О нашем времени грустя — Как страшно, как смешно было! — Потомки спросят век спустя О главной тайне Шнобеля. Кто был тот Шнобель, в честь кого В финале года жесткого Голосовало большинство За награжденье Джонсона, За Трампа с Путиным В. В. — Гигантов, скажем льстивей, Что в Вашингтоне и Москве Являли близость стилей; За мудрого Гурбангулы И миротворца Моди, Что явно были не орлы, Однако были в моде; Турецкий лидер Эрдоган С Обрадором* на пару, И белорусский хулиган, И гордый Болсонару! Потомок робко спросит мать: Что их могло объединять, И кто был этот Шнобель, Что в приснопамятном году Собрал их всех в одном ряду И премии сподобил?

Был прежде Нобель знаменит, Но все забыли Нобеля: Хоть он придумал динамит, Но это так давно было! Забыт и Шнобель, что вручал (Хотя и был невидимым) Награды физикам, врачам И сверхдержавным лидерам.

Он был политиком мечты, Героем в высшем роде, Коль совмещал в себе черты Обрадора и Моди, И Трампа с бредом в голове С прическою пижонскою, И даже Путина В. В., Что был не ровня Джонсону? Тогда, в столетии ином, Легенда сложится о нем, О достославном Шнобеле, — Всемирной славой он гремел, Стальные яйца он имел, Он был отважен, честен, смел, Но мы его угробили.

Он был красив, он был богат, Но занимался странным: Он мир хотел вернуть назад, К титанам и тиранам. Был этот замысел нелеп, Сверхсложен, грандиозен, Ему во всем мешал Госдеп, Но помогала сила скреп, Попса, просящая на хлеб, Пригожин и Рогозин.

Он был титан, герой поэм, Гигант в античном вкусе, Он ненавидел BLM И баб хватал за Pussy, Все провокаторы земли, От Берна до Вилюя, Его валили как могли, Цинично маршируя, Ему вредили всей толпой Разнузданные нытики — От демагогии тупой До уличной политики; Но Шнобель был честнее их, Он был мужик, И силовик, Боец, покрытый славой, Он перевел борьбу в партер, Он возрождал СССР, Он был богач, миллиардер, Он белый был и правый! Он нагибал и капитал, И кино-звездо-братию, Он вообще в гробу видал Всю вашу демократию, Реднеки любят вспоминать Его крутые шутки! Он развернуть собрался вспять Историю… Но дудки.

Был двадцать первый век суров — Век шнобелевских премий, Эпоха жуликов, воров, Священных, так сказать, коров, Войны полов, войны миров, Ковидных эпидемий. То было время громких смут, Давно упрятанных под спуд; Оно затронуло Бейрут, Андорру и Эстонию… Уже казалось, вот возьмут — И повернут историю! Но повернуть ее никто Пока еще не в силе, И лет прошло каких-то сто — И Шнобеля забыли! Хоть был он грозный великан, Оплот последних могикан, Неукротимый хулиган, Неутомимый кобель, Кумир врунишек и ловчил, Он всех подмял — но опочил, И от народа получил В свой колоссальный шнобель. О славься, доблестный герой! Далекой, бурною порой Он строил справедливый строй Без горя и печали, Его отвергло большинство, Но мы припомнили его, И призом Дарвина его Посмертно увенчали.

• Автор знает, что ударение падает на последний слог, но иначе не лезет в ямб