехо Карпьентер (магический реалист), — становится таковым только тогда, когда происходит неожиданный переворот реальности».

Не нам спорить с духами, у них свои резоны. Девять молодых жизней плюс еще одна на войне — слишком, конечно, дорогая цена за одного, даже очень хорошего, умного, храброго и честного майора. Но случилось то, что случилось, а в магическом реализме факты даже самой документальной истории опираются на мифы.

«Перевал Дятлова», конечно, не кинорасследование. Не с целью ответить на вопросы 60-летней давности он и снят. Поэтому неразумно (и очень по-советски) пытаться привлечь авторов сериала к судебным разборкам за искажение истории и характеров (сейчас такие попытки делаются). Сериал только вышел, а знатоки и эксперты уже соорудили сайт, где соревнуются в ловле блох. И палатки-то не в таких местах ставили, и привалы делали чаще, и рюкзаки были больше и тяжелее, и никакого романа у Дятлова с Зиной не было, и снега больше, и ландшафт Хибин нельзя выдавать за Уральский хребет.

Конечно, в сложной реконструкции неизбежны ляпы. Конечно, лучше бы их не было. Конечно, для атмосферы важно, когда на общем плане у солдат на гимнастерках аутентичные пуговицы, как требовал Герман. И авторы старались. Два года собирали по зернышку вещную среду сериала, у специальных мастеров заказывали ретролыжи и все такое. Изучали походные дневники и письма студентов. Кастинг решал не только проблему внешнего сходства актеров и «дятловцев» (к портретному гриму прибегать не хотели), среди молодых исполнителей искали таких, кто и личностно совпадал бы с героем. Может быть, поэтому все десятеро реальных персонажей (один из студентов, Юдин, сошел с дистанции и выжил) — редкая по массовости актерская удача. А последняя серия, где ураган одного за другим убивает таких симпатичных, наивных, веселых и добрых пацанов и девчонок, — поднимается до высокой трагедии. И все они сыграли там на разрыв всех аорт.

Но «сериал Дятлова» — не про лыжи, не про палатки, не про Урал — ареопаг его богов, он не про НЛО, которые то и дело зависают над горами (но, увы, получают свое прозаическое объяснение, а я-то надеялась). Он даже не про стихию, столь близкую року.

Много людей и организаций все 60 лет пытаются ответить на загадочные вопросы гибели отряда. Фонд памяти группы Дятлова объединяет людей по всему миру. Существуют тонны материалов, дотошные авторы скрупулезно исследуют протоколы следствия и сравнивают их с «вещдоками», документами, дневниками.

Честно говоря, не знаю, что изменится, если чудо произойдет и сила, которая убила восьмерых студентов и их старшего товарища Золотарева, будет найдена и названа.

«Перевал Дятлова» если не ответил на вопросы, то поставил их. Самый важный задает в конце Олег Костин: зачем люди отдают жизнь за других людей? В общем, они вот про это. Все восемь серий.

Ну и специально для «зеленых». Ни один олень и ни один медведь во время съемок не пострадали.