Главное, что мы пережили, — крушение Сталинского культа. По песне Галича, истукан рухнул и завалил полстанции. Точнее полстраны, и до сих пор эти полстраны не выберутся никак, что странно: нынешние сталинцы родились после Усатого, уже всё про него знают, а всё равно сталинцы. Загадка.

Для нас, шестидесятников, это был гром среди ясного неба. Только что пели «Сталин нашей юности полёт», как крылья наши беспомощно забарахтались в пустоте, небо оказалось нарисованным, социализм — бутафорским, и мы разом ухнули на реальную землю, нашу русскую родную, советскую.

Ни камня, ни креста, Ни дикого куста, Ни знака, ни следа — Душе понять не просто,

В любом из здешних мест, Куда ни обернёшься, Ставь свечу и крест — И ты не ошибёшься.

Надо было подсчитывать убытки и переоценивать ценности. Процесс оказался длительным и поэтапным.

И отнюдь не завершился. Даже теперь, через полвека с лишним.

1-й этап называется «оттепель». Она состояла из горькой правды и радостных открытий. Возникла и окрепла трагическая нота «лагерной темы», разразившаяся в итоге набатом Шаламовской Колымы и Солженицынского «Архипелага».

в поэзии, в прозе, в журналистике, в живописи, в театре, в исторической науке.

Явились барды.

Стало много можно. То есть необычно широко задышалось. И— естественно — повисли чугунные вопросы над монолитами: над марксизмом, над советской властью, над священным образом Ильича. И — в ответ — немедленно обозначились рамки: докуда можно, а докуда нет.

Репрессии продолжились. Свободное дыхание стало неуклонно перекрываться. Пальцы чудовищного трупа из-под земли достали Бродского, затем Синявского и Даниэля, а там пошло, всё жёстче и чаще, а в 68-м году доползло до Праги, а в 80-ом до Афгана. Это был 2-ой этап. Душный.

3-ий этап — Горбачёвский. И это была уже не оттепель, а настоящая весна. Вдруг стало можно всё. И свершилось невероятное, неслыханное для России потрясение, превосходящее по своей сути все содрогания Российской истории от царя Гороха: легализация частной собственности и частного предпринимательства. Событие предварилось Великой буржуазно— демократической Августовской революцией 91— года, в результате которой Сов. Союз закончился, а 1-ый и единственный его президент оказался не у дел— но всё равно 3-й этап носит его имя, т.к. Ельцин явился естественным продолжением горбачёвского курса, как бы Михаил Сергеевич ни возражал.

И вот, начиная с 86-го года опять хорошо задышалось, свободно — но и как-то растерянно. Да и ненадолго.

— Даёшь бабло! — грянуло над бывшим СССР. И начался 4 этап, нынешний.

Лихорадочная приватизация и свободный рынок подняли дыбом весь советский уклад, слова «бизнес» и «доллар» вошли в обиход так же непринуждённо, как, скажем, «тойота» или «стейк», холдинги и фирмы вспухали и лопались, как пузыри в кипящем котле — возникли и укрепились такие богатыри, как «Норникель» или «Русал» — а Государство, лишившись внезапно советских одежд, быстро переболело демократическим насморком и, уже при Ельцине умножив свои силовые штаты, вышло из тени и промолвило:

— Вы, конечно, богатыри, но без крыши никак нельзя.

Тут ЮКОС дёрнулся, МОСТ дёрнулся — оба тут же приказали долго жить.

— Я ваша крыша — сказало Государство, остальным, — мне чужды внутренние противоречия. Это Америка нехай мечется между демократами и республиканцами, мне метаться незачем. Мне только переодеться.

хорошо апробированный Александром III и товарищем Сталиным. Так что приступаю к постепенной Реставрации. И для начала заменю прежний гимн — тем же прежним (с небольшими поправками) того же автора.

И вот уже 20 лет набирает силу эта реставрация. Особенно по трём направлениям.

• Штурмуем фанерный Рейхстаг. Переодеваем первоклассников в военную форму, вручив игрушечные автоматы.

Похитив благородную идею у Томского ТВ, устраиваем парад Бессмертного полка во главе со внуком Молотова, подписавшего позорный пакт с Гитлером. Наконец, цепляем плакатик на личную машину : «Можем повторить».

• 2-е направление реставрации — следственно-судебное.

Сталин паял сроки ни за что. Был даже случай: сел человек за то, что первый перестал аплодировать во время 10 минутной овации в честь генералиссимуса. Хрущёв-Брежнев-Андропов сажали инакомыслящих за «клевету», т. е. за правозащитную деятельность. Нынешние репрессии — приблизительно того же ряда. Процедура судопроизводства описана ещё в 1968:

Судье заодно с прокурором Плевать на детальный разбор — Им лишь бы прикрыть разговором Готовый уже приговор.

• 3-е направление занесено в проект Новой Конституции:

Предлагается уголовное преследование за фальсификацию исторической правды, монополия на которую закреплена за государством.

А был ли 37-ой год? — назревает вопрос.

— Был, был, — торопливо говорит Государство. — Вот же мемориал памяти репрессированных на проспекте Сахарова, скульптор Франгулян, сам Президент открывал.

А что творят с историком Ю. Дмитриевым?

Он раскопал расстрельный полигон НКВД в Карелии — Сандармох — и вот его уже 4-ый год держат в тюрьме по вздорному и уже даже судом отвергнутому обвинению — ничего, устроили пересуд и навесили 13 лет!

Чудовищный усатый вурдалак зашевелился под Кремлёвской стеной и полез наружу, и пролез там и сям в виде парадных бюстов, и понесли к нему цветочки наши современники, и не только седовласые, а и помоложе, и даже существенно помоложе, хотя

Разгадка феномена, по-моему, кроется в том ужасе, который 40 лет непрерывно переживала Россия, от 1-ой Мировой до смерти Сталина: ужас непрерывного истребления народа: война-революция и Гражданская война -террор 20х-30х гг — 2 война — послевоенный террор. Страх перед родным государством, которое 40 лет творило со своим народом то же, что Пол Пот со своим,— этот страх проник в печёнки так глубоко и надолго, что передаётся от поколения к поколению неосознанно.

Справиться со страхом можно лишь досконально разобравшись в его причинах.

Которые заключены в составе и природе родного Государства.

Моё поколение дышало свободой — недолго — дважды: при Хрущёве и Горбачёве. Теперь опять душно.

Но желание перемен (привет Цою!) становится уже необратимым.

ЧЕМУ, ЧЕМУ СВИДЕТЕЛИ МЫ СТАЛИ.

Несколько лет тому поздним вечером 31 декабря смотрели мы с женой по телевизору фильм Марка Захарова по знаменитой сказке Е. Шварца, где Дракона играет Олег Янковский — играет блистательно все человеческие перевоплощения монстра.

Фильм закончился.

— А вот и продолжение, — сказал я и переключил канал. И Дракон немедленно предстал перед нами в своём очередном воплощении на фоне нарядной ёлочки с сердечным новогодним поздравлением. Подтвердив таким образом неразрывную связь искусства с действительностью.

И вот уже который день сказка о Драконе разворачивается в её белорусском варианте. Это же глаз не оторвать!

Солнечный сентябрь. По бесконечному просторному проспекту течёт бесконечная, разноцветная — праздничная! — река народа с цветами и плакатами, с красавицей Машей Колесниковой впереди — подняв вверх руки, она складывает из пальцев не «викторию», а сердечко, радостно при этом улыбаясь.

И весь этот нарядный поток упирается в чёрную мрачную плотину нынешних псов — рыцарей, прозванных в народе «космонавтами» (что, конечно, чрезвычайно несправедливо по отношению к героям космоса. Но что поделаешь!

При её полной беззащитности перед жандармерией и карательном правосудием?)

Чёрная плотина стоит. Молча. За ней — плотно — автозаки и колючая проволока.

Народный праздник, помешкав, растекается в разные стороны.

И чёрные псы начинают охоту за людьми. Как они прессуют пойманных в автозаках, а затем в тюрьме, мы знаем от многих потерпевших и свидетелей.

А как хватают, четверо на одного, бьют дубинками, волокут по земле — это прямо у нас на глазах.

На этом фоне звонкой фанфарой прозвучал один эпизод.

Молодой парень, вероятно студент, вылетел из-за домов на просторный газон и помчался по нему — так как следом мчались четверо чёрных — и он успел влететь в такси, стоящее на обочине, и тут же чёрные налетели на машину и упёрлись было в неё руками — но такси, внезапно резко рванулось из-под чёрных лап, пулей вылетело на простор площади и скрылось в наступивших сумерках. И в ушах моих — почти буквально! — загремела великая гитара под это кино:

Обложили меня, обложили — Но такси оказалось быстрей!

Дракон (в белорусском варианте) явился на побоище из вертолёта, также весь чёрный — пречёрный с чёрным автоматом наперевес. Поблагодарив отважных воинов за верную службу, ударился оземь —

Это кардинальный вопрос.

В Минске — на марш против против Дракона вышло 150 тысяч. Это не считая других городов, где также выходили тысячи. Каждый выходной.

Вся Беларусь его не хочет.

За Дракона не гулял никто.

Вот о чём мечтал одинокий воин Ланцелот в сказке Шварца: о победе народа над страхом.

Вот почему народная демонстрация бесстрашия может Дракона прогнать — без насилия.

Отстояли же башкиры свой заповедник. А ведь их прессовал ОМОН не хуже минского.

До зубов вооружённый мятеж 91 г отступил перед московскими баррикадами практически без крови.

Было такое толстовское понятие:

Непротивление злу насилием.

Белорусы руководствуются своим:

Ненасильственное противление злу.

Вношу свой вклад:

Вот стоит он у всех на пути, Обнимая свой верный калаш. Отовсюду кричат: «Уходи!» Так, что он обижается аж.

Уходи, Президент, уходи. Что за смысл на дороге торчать? За тобой, господин Президент, Впереди ничего не видать.

Развернув государственный флаг, Ты садишься в стальной автозак И на марш безоружных гуляк Так и прёшь, как Чапай на рейхстаг,

И гордишься победой своей Перед верной толпой тихарей! Но страна, как её ни крути, Всё кричит: «Уходи! Уходи!»

Ты мужик, президент, или кто? Твоё время давно истекло. Ты же вроде был тёртый калач. Отойди. Охолонь. Не маячь.

Смену сдай. Вон тому. Или той. Да хоть мне: Так и так будет легче стране.

Глядишь, прочтёт и задумается.