«Вертикаль власти превратилась в систему хамства»
Формально выборы в Архангельской области будут альтернативными: 6 кандидатов. Однако команда Мандрыкина утверждает: подписи муниципальных депутатов за выдвижение конкурентов действующего врио губернатора Цыбульского помогали собирать чиновники, спускались некие разнарядки — а это ставит под сомнение их «альтернативность».
Подписи за Мандрыкина облизбирком задробил, хотя собирали их по-честному: в это я верю не потому, что сам кандидат так говорит, а потому, что, зная, с каким пристрастием проверяются подписи за оппозиционных кандидатов, в здравом уме не придет в голову с ними химичить — какой смысл?
Архангелогородцы, за два года хорошо познавшие замашки власти, исправно ходят в пикеты в поддержку хабаровчан и белорусов. Может, власти стоило бы опасаться «Хабаровска-2».
«Почему это — 2? Мы как раз начали раньше Хабаровска, — ревниво парирует Андрей Боровиков. — Хабаровский протест, конечно, ярче, зато наш — дольше».
Глава местного штаба Навального прав. Против строительства мусорного полигона на Шиесе жители области протестуют два года. Освоили навыки обустройства палаточного лагеря, тактику поведения на допросе, драматургию публичных акций. За это Андрей и расплачивается — мы разговариваем на его «вынужденном рабочем месте». По дадинской статье Боровиков отбывает 400 часов общественно полезных работ: вечерами в подвале общежития мединститута разбирает бесконечное количество списанных стульев и кроватей. Во дворе стучит мяч: в футбол играют забытые родиной индийские студенты. Вывозить их домой на время пандемии никто не стал, индийцы прижились в Архангельске.
Тут вообще много кто приживается. Герои архангельского сказочника Писахова — странненькие люди со складом ума необычным и причудливым — только в Архангельске и нашли себя. Да что там люди — медведи, рыбы и даже насекомая тварь — и та в полном согласии с человеком в Архангельской губернии всегда проживала: главное тут — взаимное уважение. Потому что, как всем читателям поморского сказочника известно,
даже «медведь слушает хорошо, ежели разговор с "мы" начнешь».
У власти с уважением худо. Боровиков, вылезая из своего «андеграунда», сетует, что опять вызывали на допрос: спрашивали, зачем он, такой-сякой, помогает бабушкам писать жалобы в прокуратуру на компанию, которой достался губернский мусорный бизнес. Тариф вырос в 4,5 раза, а вот насколько улучшилось качество услуг — вопрос спорный. Вот и жалуются.
Как это в тихом, сонном и бедном Архангельске получается, что уже два года народ бузит и даже добивается своего?
«У людей во власти есть две точки зрения. Одна: смягчить, договориться. А вторая — решить вопрос радикально, вынудив народ выйти на улицу — и так жестоко подавить, чтоб он и пикнуть потом не смел. Получить моральное право на силовой сценарий», — Иван Мосеев старше и пессимистичней. За плечами у него тоже уголовное дело — за «экстремизм». Бывший директор Поморского института коренных и малочисленных народов никогда поморов от российского этноса не отделял. Но раздражал успешными международными проектами в области поморского сотрудничества. В 2012 году его осудили по 282 статье за коммент — когда это еще не было трендом. Две экспертизы не нашли в тексте признаков экстремизма, но приговор устоял.
После этой уголовки Мосеев отстранился от протестного движения. Чтобы не навлекать репрессии на других — не давать повода разогнать, например, лагерь на Шиесе как «приют сепаратистов». Но прекрасно знает, отчего так жизнеспособен архангельский протест:
«Власть любит ссылаться на некий "глубинный народ" и считает его своей поддержкой и опорой, а врагами — всякую интеллигенцию, которая якобы получает какие-то гранты и мутит этот самый "простой народ". Поэтому огнем и мечом бороться надо с интеллигенцией. В Архангельской области это выжигание началось с 2011 года: моя история не единственная, многие были привлечены к административной и уголовной ответственности по различным статьям УК, имеющим двойное толкование. И это даже хорошо: представители верхов и глубинный народ остались наедине. При этом наверху решили: регион тихий, люди бедные, управлять ими в силу бедности легко. Оказалось, это не совсем так. Главным фактором стало унижение. Вертикаль слышит только сигналы сверху вниз, поэтому считают, что пойти на уступки "глубинным маргиналам" — слабость. Это их ошибка.
Такие протестные настроения в спящем режиме накоплены по всей России. Они забыли, что у бедных провинциалов есть достоинство. А вертикаль власти превратилась в систему хамства.
Само это словосочетание — "глубинный народ" — ничем не лучше чем "быдло". Бессловесная толпа, которая ничего не умеет.
А между тем оказалось, что в самом низу системы как раз оказались люди с совестью».
«Здесь хоронят политиков»
«У нас в регионе миллиард сырьевых долларов: нефть, алмазы. Человека со стороны сюда никогда не допустят», — Боровиков почти сразу был настроен скептически к перспективам независимого кандидата. Хотя и желал ему успеха. Правда, и с группой поддержки Мандрыкина у главы штаба Навального отношения прохладные, хотя наказание он отбывает как раз за шиесские протесты. КПРФ, поддержавшая Шиес, тоже открестилась от Мандрыкина после подписания им политического меморандума «Яблока». Но и сама на выборы не повела никого: коммунисты, имевшие на протестной волне огромную поддержку в регионе, вдруг отказались от участия в гонке вообще.
«Торгуются за место в Совфеде, — отрезает Боровиков.
— На шиесском протесте красные нехило поднялись, их кандидат съел бы Цыбульского и Мандрыкина бы съел, но все знают, что играют договорнячок с властью.
И они на этом много потеряли в регионе. Ну и хорошо: а то Шиес уж очень покраснел, там какие-то адепты Сталина появились, люди из "ДНР". Какой Сталин? С ума, что ли, посходили? Стокгольмский синдром?»
«В России политики нет. И в Архангельске нет: даже оппозиционные партии сливают протест. Профессиональная политика — либо имитация кипучей деятельности, либо способ заработка, либо тебя вышвырнет система. Я не вижу возможностей по изменению системы. У большинства на протест запроса нет. Кремль все равно продавит своих кандидатов. Протесты могут раздражать, но они не влияют на власть», — делает невеселые и трезвые выводы человек с лицом грустного клоуна: накрашенные губы, старательная улыбка, печаль в глазах.
Глаз у него три: один нарисован на лбу. Бывший мэр Архангельска Александр Донской после ареста, сложения полномочий и освобождения из политики ушел в акционизм. На Арбате у него галерея под названием «Голубые ели», где экс-чиновник устраивает перформансы, проверяя границы дозволенного во всех смыслах. Его «Музей эротики» и «Музей власти» чиновники нынешние закрывали со скандалами.
В Архангельске мэра-клоуна вспоминают добрым словом: он один из немногих, кто выполнил предвыборные обещания: добился 10-кратного увеличения финансирования ремонта дорог, спас от разрушения и сделал прогулочной зоной историческую улицу в центре города, добился федерального финансирования местной хоккейной команды.
А еще предложил подчиненным надеть на работу клоунские костюмы, сделал каминг-аут как гей и заявил, что пойдет в президенты страны. После этого был арестован, судим за поддельный диплом и низложен.
Кстати, недавно суд обнаружил у действующего председателя архангельской гордумы Сыровой незаконно полученный диплом. Да что там диплом, она и 10 классов не заканчивала. Но Сырову арестовывать и низлагать не стали.
«Меня выпустили в 2007-м, но тема политики не отпускала лет 10, я даже с психотерапевтом работал, — признается Александр. — У меня был план развиваться в политике, а потом я понял, что это перформанс. Все они актеры в театре одного политика. И не поймешь до конца, кто искренний, кто нет.
Протест по Шиесу, знаешь, почему удался? Он не был политическим. Он — за чистый воздух».
«Кто бы ни выиграл, на вершине будет всегда тот, кто решит вопрос Шиеса, — считает Андрей Боровиков. — Даже если ты построишь дороги, больницы, жилье, тебя спросят: "А ты вопрос Шиеса решил? Нет? Ну все!" Здесь хоронят политические карьеры. Ну выберут Цыбульского — и что? Не остановить вагон, он уже разогнался, люди чувствуют свою силу. Хорошо, он обещает, что в декабре, после выборов, начнется рекультивация Шиеса. Но декабрь-то настанет. А результата не будет — иначе сейчас бы уже вывозили потихоньку охранников и технику оттуда».
«Трески не стало, а тоска осталась»
В центре Архангельска — на той самой пешеходной улице — стоит памятник мужичку верхом на рыбине. Сеня Малина — герой и рассказчик всех сказок Писахова. Чиновникам он цену знает, но и отделываться от них, не причиняя особого вреда, умеет: то в Норвегию отправит силой ветра и грозы, то сам на налиме верхом уплывет. Умная рыба в хозяйстве незаменима — главное, заботиться, конуру предоставить и табличку на забор не забыть приладить:
«Остерегайтесь цепного налима».
Троллить и высмеивать здесь умеют. Правда, иногда за это больно бьют в ответ. Пример Древарха — местного юродивого, 25 лет воплощающего писаховское отношение к жизни, а на 26-й вынужденного эмигрировать после сфабрикованного уголовного дела. Древарх улетел, но дело его живет. После исчезновения блаженного на архангельских улицах стали появляться загадочные артефакты, вроде картонного автомобиля или картонного же депутата в клетке из ивовых прутьев. «Всеобщие инициативы человеколюбия», или ВИЧ — так зовут себя «дети Древарха», которым принадлежат эти образцы анонимной политической сатиры.
«Не знаю, сколько нас. Человек 15, наверное, — говорит один из участников объединения. — Самое сложное — подготовка. Клетку для Дятлова долго плели, ивняк собирали для нее, а потом она расшаталась, пришлось подпирать, и "Дятлов" падал внутри».
Клетку с картонным депутатом оставили на крыльце заксобрания. Прообраз героя — депутат Александр Дятлов, бизнесмен с неоднозначным прошлым, имя и историю которого можно обнаружить в книге областного УВД «Архангельск на страже правопорядка» — в главе «Мафия оперяется».
Архангельск — благодатный край для художника. Год назад на опасном повороте мэрия установила фигуру смерти с косой. Да-да, за счет бюджета заказали — видимо, вместо того, чтоб починить дорогу. Смерть исполняла функцию дорожного знака, напоминая о последствиях превышения скорости. Через день напоминания такого же рода появились под носом у самих чиновников: на мэрию неизвестные повесили таблички «Memento mori».
Акционисты называют свой проект артпровокацией и готовятся собирать урожай: весной на городских клумбах они высадили 4 кило картошки, большую часть года эти самые клумбы все равно похожи на картофельные поля, потому что мэрия каждую весну покупает для них однолетние растения.
И все же молодой поросли трудно конкурировать со старшими товарищами:
недавно региональный уполномоченный по правам человека (!) Любовь Анисимова предложила вернуть в России смертную казнь. И чей же перформанс круче?
«У нас когда открывали кучу лесозаводов, строили кучу бараков. Потом оказалось, они никому не нужны. Я знаю целый поселок, где все население либо ворует металлолом, либо собирает ягоды и грибы. То есть собирательство — первобытный строй у них. Чтобы там выжить, нужно прикалываться. Поговорка есть, что Архангельск это доска, треска и тоска. Трески не стало — ее везут из Мурманска, с доской тоже сложности, а тоска осталась. Вот ее люди и разгоняют всякими способами, — бывший мэр Донской, поглядывая на мир третьим глазом, объясняет мне природу архангельского сюрреализма. — Про меня говорят, я странненький. Долбанутый в плохом и хорошем смыслах. Я в городе хотел повысить уровень счастья: придумал самого большого в мире снеговика. Или акцию, когда весь город вместе снеговиков лепил. Придумал, что Архангельск — родина снеговика.
Я говорю: искусство — это весело. А мне говорят, что я придурок».
«Потеряешь сакральность — свергнут»
Боится ли власть уличной революции, закручивая гайки и превращая выборы в фарс? Да и вообще — чего она боится? Поморского нрава? Мнимого сепаратизма? Уличной революции?
«Поморы никогда не были угрозой власти, — объясняет Иван Мосеев. — Но сама тема того, что здесь есть коренное население и с ним надо считаться при осуществлении проектов и использовании ресурсов, — красная тряпка для сил, использующих государство как инструмент для защиты собственных интересов. Посмотрите, как над нами издеваются — это сигнал всем: не рыпайтесь, не говорите, что вы народ и хозяева, вы не источник власти — вы никто здесь».
«Наши все богатства высасывает Москва, мы колония, а теперь вместо наших алмазов нам дерьмо прислать захотели?! — горячится Андрей Боровиков. — Протесты у нас будут, но Мандрыкин людей не выведет. Хотя я искренне желаю, чтоб я ошибся, чтоб он смог людей вывести — у него уникальный шанс. Народ в негодовании услышит его призыв. Только в первую неделю. А потом уже нет. Но за призыв он ответит сильно и больно. Готов ли он? Вот и узнаем, насколько он народный. Народным называться и галстук поправлять — это каждый может, а бензобак революции своей кровью заправить желающих нет. Эта машина едет только на крови. И это меня угнетает, потому что погибать неохота».
Я иду по деревянным тротуарам архангельского района Соломбала. Напротив новенького молла — водопроводная колонка. Правда, на других окраинах водопровода нет вовсе: подвозят бочками, раньше бесплатно, теперь — по талонам. Зато на дорожках теперь стоят скамейки с символикой губернаторских выборов. «Архипросто, архиважно, архинужно» — написано на их спинках. Напротив областной администрации избирком водрузил арт-объект: галочка в квадрате, цифра «13» и почему-то буква «Х». Чуть дальше огромная помойка, а за ней граффити на стене: «Полет над городом» Шагала.
Недавно в городе появились плакаты с изображением Донского и слоганом «Возвращение легенды». Авторами пранка оказались все те же «дети Древарха», но многие, что называется, повелись, а иные и напряглись.
«Я постоянно получаю письма с угрозами, — признается Донской. — Я исследователь границ дозволенного. Они боятся смеха, потому что дальше как в сказке: "Король голый!" Потеряешь сакральность — свергнут. Но они проиграют не из-за этого — их время просто истечет. Будут расти поколения более свободные — и все может неожиданно измениться, но мы не знаем, когда. А пока большинство хочет быть как большинство».
Через неделю после нашего разговора галерею Донского разгромили неизвестные. Через две — его задержали, доставили в полицию и до часу ночи выясняли, правда ли, что ему не нравится действующая власть.
Архангельск
