В глухую пору листопада они уходили один за одним — Жванецкий, Джигарханян, Виктюк, Бархин. От такой цепи жутких событий даже некрофильское ТВ на мгновение впало в ступор. Борисов–Малахов пытались лепетать что-то общечеловеческое, но это получалось еще отвратительней, чем привычное копание в чужом белье.

Быстро очнувшись, мастера похоронных дел отважно нырнули в личную жизнь национальных кумиров. Началась лихорадочная ревизия недвижимости и банковских счетов, родных детей и незаконнорожденных, любовниц и любовников.

Уже найден то ли шестой, то ли седьмой ребенок Михаила Михайловича, а ведь поиски только начались. Неугомонный Малахов даже у Виктюка заподозрил наличие маленького мальчика. И тотчас заволновался: что это за ребенок, он ведь будет претендовать на ваше наследство. Роман Григорьевич насторожился: «Какое наследство?». «Творческое», — ухмыльнулся в ответ Малахов. «А, это пожалуйста», — облегченно вздохнул Виктюк.

Продвинутые телевизионные умы озадачились мистикой одновременной смерти лучших людей культуры. На авансцену выползли специалисты по картам таро, гаданию на кофейной гуще вкупе с астрологами всех мастей.

Впрочем, эзотерические штудии быстро угасли падающими кометами — главными виновникам смерти. Не рассматривалась только единственно верная — блоковская — версия ухода: Жванецкого, Джигарханяна, Виктюка убило отсутствие воздуха. Это не коснулось Бархина, он дышал другим воздухом. Художнику, сценографу, писателю, чей дар не измеряется дежурными эпитетами, повезло. Он относится к той малочисленной категории публичных людей, о которых не говорят в «Пусть говорят». Сергей Михайлович формировал пространство жизни — и в спектаклях, и в реальности. Авторская программа о нем другого штучного человека, Анатолия Смелянского, так и называется: «Изобретение пространства. Театр для себя». И этой одной программы вполне достаточно, чтобы понять масштаб явления.

Телевизионный образ — особая в своей недостоверности субстанция. Даже в успешном, казалось, Жванецком, который несколько десятилетий не сходил с экрана, легко обнаруживалось противоречие между сущим и видимым. Личность писателя гораздо интереснее и глубже его публичного амплуа. О Виктюке ТВ вспоминало спорадически — слишком ярок, самобытен, не укладывается в канон. Несколько лет вел на ТВЦ программу «Поэтический театр Романа Виктюка», но поздний выход в эфир почти лишал автора возможности встретиться со зрителем. Самая страшная участь досталась Джигарханяну. Последние годы его буквально убивали ведущие каналы державы. Каждая передача о мастере (а их были сотни) требовала немедленного суда — божьего, человеческого, уголовного. Сегодня те же люди, которые его ежедневно убивали, льют слезы о гениальном актере.

Люди в студиях, именуемые друзьями и свидетелями великих, — отдельная антропологическая категория. Без их деятельного участия шабаши регулярных вторжений в чужую жизнь были бы невозможны.

Любители подобных вторжений существовали всегда. Гордость Серебряного века — обитатели «Бродячей собаки» — называли их «фармацевтами». Сопричастность, хоть и миражная, к богемному быту стоила приличных денег: с гостей взималась плата за вход. Нынешним «фармацевтам» везет больше. Не они платят, а им платят. Тайны чужих замочных скважин стоят атомных денег, но каналы за ценой не постоят.

Вертикальный взлет Виталины, молодой экс-жены Джигарханяна, убедительно доказывает: нынешние «фармацевты» популярнее звезд, за которыми они призваны подглядывать. Виталина — Смердяков в юбке — уже давно комментирует в качестве верховного арбитра не столько свою судьбу, сколько судьбы других. Таблоиды эпохи коронавируса — это вообще тема тем.

Светская львица Алена Кравец (есть и такая номинация у Борисова––Малахова) решила сотрясти основы. Еще не успели похоронить Джигарханяна, а дама уже заявила, что родит от него ребенка. По ее сведениям, Армен Борисович давно оставил в некоей клинике свой биоматериал. Имена будущим детям мадам Кравец уже приготовила. Бдительный адвокат Жорин незамедлительно предупредил светскую львицу: наследство они не получат. Почин Алены по насильственному захвату чужих сперматозоидов — новое слово на желтом ТВ.

Еще одно новое слово подсказано самим Виктюком. В последнем интервью Малахову он затронул тему ухода великих. Посетовал: мы, мол, об этом ничего не знаем. Свой тезис он подкрепил жизнеутверждающим рассказом о Книппер-Чеховой. Ей исполнилось 90, а она каждую ночь ложилась в постель с буклями и в красивом белье. Утром просыпалась со словами: еще одна ночь прошла даром. Она и в 90 лет ждала любви. Так Роман Григорьевич, не желая того, определил очередной перспективный вектор в развитии жанра. Подсознание, сны, грезы великих — все это, несомненно, в скором будущем также пополнит наряду с банком элитных сперматозоидов сокровищницу таблоидной мерзости.

Как и было сказано, жизнь побеждает смерть неизвестным науке способом.