Один из них — Павел Северинец, один из лидеров партии «Белорусская христианская демократия». Павел — политзаключенный со стажем. Его сажали и в 2004 году после референдума, отменившего ограничение президентских сроков, и в 2010-м после президентских выборов. В последний раз Северинца задержали 7 июня 2020 года после разрешенного пикета по сбору подписей за выдвижение кандидатов в президенты. На Окрестина Павел сидел будто бы по административным делам, просто после каждых 15 суток ему добавляли новые. В общей сложности — 75 суток.

21 августа Северинец должен был выйти на свободу. Но вместо этого его этапировали из ИВС в СИЗО и предъявили обвинение по статье 293 УК Беларуси «Массовые беспорядки». Белорусские правозащитники признали Северинца политзаключенным, а международная организация Amnesty International признавала его узником совести уже трижды — в 2006, 2011 и 2020 годах.

«Новая» поговорила с женой Павла Северинца Ольгой. Интервью переведено с белорусского, в жизни Ольга говорит на родном языке.

70 дней в нечеловеческих условиях — в холодном карцере и без адвоката

— Летом, выступая на митинге в поддержку Светланы Тихановской в Минске, вы рассказали, что Павел Северинец подвергается пыткам. Речь шла об условиях его содержания в изоляторе. Что это были за условия?

— Да, это были пытки, другими словами условия его содержания назвать нельзя. Наверное, можно сказать, что Павел первым прошел через то, что впоследствии пришлось пережить сотням людей в изоляторах. Примерно через пару дней после задержания его поместили в карцер. Карцер — это внутреннее помещение размером 2 на 3 метра. Без окон, без мебели, с постоянно включенной лампочкой. Из предметов там только железная табуретка и деревянные нары, которые на день прикручиваются к стене, а ночью без матраса и подушки спать нужно по распорядку — с 10 вечера до 6 утра. Воду в раковине и туалете специально отключили. Ночью сыро и холодно, уснуть в таких условиях очень сложно. Павел рассказывал, что по несколько раз за ночь вставал и, чтобы хоть немного согреться, отжимался. При этом надзиратели специально стучали в железную дверь, чтобы он не смог спать. На прогулку его выводили всего несколько раз за лето. В душ — тоже. В карцере Павел провел почти 70 дней — без личных вещей и средств гигиены. Адвоката к нему не пускали, не передали ни одного письма, книги или газеты. Бумага и ручка были под запретом. Единственное, что остается в таких условиях, — молиться и ходить от стенки к стенке день за днем. Это было очень тяжелое время и для него, и для нас — его семьи.

— В каких условиях Павел находится сейчас? Доходят ли до него письма, что он знает о происходящем в стране?

— Сейчас Павел уже больше трех месяцев находится в СИЗО на Володарке. Никаких следственных действий с ним никто не проводит. Большинству политзаключенных сейчас только продлевают содержание под стражей. Все они заложники режима. Условия на Володарке лучше, чем на Окрестина. Но тюрьма есть тюрьма, здоровья это место еще никому не прибавляло. Слава богу, на Володарку доходят письма, и для заключенных это огромная поддержка. Павел писал, что за эти месяцы ему передали больше 300 писем от белорусов. Стараюсь писать ему как можно чаще — каждый день или через день. Пишу о наших семейных новостях и аккуратно про события, которые происходят в стране. Стараюсь подбадривать его, пишу о любви и о том, как много людей ждут его на свободе и молятся за него. О том, что происходит в стране, Павел узнает из писем, из некоторых «свободных» газет, от адвоката. Но этого все равно мало, потому что сегодня, когда в стране происходит огромное количество событий, описать их очень сложно. Поэтому многое для него остается неизвестным. Но я собираю аналитические материалы, видео, песни, истории, которые ему обязательно надо рассказать.

«Готова ждать мужа из тюрьмы столько, сколько будет нужно»

— Некоторые считают, что вы и Павел живете на гранты из-за границы — от тех самых «кукловодов», о которых так часто говорят государственные СМИ. Можете рассказать, как и на какие средства вам приходится жить, кто помогает с маленьким сыном, которому еще не исполнилось и трех лет?

— Павел пришел в политику для правды и свободы, а не для грантов. И сделал это давно, еще в то время, когда про гранты никто в Беларуси не знал и не говорил. Он больше семи лет провел в неволе (включая административные аресты),

Павел писатель, у него 12 книг, с которыми он объездил всю Беларусь. Он распространяет их на презентациях. Я преподаватель польского языка, сейчас в декретном отпуске, но занимаюсь предпринимательством — у нас свой интернет-магазин Kroplia.by. Мы живем скромно, но нам хватает. Сейчас, когда Павел в тюрьме, мне, разумеется, было бы сложно справляться одной, но здесь на помощь пришла невероятная белорусская солидарность. Мне сложно описать словами ту доброту и любовь, которая просто обрушилась на нас с сыном сегодня. Нас окружают знакомые и незнакомые люди, и я им за это очень благодарна.

— Получаете ли вы угрозы? И как вообще живете, понимая, что вас наверняка прослушивают, что в любой момент могут прийти с обыском?

— Лично мне прямых угроз не поступало. А обыски в наше время могут случиться у кого угодно. Понимаю, что прослушка, скорее всего, есть. И естественно, опасаюсь и за Павла, и за нашего сыночка. Иногда становится страшно. Я очень скучаю без Павла, но понимаю, что мы все делаем правильно, поэтому сейчас надо сжать зубы и терпеть. Сегодня на наших глазах разворачивается не только политическая борьба, а еще и борьба добра со злом. Я верю, что добро рано или поздно победит, все это закончится и я смогу обнять своего любимого. Это позволяет держаться. Помогают и воспоминания, мечты, поддержка друзей, родных и тех невероятных белорусов, которые каждый день возвращают веру в то, что мы обязательно победим.

— Что говорят адвокаты? Когда Павла могут выпустить?

— Политзаключенные — заложники этого режима. Думаю, пока никто и не знает, что с ними делать. Все дела шиты белыми нитками, и это прекрасно понимают даже следователи. Любое действие властей сейчас — суды, приговоры и даже освобождение — вызовет одинаково большую волну солидарности в обществе. Пока что никто не делает никаких прогнозов. И мы, и они пока что ждем. Но я верю, что эта история со счастливым концом. И если она затянется, готова ждать Павла столько, сколько будет нужно.

«Диалог с Лукашенко невозможен, на интересы белорусов ему давно плевать»

— Не так давно Лукашенко сам ходил на разговор в тюрьму к политзаключенным. (Речь о внезапном визите Лукашенко в СИЗО КГБ 10 октября, где он провел четырехчасовую встречу с содержащимися в изоляторе оппозиционерами. — О.И.) Как думаете, что это было и почему на той встрече не было Павла Северинца?

— Павел шутит, мол, с ним боятся встречаться, потому что у них есть поверье: встретишься с Северинцем — уйдешь в отставку. Отшучивается, конечно, но несколько таких историй с высокими чинами действительно было. А если серьезно, то Павла на ту встречу и не звали, потому что он прекрасно знает: диалог с Лукашенко невозможен, этот человек преследует только свои интересы, а на интересы белорусов ему уже давно плевать. Да и вся эта встреча, как мы видим, была просто для картинки.

Одним подсовывает переговоры, другим — репрессии и пытки. Но разделить белорусский народ у них не получится, у них вообще больше ничего не получится.

— Ходите ли вы сейчас сами на акции протестов?

— Вместе с Франциском (сыном Павла и Ольги Северинец. —Ред.) ходила на первые акции, сейчас нет, потому что это уже стало небезопасно. Я стараюсь протестовать другими доступными мне способами — в экономической, общественной и информационной сферах. Думаю, сейчас каждый должен делать то, что ему под силу, — методично и настойчиво. Сейчас время поступков: маленьких, больших — и никто не знает, какой из них станет последним гвоздем.

— Что самое сложное в ожидании Павла и что вы говорите сыну Франциску на вопрос, где его папа?

— Самое сложное — быть без него. Тяжело не знать, сколько времени еще мы не увидимся. Эмоциональные белорусские качели «победим — не победим» в случае с семьей политзаключенных накладываются еще и на личные переживания за своих родных, и это тяжелая психологическая нагрузка. Франциску говорю правду, но только на его языке. Объясняю, что папы нет с нами, потому что его забрали плохие люди. Говорю, что он обязательно к нам вернется и что с каждым днем наша с ним встреча все ближе. Говорю, что папа его очень любит и скучает без нас. Мы вместе с Франциском пишем Паше письма. Сын рисует ему рисунки, вместе молимся за папу.

— А что, на ваш взгляд, помогает держаться Павлу? Летом мы все испугались после того, как он порезал себе руки в карцере.

— Павел очень сильный. Вот уж у кого стальной стержень, так это у него. Восхищаюсь его выдержкой и силой. Люди пишут мне, что, получив от него письмо в ответ на свое, поняли, что Павел поддержал их оттуда больше, чем они его со свободы. В истории с порезами руки нет даже и речи о самоубийстве. Павел христианин, он бы никогда на это не пошел. Сидя в карцере, в условиях, которые можно назвать пытками, он слышал, как за стеной в таких же условиях мучаются женщины. Будучи очень эмпатичным человеком, он старался помочь им как мог. Порезав руки, он хотел привлечь внимание сотрудников Окрестина к тому, что происходит. Чтобы они задумались над тем, какие страшные вещи они творят.

— Как думаете, сколько осталось режиму Лукашенко и что может стать последней каплей? Понесут ли виновные в бесчеловечных издевательствах над людьми наказание?

— Все тайное становится явным. Рано или поздно все виновные будут наказаны — если не человеческим судом, то Божьим. Думаю, что режим Лукашенко еще немного продержится, но его крах уже очевиден. А что станет последней каплей, не знает никто, поэтому, повторюсь, важно, чтобы каждый делал все возможное в своих силах. Главное — не останавливаться.

— Ольга, вы уже обращались к сотрудникам силовых структур, судов и министерств с открытым обращением. Призывали их встать в один ряд с честными людьми и не творить беззаконие своими руками. О чем бы вы сказали им сегодня, спустя несколько месяцев?

— Я обращалась к ним в начале лета, когда Павел был в карцере. Сейчас я бы сказала им слова из второго послания апостола Петра: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долго терпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию». Переходите на сторону света, пока не стало поздно — для своих семей, детей и для своей души.