«Детям в приюте лучше»
«Ничего своего у нас нет, только то, что люди отдали». — Наталья Евсеева встречает нас на пороге дома.
Половина разваливающейся халупы на окраине Окуловки (поселок городского типа в Новгородской области) — первое собственное жилье 34-летней матери-одиночки с двумя детьми. До сих пор Наталья с двухлетней Викой, инвалидом с рождения (ДЦП), и полугодовалой Сонечкой скиталась по общежитиям. Только в августе женщина получила материнский капитал — 420 тысяч рублей, который вложила в недвижимость: ничего лучше за такие деньги в Окуловке купить не удалось. Даже дышащие на ладан полдома стоили дороже — полмиллиона. Еще 80 тысяч рублей долга Наташе нужно выплатить за ближайший год.
Всего здесь 25 жилых метров. Крохотная кухня с трудом вмещает колченогий стол, двухконфорочную плитку и холодильник «Орск», времен если не Хрущева, так Брежнева.
Хозяйка мечтает впихнуть сюда еще ванну, но пока не знает, что сложнее: получить в дар сантехнику или втиснуть ее в этот закуток?
В комнате с оборванными обоями и осыпающейся штукатуркой к шкафу приткнулся диван, к нему — детская кроватка, рядом стульчик, напротив — маленький телевизор. Брошенные тут же гипсокартон и доски создают иллюзию скорого ремонта. В Наташиных планах он занимает первое место, в статьях расходов — никакого.
«Москва не сразу строилась, потихоньку сделаем, — верит женщина. — Может быть, у кого-то осталось что-нибудь после ремонта и он отдаст нам не нужное. Нам главное к зиме для девочек комнатку сделать».
Наталья так часто постоянно употребляет множественное число: «нам», «мы», что оглядываешься по сторонам: о ком она? Отца Вики мать-одиночка не видела с рождения девочки. С папой Сони они расстались несколько месяцев назад. Никакой другой родни нет.
«Мы с дочками», — объясняет Наташа так, что чувствуется, насколько она боится одиночества и хочет иметь полноценную семью.
Родители Наташи, с тех пор, как она себя помнит, безбожно пили. Отец сгорел от водки, когда девочке исполнилось восемь лет. Мать пропала без вести этим летом: ушла в лес за сморчками, найти ее не смогли. Наталья с детства предпочитала проводить время в школе, а не дома. Мечтала стать учителем начальных классов. После школы поступила в педколледж. Но отучилась там всего год: жить было не на что, пришлось идти работать. До последнего декрета работала продавцом в «Дикси».
«Было бы с кем оставить детей, я бы и сейчас пошла работать, — говорит она. — Мыть посуду в кафе с 9 до 22 часов — это уже 7 тысяч рублей в месяц. Зарплаты у нас не поднебесные, но работы в Окуловке мало, люди соглашаются на любую».
Сегодня все доходы Евсеевой — детские выплаты. 15 тысяч — Викина пенсия по инвалидности, 10 тысяч — ежемесячное пособие по уходу за ребенком с ОВЗ.
На Соню ее отец перечисляет алименты — 6700 рублей в месяц. Эти деньги Наташа планирует выплачивать за дом. Остальное уходит на коммунальные платежи и питание. На дочках мать не экономит: с убогим интерьером диссонируют коробочки с дорогими детскими смесями и фрукты на тарелке. Кастрюльку с макаронами для себя торопливо прячет в холодильник.
«Никогда ничего нам не предлагал собес, никаких продуктовых наборов хотя бы к праздникам, — сетует Наталья. — Хотя мы и состоим на учете как малоимущие».
Ни себе, ни дочкам она не покупает одежду: вещи Евсеевым отдает окуловская благотворительная организация «Добро для всех». То, что и зимой и летом приходится ходить в кроссовках не по размеру, и то, что у нее нет ничего теплее болоньевой куртки, Наташа считает мелочью.
Настоящая беда в том, что она никогда не сможет купить сама и не дождется в подарок для Вики вертикализатор и ходунки. За пределами мечтаний и необходимый массаж для ребенка: она бы сэкономила на чем-то и выложила 1000 рублей за сеанс. Но в Окуловке нет ни одного массажиста.
«Опека приходит к нам лишь осудить: ну как живете? А что у вас в холодильнике? А здесь у вас все так плохо! Так вы помогите, чтобы было хорошо. Но они не хотят помочь. Твердят одно: детям в приюте будет лучше», — сетует одинокая мама.
На грани выживания
У жительницы Окуловки 35-летней Любови Андреевой сотрудники органов опеки забирали сыновей в приют трижды. Три раза через суд она возвращала их обратно.
По профессии Люба водитель. Раньше работала таксистом, но здешних заработков ни на что не хватало, и пять лет назад она устроилась таксистом в Москве. Две недели в месяц жила в столице, две — дома. Даже с учетом переездов, аренды автомобиля и оплаты бензина так ей удавалось заработать на жизнь себе и детям. Но сыновья — 14-летний Игорь и 10-летний Антон — по полмесяца жили под присмотром тети или бабушки.
В 2011 году на материнский капитал (250 тысяч рублей) и собственные накопления (200 тысяч рублей) Любовь приобрела четыре однушки — выкупила второй этаж двухэтажного деревянного дома в Окуловке и сделала из них одну большую квартиру.
А осенью того же года, во время сильнейшего урагана, рухнули балки, и крыша сложилась прямо в квартиру.
Основной удар пришелся на кровать старшего сына, Игорь тогда получил переломы рук и ног.
После стихийного бедствия дом стал непригодным для проживания, но только в 2016 году Андреева добилась, чтобы двухэтажку признали аварийной и нуждающейся в расселении. Семью поставили в очередь и дали две девятиметровых комнаты в общежитии в маневренном фонде — на краю Окуловки. Формально общежитие не считается ни аварийным, ни ветхим. На деле каждый шаг по второму этажу может обернуться незапланированным полетом на первый. Построенное в 70-е общежитие пережило не один пожар. Здесь нет отопления, газа, душа и даже туалета. Семья Андреевых с 2016 года ютится в одной комнате, пытаясь обогреть хотя бы ее.
В январе этого года Любе позвонили из районной администрации и сообщили, что им дают трехкомнатную квартиру в новом доме, построенном специально для расселения жильцов из аварийных зданий. Вместе с чиновниками Андреевы съездили на адрес, осмотрели будущие хоромы, договорились об оформлении документов и заселении в марте.
Но в марте, когда из-за пандемии коронавируса Москва стала невыездной, Любовь застряла в столице. Вернуться в Окуловку смогла лишь в конце мая.
«Приезжаю и узнаю, что в нашу квартиру заселена другая семья, тоже из маневренного фонда, — возмущается Люба.
— А нам предлагают по новой встать в очередь на жилье, которое — в лучшем случае — мы сможем получить к концу 2021 года!
Я собрала документы и в июне направила обращения в администрацию президента и Генпрокуратуру РФ. Ответов еще нет».
Неприятности не прошли бесследно для 70-летней мамы Любы: летом у нее случился инсульт, пожилую женщину полностью парализовало.
«Теперь мне не то что не на кого оставить детей, я сама прикована к маме и не могу ни уехать из Окуловки, ни здесь круглосуточно работать, — говорит Любовь Андреева.
— Мы не голодаем только потому, что доедаем прежние запасы. Что будет, когда доедим, пока не знаю.
Чудом мне удалось собрать детей в школу — знакомые отдали вещи. Сама я даже тетради и ручки купить сыновьям не могла, пока не получила детские пособия. Все, что как мать-одиночка я получаю от государства, — это два пособия на детей по 400 рублей, итого 800 в месяц. Государство сделало все, чтобы такие семьи, как мы, оказались на грани выживания. А когда мы там оказались, изумилось и укорило: а что это вы не справляетесь?!»
