Прекрасна старость человека, исполненная мудрости и славы, — и ужасна старость команды, пережившей свою славу. А мудрость в футболе не заменяет силы, скорости, удара, стыка, рывка.

Бедная «Барселона», ее выставили на продажу и теперь будут продавать по частям. Купите Пике, когда-то он был гордостью Каталонии, он еще послужит вам, как крепкая вещь б.у. Не хотите Ракитича, который своим неустанным движением связывал «Барселону» в единое целое, ноги у него целы, он еще много может пробежать? О цене сговоримся. А Суарес? Отличная покупка — уйдет к вам с авоськой, в которой сотня забитых им потрясающих мячей, и с чемоданом, в котором память о его многочисленных подвигах.

И не смотрите на возраст. В свои 33 он еще многое может! Смотрите лучше, как в безнадежно проигранном матче с «Баварией» этот прирожденный центрфорвард прямо по центру прошел к воротам, резким разворотом обыграл огромного Боатенга и точно положил мяч в угол, так что огромный Нойер не успел и пошевелиться.

Больно на это смотреть. Жалко их, героев вчерашнего дня, снабженных срочным ценником-ярлыком на трансферном рынке, опустивших головы, живущих в ожидании распродажи.

Глаз — потому что их игра была произведением искусства. Их матчи запоминались в своей целостности, как великие полотна. Они не просто побеждали, они создавали образ игры — игры, в которой не пашут, не рвут на части, а играют. При всем немыслимо высоком классе футболистов и артистичной слаженности коллективных передвижений в их игре просвечивала изначальная радость дворового футбола, футбола пляжей и пустырей, куда люди выходят повозиться с мячом, потаскать мяч, показать финт, обыграть один в один, развлечься. «Барселона» развлекалась на самой вершине профессионального футбола — дурачилась бесконечным мелким пасом, от которого у соперника ум заходил за разум, выдумывала тысячу первый способ проникновения в штрафную, а когда кто-то оказывался в голевой позиции, перед воротами — удар и гол! — он давал пас в сторону, где оказывался кто-то, у кого позиция лучше.

Бывало, что и он тоже в трех метрах от ворот отпасовывал тому, у кого позиция еще лучше. Иногда все это кончалось тем, что гола не случалось, но это ничего не меняло в их отношении к пасу как к способу бесконечного улучшения позиции.

«Барселона» была как вода, которая обтекает любое препятствие.

Заберут мяч — и чуть ли не полчаса подряд обволакивают скалы и надолбы, текут, текут, ищут щели, ищут крошечные щелочки и зоны, куда можно просочиться. Сколько пасов подряд они давали друг другу в такой обволакивающей игре? Тридцать, сорок, шестьдесят, а могли бы без труда и сто шестьдесят — мяч ходил между всеми десятью игроками на короткой ниточке, словно в игре «Ну-ка отними». Но никто не мог отнять. Бросались, собачками бегали за ними и между ними, пытались их ловить, кусать, цеплять, давить — но куда там.

Аксиомы современного футбола были «Барселоне» не нужны — гениальное вне аксиом. Принято считать, что переход из обороны в атаку должен быть быстрым, даже мгновенным, чтобы только что атаковавший соперник не успел вернуться назад. Как роскошно и как свободно «Барселона» поплевывала на это золотое правило. Забрав мяч, они начинали неспешно катать его между собой на своей половине, словно специально давали время сопернику уйти назад и занять правильные, расписанные по методичке оборонительные позиции.

«Эй, ну что, вы ушли уже, встали где вам надо, подготовились, окопались? Тогда мы идем к вам!». И только тогда в неспешном непрерывном перепасе и перекате мяча шли вперед всей командой. Все-таки от нынешней «Баварии» слишком пахнет машинным маслом. Нынешняя «Бавария» звучит громом поршней, хотя и контроль мяча они освоили мастерски.

Это — наследие «Барселоны», перешедшее к тем, кто умеет им воспользоваться. Но та «Барселона» никогда не была машиной, никто никогда не мог заподозрить ее игроков в том, что они гайки и шайбы некоего механизма (а Левандовски так зубило) — они были артисты, импровизаторы и творцы.

Но не он один. Маленьких ростом игроков там хватало. Какие чудеса импровиза устраивали Хави и Иньеста — невероятное в своем креативе соединение двух людей, умевших мыслить пасами и думать свободными зонами. А пара Месси-Суарес, аргентинец и уругваец, любившие на досуге вместе пить терпкий красноватый мате — какое идеальное сочетание драйва и техники, взаимопонимания и взаимопомощи они представляли на поле! Какое человеческое равновесие и рыцарское благородство было в игре двух этих великих игроков, один из которых, никак не умаляя себя, признавал первенство и всемирное значение другого!

Игра той «Барселоны» была наслаждением для ума, потому что во всем, что они делали, была непрерывная напряженная мысль. Некоторым людям казались скучными их бесконечные пасы, но некоторым людям кажутся скучными и толстые книги, и длинные музыкальные пьесы.

Каждый пас в общекомандной перепасовке «Барселоны» был мыслью о пространстве или времени, а иногда о том и другом вместе. Могло показаться, что этот пас ни о чем, потому что он поперек поля и не создает ни остроты, ни продвижения, но на самом деле в основе такого типичного барселоновского паса лежало тонкое чувство времени — он был нужен для того, чтобы круговерть игры сдвинулась еще на несколько градусов, меняя позиции своих и чужих игроков, давая им новое расположение.

В современном футболе у команд высшего класса нет социальных и национальных корней — соревнуются исключительно сборные мира. «Барселона» была исключением. Да, и в ней тоже играли хорват Ракитич и уругваец Суарес, но многие ее герои были плоть от плоти города, Каталонии и академии Ла Масия. Месси, Хави, Иньеста и Пике выросли в Ла Масии, а Пике, который теперь, после катастрофы в игре с «Баварией», в приступе покаяния и самоуничижения чуть ли не сам выставляет себя на продажу, был внуком вице-президента «Барселоны».

Пуйоль, десять лет подряд капитан «Барсы», защитник из камня и огня, всю жизнь играл только за «Барселону». Эти люди не были наемными солдатами или служащими по найму — они всей своей жизнью были связаны с яркой, живой, цветущей, замысловатой Барселоной, знаменитой домами Гауди. Эти дома, хоть из камня, но растут, как диковинные деревья, и струятся, как бесконечные потоки. У них нет углов, нет начала и конца. Игра «Барселоны» была такой же.