Через три дня после рождения маленький Родион впал в гипогликемическую кому. У него начались судороги, появились признаки энцефалита, гепатита, развился сепсис и началась пневмония. Все это случилось с мальчиком, который родился здоровым (8 баллов по Апгар), был помещен на совместное проживание с мамой, три дня получал грудное молоко, а потом оказался в отделении патологии новорожденных.

— Врачи сказали, что у него «желтушка» и забрали, — рассказывает мать новорожденного Элина Оганесян. — А потом я узнала, что ребенок в тяжелом состоянии. Мне сказали, что это я во всем виновата, что у мальчика была внутриутробная инфекция. Хотя я пришла в перинатальный центр по направлению, у меня были все анализы в порядке. Роды начались 24 августа. Для стимуляции родовой деятельности мне ввели т.н. баллон, потом начали колоть окситоцин. Все это продолжалось где-то 14 часов. В какой-то момент у меня страшно заболело под левой лопаткой, я стала задыхаться, прибежали врачи, надели на меня кислородную маску, и очнулась я уже в реанимации после кесарева сечения.

Врачи подтвердили — мальчик здоров, и вся семья готовилась к выписке 29 августа, но вот уже октябрь, а мать с малышом до сих пор не выпускают из Ростовского областного перинатального центра.

«Желтушка» осложнилась гипогликемией, судорогами и двусторонней пневмонией. Ребенку подключили кислород, стали давать антибиотики и противосудорожные препараты. Судя по медицинской карточке, организм правильно отреагировал на лечение, Родион стал поправляться. Причиной кризиса врачи назвали грудное молоко матери. По их данным, женщина является хроническим носителем золотистого стафилококка. Было назначено лечение, и к 9 сентября Родион вновь стал превращаться в обычного беспокойного грудничка. Но 11 сентября анализы показали рост лейкоцитов, мальчика вновь перевели на лечение антибиотиками.

Официально диагноз новорожденного звучит так: «Врожденный сепсис смешанной этиологии, пневмония, нефрит, гепатит, менингоэнцефалит, тяжелое течение, период реконвалесценции». В случившемся врачи обвиняют мать. Они настаивают, что заражение произошло внутриутробно. Молодая женщина сначала верила медикам, но когда после наметившегося улучшения Родион вновь стал погружаться в тяжелое состояние, она не выдержала и потребовала независимой экспертизы.

— Разве так бывает, что внутриутробная инфекция дает о себе знать на четвертые сутки жизни ребенка? — не находит себе места мама. — В выписке указано, что беременность проходила на фоне кольпита, но это вымысел, все анализы и посевы были в порядке. Никакого специализированного лечения мне не назначалось. А те штаммы, что были выявлены у сына спустя полторы недели пребывания в перинатальном центре, как мне по секрету говорят медсестры, «родные» для этой больницы.

— Регулярно обнаруживаемые в анализах маленького Родиона клебсиелла, золотистый стафилококк и синегнойка — типичные госпитальные штаммы, — говорит бывший главный врач перинатального центра, известный неонатолог Валерий Буштырев. — Пневмония у ребенка развилась к исходу третьих суток в акушерском отделении. Это и появление сепсиса у новорожденного свидетельствуют о контаминации госпитальными штаммами, — утверждает Буштырев, изучив фотографии медицинской карты и анализов ребенка, которые по телефону ему пересылает мать. — Кроме того, по моим оценкам, не был выполнен ряд ключевых положений действующих клинических рекомендаций по лечению гипогликемии у новорожденных.

Заслуженного врача России Элина Оганесян нашла после того, как отчаялась покупать новые антибиотики для сына.

После того как маленький Родион провел 42 дня на сильнейших антибиотиках, Элина написала заявление в прокуратуру с требованием провести проверку медучреждения на предмет соблюдения санитарно-эпидемиологических норм.

«Я принимала все препараты, назначенные мне, и к доношенному сроку подошла вполне здоровой женщиной, и плод, по заверениям врачей, был здоров накануне родов, — пишет отчаявшаяся женщина. — Целых 42 дня — это горе и отчаянье, это бесконечные упреки медиков, мол, сама виновата, инфицировала ребенка! Но сейчас мы отчетливо начали понимать, что все совсем не так, как нам преподносят! Мои родители попросили проконсультировать нашего ребенка заслуженного врача России, доктора медицинских наук, неонатолога с 40-летним стажем, бывшего главного неонатолога ЮФО Валерия Буштырева, но нам было в этом безапелляционно отказано, — говорится в письме.

— Я не имею права сюда никого впускать, тем более человека, который официально не работает ни в каком медицинском учреждении, — пояснил свою позицию нынешний главный врач Ростовского областного перинатального центра Максим Уманский. — Почитайте Федеральный закон, там все об этом сказано. Кроме того, вы, наверное, слышали о карантинных мероприятиях в связи с коронавирусом.

Обсуждать историю болезни Родиона Оганесяна он отказался, сославшись на медицинскую тайну.

Для борьбы за здоровье мальчика семья Оганесян была вынуждена нанять адвоката. Но Ольга Сказкина разводит руками:

— В Федеральном законе нет прямого запрета на то, чтобы больного консультировали сторонние независимые эксперты. У пациента есть право на созыв консилиума врачей для уточнения диагноза или выбора плана лечения. Но все это зависит не от желания пациента, а от решения лечащего или главного врача медучреждения.

По мнению Ольги Сказкиной, в законе необходимо расширить толкование понятия «медицинский работник». Сейчас под ним подразумевается только сотрудник медучреждения или врач — индивидуальный предприниматель. Если воспринимать это буквально, то, например, затруднительно привлекать для консилиума врачей-пенсионеров, которые обладают колоссальным опытом и знаниями.

Президент «Лиги защиты пациентов» Александр Саверский подтверждает: получить независимое мнение врача, не встроенного в иерархически взаимосвязанную систему местного здравоохранения, — крайне сложно.

— Если речь идет о взрослом пациенте и обычной госпитализации, то врач может прийти к больному под видом посетителя. Если же речь о реанимационном отделении, то, конечно, здесь все сложнее, — говорит Саверский. — В случае с родителями новорожденного ребенка у них есть право на созыв комиссии. Раньше у пациентов было право на консилиум врачей, но несколько лет назад это право у них отняли. Поэтому остается либо договариваться с врачом, либо перевозить ребенка в другое медицинское учреждение — если он подлежит транспортировке и под свою ответственность, разумеется. Объективно получить другое мнение легально очень трудно.

Валерий Буштырев считает, что бывшие коллеги, игнорируя объективные проблемы с постановкой диагноза маленькому Родиону, просто не хотят впускать его в перинатальный центр — то ли сводят счеты, то ли опасаются, что бывший главврач разглядит и обнародует опасные провалы в работе учреждения. Из истории семьи Оганесян он уже выяснил, что «в протоколе лечения ребенка имеются назначения препаратов, которые не входят в действующие клинические протоколы ведения новорожденных в ОПН», что «клинические протоколы ведутся с грубыми дефектами, что приводит к ятрогенным осложнениям в стенах ПЦ, несмотря на благополучный микробиоценоз и, в целом, исходно-нормальное состояние беременной и плода накануне родов».

Специалисты в этой связи вспоминают ФЗ-323 «Об основах охраны здоровья граждан РФ» — закон, защищающий не пациентов, а врачей, которые могут сколько угодно экспериментировать над больными, не опасаясь ни за результат лечения, ни за свою репутацию.