Волшебников сначала, как водится, было двое. Он и она — художник Илья Эпельбаум и актриса Майя Краснопольская. Потом в мастерской подросли, переняли ремесло и стали придумывать свое в тех же стенах дети волшебников — Арсений и Марфа. Появились и ученики, стало в штате душ десять.

Общая площадь мастерской — 16 кв. м. За стенкой у нее годами гремел сосед — автосервис.

В «Тени», на тех же 16 кв. м, работали Тонино Гуэрра, Петр Фоменко, Сергей Юрский, Анатолий Васильев, Николай Цискаридзе (всех мэтров не перечислить). Зрители записываются сюда за год.

…Начало 1990-х. В театре «Тень» — «Щелкунчик». Декорация из сладкого теста (Майя печет новый замок перед каждым спектаклем). Фонтан перед ратушей бьет вишневым лимонадом, его разносят детям-зрителям в кукольных чашечках. Илья Эпельбаум, рыжекудрый и румяный Щелкунчик-принц в черно-золотом камзоле, чистит для зрителей фисташки. Каждому ребенку в зале положена великолепная шоколадная конфета. В Москве 1993 года она сама — чудо. Шоколад для «Щелкунчика» они привозят с гастролей. Помню до сих пор, как принимали эти конфеты…

…Фестивали рождественских вертепов. Авторские куклы в фойе. Весть: театр «Тень» нашел неизвестную партитуру Чайковского, оперу«Лебединое озеро»! И реконструировал спектакль по ней в усадьбе Трубецких: с волшебным фонарем, со смятенными тенями ветвей и башен, летящими по экрану, с гадальными свечами и зеркалами у рояля, с оперным пением.

И в мистификацию поверили: знаменитый дирижер искал в архивах следы партитуры.

Потом, как фокусник из цилиндра, они извлекли из своей комнатки многоярусный, многоколонный, с красным бархатом, лепниной и позолотой Большой Лиликанский Королевский театр драмы, оперы и балета: 999 кукол размером с палец в партере и ложах (некоторые из них портретны). А пятеро больших зрителей-человеков смотрят сквозь венецианские окна.

Игрушка работы Ильи Эпельбаума с артелью была достойна любого дворца XVIII века. К ней прилагалась целая история королевства Лиликания и репертуар — тоже достойный дворцов.

Анатолий Васильев ставил «У лиликан» Мольера: игрушечные зрители негодовали, дрались в ложах, кто-то летел в партер… В финале на сцене пылал Париж. Николай Цискаридзе пришел в театр «Тень», чтобы исполнить давнюю мечту — станцевать балет «Полифем». И танцевал: зрителям видны были лишь ноги артиста, на то и Лиликанская опера. В спектакле Тонино Гуэрра «Дождь после потопа» вода поднималась в театре, медленно затопляя игрушечные символы цивилизации и Европы… а в зеркалах лиликане видели затопленным сам театр.

В спектакле «Все!» Петр Наумович Фоменко читал «Сцену из «Фауста»», Пушкин на дуэли убивал Дантеса, вся русская словесность собиралась на «Титанике»… нет сил досказывать!

А другой сценой театра «Тень» стал старинный резной буфет: в распахнутых створках крошечные, мастерски сделанные куклы играли 3–5-минутные версии пьес Шекспира. В прорезях наверху (там ящички вынули) двигались небесные светила и блестели глаза кукловодов.

Блеск художества, новейших техник и старинных трюков, бесконечной изобретательности Ильи Эпельбаума, блеск мистификаций (ведь и в гастроли народца лиликан в Москве люди верили!), блеск имен и идей тех, кто включался в игру, оперных премьер здесь (ждали «Гибель богов»).

И началось все, напомню, в 1988 году. По закону о кооперации. В маленькой комнате. Как семейный театр пары молодых художников — Ильи и Майи. У которых, кроме себя, ничего не было.

Оказалось, достаточно, чтобы объехать с гастролями весь мир. Сравняться в регалиях с императорскими сценами. Стать в театральной Москве источником тепла и воздуха.

Их судьба — тоже их сюжет. Вечная история Мальчика-с-пальчик, пастушка Давида с пращой.

…1993 год. Инфляция — 3300%. В «Тени» идет «Щелкунчик». Московские дети прячут в карманы нездешние фантики невиданных конфет. Блестят синей фольгой башни на сцене. Старое фоно — в роли клавикордов. За ним сидит Майя. И Илья в черно-золотом камзоле говорит ей:

— Мадемуазель Штальбаум… Бесценная моя мадемуазель Штальбаум…

«Тень» — волшебный театр. «Тень» — семейный театр. Вчера он потерял отца.