На парапете, отделяющем нас от осужденных, пять пар наручников. Как разъятые олимпийские кольца. Пчелинцев, Шакурский, Чернов, Кульков, Иванкин. Двое, Куксов и Сагынбаев, сидят отдельно — туберкулез.
Апелляция началась супермрачно: ребятам сообщили о смерти Сократа, анархиста Алексея Сутуги. Куксов говорит: «Это уже за гранью». За три года, что они сидят, чего только не было. «Новое величие», Голунов, «московское дело», обнуление, коронавирус в конце концов… Контекст изменился полностью. В деле есть фото, где они в черных масках. Выглядит и правда пугающе. Достаточно показать его обывателю, чтобы он сделал вывод: ну конечно же, террористы. Суду тоже так показалось.
А теперь полстраны ходит в масках, и никого это не пугает.
В 1930-е в СССР были общества политкаторжан. На фоне бурных событий начала века они выглядели анахронизмом. Война, две революции, опять война, реки крови, а они отсидели еще при царе за дерзости начальству, участие в студенческих кружках и прочую ерунду. Та власть так же, как эта, не любила студентов и тех, кто дерзит начальству. Сажала их в тюрьмы, избивала на демонстрациях. Мы помним, чем это кончилось. Пчелинцев так и говорит: «Нас принесли в жертву». Да, классические жертвы истории.
Первые несколько часов уходят на технические вопросы. Впрочем, не такие уж они и технические. Многочисленные жалобы адвокатов сводятся к тому, что осужденным не дали толком ознакомиться с материалами процесса над ними же. И выразить свои претензии. На все вопросы и просьбы — отказ.
Вам необязательно знать, за что вы сидите. Сидите — значит, так надо.
Претензии защиты к приговору можно условно разделить на три части.
- [Свидетели. На суде свидетели обвинения (!) не подтвердили своих показаний. И даже отрицали их. Кто-то признался, что на него было оказано давление в ходе следствия. Кто-то, как выяснилось, свидетельствовал с чужих слов. Но суд это не смутило, его вообще почему-то ничего не смущает.
Остаются секретные свидетели. Их в деле аж целых шесть. Один, некто «Кабанов», опытный провокатор («Новая» писала о нем), это уже не первая его работа на органы. Другой толком не мог объяснить, свидетелем чего он является. Еще троим фигуранты уже в тюрьме рассказывали о своих криминальных планах. Могло такое быть? Маловероятно, но предположим. Но они даже не могли правильно описать внешность ребят и обстановку, в которой якобы происходил разговор. Не говоря уж о том, что зэк — существо зависимое. Надавить на него, припугнуть, заставить дать в суде нужные показания за послабление в режиме — дело для органов плевое.
Читайте такжеСвидетель многоразового использования. Обвинение по «делу Сети»* строили на показаниях давнего помощника пензенских чекистов. Раскрываем технологию: предыстория
В уста этих свидетелей следствие и вложило показания, полученные под пытками у ребят. Ощущение, что они носили с собой протокол допроса и зачитывали его первым встречным.
Ну и по мелочи: тексты допросов не соответствуют видеозаписи. Буквально: человек говорит одно, а записывают другое. Суд видеозаписи посмотрел, сравнил с протоколами, покивал, и все осталось как прежде. В приговоре об этом ни звука.](https://novayagazeta.ru/articles/2020/02/21/84029-svidetel-mnogorazovogo-ispolzovaniya)
- [Экспертизы. Практически все следственные экспертизы опровергнуты независимыми экспертами и специалистами. Среди причин — некомпетентность, пристрастность, несоответствие стандартам и даже фальсификации. Именно на предмет фальсификаций в «деле "Сети"» Военно-следственный комитет проверяет сейчас следователя Токарева. Там настолько все явно, что даже свои не верят.
Суд: экспертизы защиты не противоречат экспертизам ФСБ. Нет, вообще-то противоречат. И компьютерные, и психологические, и лингвистические. Ни одна не выдержала проверки.
Читайте такжеПомидоры вроде есть, а терсообщества — нет. В деле «Сети»* не оказалось ни устава, ни съезда боевых ячеек. Зато обнаружились списки покупок и любовная переписка
Надо отдать суду должное: он чаще всего приобщал неприятные для обвинения экспертизы и свидетельства к делу. Но никак не оценивал их и не принимал в расчет. Есть они и есть. Ну доказал квалифицированный специалист, что экспертиза ФСБ фуфло, и пожалуйста, если ему так нравится. На приговор это никак не влияет.](https://novaya:[email protected]/articles/2020/03/02/84137-pomidory-est-a-tersoobschestva-net)
- Пристрастность и обвинительный уклон. Каждая буква приговора свидетельствует о том, что приоритет в судебном разбирательстве был у следствия. Процесс можно было и не проводить. Просто взять следственное дело и назвать его материалами судебного разбирательства. Фактически судила ребят ФСБ, а не суд. Суд только подмахивал. А суд у нас, как многие слышали, независимый.
И вишенка на торте, кульминация в этом театре абсурда:
Приволжский военный суд, вынесший приговор «Сети», на момент вынесения приговора не существовал. Таким образом, их судил вообще непонятно кто.
Фигуранты пензенского дела «Сети» на процессе. Фото: Алексей Обухов
…Оставим на минуту в стороне пытки, несправедливость и пристрастность суда. Даже если бы все было объективно и беспристрастно, с юридической точки зрения это не приговор, а бред сумасшедшего. Чего стоит такая, например, фраза: «Участниками предпринимались меры конспирации, о чем свидетельствует наличие у них псевдонимов, общение в сети «Интернет» с использованием защищенных протоколов, поездки в другие города на попутном транспорте и иное».
Тут сразу масса вопросов.
Псевдонимами (по-нашему, никнеймами) пользуется половина интернета. Для конспирации?
Протоколы защищены, например, в Телеграме, которым пользуется полстраны, в том числе официальные органы. А что, надо пользоваться только незащищенными? Предупреждайте. Внесите это в УК.
Автостопщиков никто до сих пор в конспирации не обвинял, это новое слово в криминалистике.
Ну и «иное». Взрослые же люди. Как можно на основании «иного» давать 18 лет? Как можно такую чушь вообще писать в приговоре?
Константин Карташов,адвокат Максима Иванкина: «Я не могу назвать этот документ приговором».
Оксана Маркеева,адвокат Пчелинцева: «Приговор не соответствует процессуальным требованиям».
В переводе это значит: плохая работа, некачественная. Если бы они строили дом, а не писали приговор, дом бы рухнул.
Причина всех этих нестыковок проста: вина подсудимых доказана не в ходе следствия, а в ходе пыток. Но использовать эти доказательства испугались, хотя пыток и не признали. А без них ничего не клеится. Без них приговор — просто свалка недостоверных фактов, прикрытая авторитетом госбезопасности. Главное, что надо знать об этом деле: семь парней приговорены к срокам от 6 до 18 лет, а их вина в суде не доказана. И эта недоказанная вина — угроза всем нам. Не только оппозиционерам — любому, кто ходит по улице и попадается на глаза операм.
Претензий к приговору так много, что даже изложить их за одно-два апелляционных заседания невозможно. Надежд на то, что к доводам защиты прислушаются, не много. Над этим делом вообще витает аура безнадежности. Но именно его надо довести до конца, от него многое зависит. Ведь приговор основан главным образом на подозрениях. На том, что чисто теоретически эти люди могли бы создать террористическое сообщество. Чисто теоретически каждый из нас мог бы его создать. Все мы под подозрением.
Адвокаты в этом деле защищают не только Пчелинцева, Шакурского, Чернова, Кулькова, Иванкина, Куксова и Сагынбаева, но и общество. Право каждого из нас на защиту от ФСБ. Пройдет апелляция, они пойдут дальше. В Европейский суд, в Кассационный, в Верховный. Все, кто имеет отношение к этому приговору, должны понимать, что им неизбежно придется объясняться, причем на самом высоком уровне. Не знаю, как насчет уголовной ответственности, но позор на весь мир неминуем. За такие вещи надо отвечать, и рано или поздно они ответят.
Пенза
*Организация запрещена в РФ
