Если отнестись к вакцине как к сообщению, смысл которого способен спасти от мучений и даже от смерти, то что именно сообщает нам первая в мире российская вакцина от коронавируса Спутник V, об успешной разработке которой объявил на днях президент России Путин? Что мы получим через инъекцию в верхнюю треть наружной поверхности плеча? Знание о величии Отечества? Подтверждение превосходства российской науки? Станем немного сыновьями и дочерьми Владимира Владимировича? Или просто почувствуем озноб, кратковременное повышение температуры до 38 градусов и больше не умрем от испытаний, выпавших на долю менее счастливых людей?

Многое из этого нам предстоит еще испытать на себе и окружающих или осмыслить самостоятельно, но начать мы попробовали с молекулярным биологом, заведующим лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского государственного университета профессором Сергеем Нетёсовым. Сергей Викторович в свое время 17 лет проработал заместителем директора по научной работе знаменитого и в свое время секретного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор».

— Сергей Викторович, чтобы разобраться с нашей новой вакциной от коронавируса и ее влиянием на мир, давайте, может быть, для начала опишем мир вакцин как таковой. Давно человечество занимается вакцинами?

— История вакцин, как оказалось, вопрос непростой. Все раньше думали, что первым вакцину сделал в 1796, кажется, году Эдвард Дженнер, английский врач, который обнаружил, что доярки не болеют оспой. Он нашел у коров язвочки и предположил, что в этих язвочках есть какая-то штука, которая защищает потом доярок. Он решил поставить эксперимент, который на русском языке, кстати, довольно плохо описан, потому что там есть всякие тонкости. Но тем не менее вот что в общих чертах происходило.

Мальчик этот практически не пострадал. Но после этого Дженнер вколол ему уже человеческую оспу, и мальчик ею не заболел. И вот это как раз стало кардинальным открытием. Ни о каких международных этических принципах речь тогда, разумеется, еще не шла, хотя сам Эдвард Дженнер, так сказать, сожалел о содеянном. Совесть его мучила всю оставшуюся жизнь. Он за этим мальчиком потом наблюдал лет двадцать, пока был в состоянии — нет ли последствий и все такое прочее. Все это, конечно, я считаю, стоило бы описать в каком-нибудь полуреалистическом романе.

Но. Дело в том, что у этой истории были, оказывается, предпосылки. В Средние века оспа гуляла по всему миру. И когда английские колонизаторы стали ездить в Индию, то они обнаружили там интересный момент: местные врачи палочкой у больных людей брали со струпа вот эту вот заразную штуку и вводили здоровым людям в кровь, тоже через царапины на коже. И если человек был молод и здоров, в большинстве случаев он болел легко, а потом приобретал пожизненный иммунитет. Отставные военные врачи, возвращаясь домой в Великобританию, стали внедрять эту процедуру у себя. И она стала довольно популярной еще за сто лет до Дженнера. То есть еще в начале XVIII века.

Так что было много противников такого подхода. Но с другой стороны, было и несколько больших исторических событий, которые повлияли на развитие идеи вакцинации. В двадцатых годах XVIII века произошла серьезная вспышка оспы в США, в Бостоне. Там сложилась очень тяжелая ситуация, и надо было что-то предпринимать. И тут один из очень уважаемых и самых образованных священников в Бостоне, д-р Коттон Мазер начал убеждать врачей проводить вышеуказанную процедуру, которая тогда называлась не вакцинацией, а вариоляцией, потому что вирус натуральной оспы назывался вариолой. В качестве аргументов он приводил примеры из Великобритании. Почти все врачи Бостона были против, но он убедил одного врача по имени Забдиэль Бойлстон, который начал через царапины фактически заражать молодых и здоровых людей и очень сильно в этом деле преуспел — эпидемия кончилась.

Так или иначе, вся эта вариоляция со временем перекинулась на другие страны, и в том числе ее восприняла Екатерина II в России. Она сама привилась и привила кого-то там из ближнего своего круга. То есть история вот этой квазивакцинации, она на самом деле большая и интересная, и началась она с того, что человеку прививали самый настоящий, натуральный вирус. Просто потому, что здоровые люди в основной массе без отягчающих, так сказать, обстоятельств болезнь переносили достаточно легко и приобретали иммунитет. Правда, некоторые все-таки умирали.

— Со времен этой квазивакцинации какие вакцины, на ваш взгляд, оказались самыми знаменитыми?

— Ну бешенство прежде всего. Это было уже не наблюдение за доярками, а первое сознательное приготовление продукта, который имитировал заражение. Это сделал Луи Пастер. История жизни у него тоже непростая. Он, вообще говоря, по образованию был химик, и диссертация у него была по изучению изомеров винной и других органических кислот. Но у него были очень хорошо, логически безупречно устроены мозги. Видимо, ему стало скучновато работать в химии, и он поэтому решил заняться исследованиями на границе наук: биохимией или химической биологией, называйте как хотите. Ну и так совпало, что к нему обратились производители вина, потому что

Обнаружил в бродившем вине как нужные, так и плохие микроорганизмы, которые ухудшали вкус. Тогда он культивировал нужные, хорошие, скажем так, микроорганизмы и посоветовал производителям культивировать именно их. Разработал очень простые процедуры по выявлению плохих микробов и получил на этом кучу денег, не без этого. А потом очень посодействовал кардинальному повышению качества производства французского пива, и это оказалось очень важным после проигранной Францией войны с Германией 1870‒1871 гг.

Следующим его изобретением стала вакцина от куриной холеры. Это на самом деле было бактериальное заболевание, сейчас оно называется не холерой. Но в любом случае Пастер сделал защищающую от него вакцину и очень сильно поднял коммерческое птицеводство. Потом он разработал вакцину против сибирской язвы и только после этого занялся бешенством, причем

Кроме того, первые две попытки предотвращения заболевания дали неясные результаты.

И вот к нему обратились родители мальчика, которого сильно покусала бешеная собака. Пастер решился. Это была первая большая удача, и мальчик — Йозеф Майстер — не заболел. Потом были еще несколько удачных вакцинаций (кстати, само слово изобрел тоже Луи Пастер — от латинского слова vacca — корова, в честь открытия Дженнера). Спасенный Майстер посвятил Пастеру всю оставшуюся жизнь: он работал сторожем в Пастеровском институте в Париже. Одновременно образовалось немалое количество противников вакцинации среди французских врачей. Они считали Пастера выскочкой и шарлатаном. Заметим, что в 1868 году у него случился первый инсульт. Но именно после него он окончательно и довел свою вакцину до ума. Представляете, какие мозги были у человека!

Во всей этой истории произошел еще один ключевой, поворотный момент. В Смоленской губернии волки покусали несколько десятков жителей одной деревни, человек, наверное, сорок. Местный, видимо, помещик, который слышал про вакцину, послал к Пастеру обоз с покусанными людьми, дал бешеное количество лошадей, чтобы быстро их доставить в Париж к Пастеру. И в итоге умерли из них всего три или четыре человека, а должны были умереть все. И вот с этого момента пошла уже слава Пастера не только во Франции, но и в России, и

Две Пастеровские станции были открыты его учениками из России — одна в Одессе, а другая в Санкт-Петербурге. Поэтому сейчас, когда мы говорим, что у нас есть институт имени Пастера, он именно с тех времен так и называется.

Одним из учеников Пастера оказался тот самый Николай Федорович Гамалея, именем которого назван институт в Москве и сотрудники которого разработали сейчас вакцину от коронавируса. Судя по всему, личность была весьма нетривиальная. Николаю Федоровичу удалось пережить Первую мировую и Гражданскую войны, ничего трагического с ним не сделали, он даже под конец жизни стал академиком, правда, почетным, и лауреатом Сталинской премии, переехал в Ленинград. А вообще-то Гамалея родился в Одессе, учился в Париже у Пастера, потом вернулся и основал в Одессе же первую в России Пастеровскую станцию. То есть он привез сюда технологию: вирус бешенства нарабатывался тогда на кроликах, он назывался «лапинизированный». Потом препарат вируса термически инактивировали и вводили людям.

Тогда надо было колоть ее чуть ли не сорок раз. А сейчас ставят только пять прививок, причем не в живот, как в детских легендах, а в предплечье. Почему я это хорошо знаю, потому что у меня самого был, так сказать, инцидент с собакой, которая кусала мою собаку, а я ее защищал и опрометчиво подставил руку. Я на всякий случай решил вакцинироваться. Мне сделали две прививки, а потом выяснилось, что та собака здорова, и все отменили. Болезненный, конечно, укол. Не так чтобы рука отнималась, но болела некоторое время. Но с другой стороны — это уже не сорок уколов и не в живот.

— То есть и вам от Пастера что-то перепало?

— Конечно. Хотя сейчас технология сильно усовершенствована. И вакцина инактивируется не теплом, а облучением ультрафиолетовым светом, потому что это намного надежнее. Ну и сама вакцина хорошо очищенная сейчас, Пастер-то ее практически не чистил — методов еще не было разработано. Тем не менее, конечно, он совершил грандиозный прорыв, оставил массу учеников. Одного из его учеников звали Марсель Мерье, вот он был большой коммерсант. Собственно говоря, одна из крупнейших вакцинных фирм мира долгое время называлась «Пастер-Мерье» (сейчас — «Санофи-Пастер»).

— Я, знаете, люблю делать обобщения, пусть иногда и дурацкие, но они помогают лучше понять, с чем мы имеем дело. Вот вакцина, если ее воспринимать как некое сообщение, это сообщение о чем?

— Может, вы лучше поймете, что это за сообщение, если мы поговорим о российских ученых в области вакцинологии. Вот в тридцатых годах у нас на Дальнем Востоке строилась железная дорога Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре. Там началась эпидемия клещевого энцефалита. На строительстве были задействованы армия и заключенные. Они работали в антисанитарных условиях, и там, в тайге, была куча клещей. Конечно, если бы болели одни заключенные, никто бы на это, наверное, особого внимания не обратил. Но энцефалитом болели все: и гражданские, и военные, и инженеры, и рядовые строители и специалисты. Для изучения вопроса туда послали экспедицию во главе с молодым тогда вирусологом Львом Александровичем Зильбером.

В ходе экспедиции заболели несколько человек, один или два из них умерли. А среди выживших оказался тоже знаковый для истории вирусологии человек — Михаил Петрович Чумаков, тот самый в будущем академик Чумаков, который потом основал Институт полиомиелита, разработал вакцины против клещевого энцефалита, полиомиелита и других заболеваний. Так все тесно в мире связано.

В результате этой экспедиции было выяснено, что болезнь передается клещами определенных видов. Образцы были взяты в Москву для дальнейшего изучения. Зильбера в «благодарность» за это посадили по замечательной причине: он, оказывается, вез в Москву вирус, чтобы отравить членов ЦК партии. К счастью, посадили недалеко, он имел возможность работать в тюрьме, лечил заключенных. В середине 40-х Зильбера выпустили, а потом опять посадили — что-то он еще «замышлял» против коммунизма. А потом выпустили снова, и он изобрел онкогенетическую теорию рака, которая частично оправдалась.

а рак шейки матки и рак гортани вызывается папилломавирусами. Против вируса гепатита В и папилломавирусов были позднее разработаны весьма эффективные и безопасные вакцины.

— Ну вот и сообщение вакцины: жизнь неравнодушного человека — это всегда какой-то один сплошной триллер, если не сказать боевик. До сих пор сохраняется эта драматургия?

— Ну вот, например, упомянутый выше академик Михаил Петрович Чумаков. В хрущевские времена он поехал в Америку разбираться с вакциной от полиомиелита, которую тогда разрабатывали в США. С ней были сложности, много побочных эффектов, это была живая вакцина, которую, помните, капали детям в рот? И Чумаков тогда договорился с американским вирусологом Сэйбиным, что эту вакцину возьмут в СССР, чтобы попробовать тут доработать. Ее доработали, и Чумаков начал ее здесь у нас продвигать. Началось противодействие со стороны иммунологов и детских врачей. Так вот,

Только после этого и проведения полного цикла клинических испытаний вакцину разрешили для массового применения.

Во всех развитых странах тогда как раз начался вакцинный бум. Именно во 60‒70-е годы разработали вакцины против кори, паротита, краснухи, коклюша, дифтерии и столбняка, начали разработки вакцин против гриппа. Нередко эти исследования сопровождались тем, что разработчики пробовали все это дело на себе, либо давали своим детям, либо от детей брали исходный материал.

— Стало быть, вот это вот нынешнее испытание неизвестной нам вакцины от коронавируса на неизвестной нам дочери Путина — это все в рамках мировых традиций вакцинации, такая классика жанра, только с поправкой на государственный подход?

— Ну про эту вакцину — отдельный разговор. Она сделана на основе платформы, которые начали разрабатывать еще в 90-е годы. Таких платформ в мире несколько. Скажем, у нас есть такая платформа на основе вируса осповакцины. Когда я в свое время работал в «Векторе» (Новосибирский Государственный научный центр вирусологии и биотехнологии «Вектор». — «Новая»), мы на этой платформе сделали несколько хороших вакцин, но они дальше не пошли, поскольку были созданы против возбудителей, которые, скажем так, могли бы стать основой биологического оружия. Но платформа сама-то по себе хорошая.

Американцы довольно долго разрабатывали свою платформу на вирусе везикулярного стоматита, это вирус лошадей, дальний родственник вируса бешенства, который у людей не вызывает практически никаких заболеваний. Собственно говоря, самая действенная вакцина против лихорадки Эбола, которая уже дважды испытана в Африке и в общей сложности ею привито больше 300 тысяч человек, она сделана именно на этой платформе. У нас об этом не любят говорить и писать, потому что это сделали не мы.

У нас любят писать про Федеральный исследовательский центр НИИЭМ имени Н.Ф. Гамалеи, который создал свою вакцину против вируса Эболы на основе аденовируса.

Защитный эффект ее неизвестен, публикаций по этому поводу нет. Есть статья о том, что сделано что-то такое новое. Но третью фазу испытаний вакцина так ведь и не прошла. Это можно было бы сделать сейчас в Конго, где эпидемия продолжается, но там вклинились две американские фирмы, которые все это пространство уже заняли.

Так что это за платформа у института Гамалеи, на основе которой сделана их вакцина от Эболы и от коронавируса? Описания ее подробного так и нет пока. Мое предположение состоит в том, что разработчики из генома аденовируса удалили один или два ранних гена, а вместо них вставили S-ген коронавируса. В результате конечный препарат, который они вводят людям, не может сам размножаться в человеке. В этом смысле — это, безусловно, оригинальная разработка. Ее необычность в том, что они используют как платформу именно неразмножающийся вариант аденовируса.

Но, видимо, у них не вышло на одном таком вирусе получить хороший иммуноген, поэтому вакцина у них двухкомпонентная. Первая инъекция, которая делается человеку, она на основе аденовируса 26-го серотипа, а вторая инъекция, которую делают через три недели, — на основе тоже аденовируса, но 5-го серотипа.

Я скачал из интернета и прочитал инструкцию по медицинскому применению препарата Гам-Ковид-Вак. На четвертой странице там приведен перечень побочных действий, они занимают всю эту страницу.

• Во-первых, при введении у врача под рукой должен быть противошоковый комплект лекарств, и это-то как раз дело обычное для всех вакцин.
• Во-вторых, повышение температуры более 37 градусов в течение двух дней — это весьма серьезная побочная реакция, обычные вакцины такого не вызывают.

1. Первая фаза — это проверка на безопасность, когда надо показать, что у добровольцев вакцина не вызывает никаких серьезных заболеваний. В первой фазе проверяют реакции организма, и убеждаются, что препарат вакцины вызывает выраженное появление противовирусных антител и клеточного иммунитета.
2. Вторая фаза — подбор дозы и дополнительная проверка на безопасность. Это важно, поскольку на первой фазе берется доза, пересчитанная по определенной методике после экспериментов на обезьянах и грызунах.
3. Третья фаза — иммунизация нескольких тысяч человек. Части из них вкалывается плацебо или какая-то другая вакцина, причем никому не говорят, кому какая вакцина досталась, чтобы исключить психосоматическое воздействие на результат. Таким образом, это двойное слепое рандомизированное исследование, и шифры добровольцев хранятся за семью замками, чтобы максимально обеспечить беспристрастность полученных результатов.

У американцев сейчас минимум две вакцины от коронавируса проходят третью фазу испытаний в городах с наихудшей эпидемической ситуацией. Третью фазу прошли две китайские вакцины — у нас об этом не пишут. Наконец, так называемая оксфордская вакцина, очень похожая на то, что сделал институт Гамалеи, тоже на основе аденовируса, она тоже проходит третью фазу.

Ну погодите. В итоге у нас результаты всего на 38 добровольцах. Подбора доз там не было, по крайней мере об этом не пишут, а хотят начинать сразу третью фазу, более того, хотят начинать не в слепом опыте, а в открытом опыте — те, кто вакцинирован, будут знать, что они вакцинированы. Это неправильно. Это не дает объективных показателей. Поэтому и поднялся такой шум.

— А как надо было бы, с вашей точки зрения, поступить?

— Да просто сказать как есть: зарегистрирована перспективная вакцина, предназначенная для второй и третьей фазы испытаний, вот и все. А сейчас сказано совершенно другое.

— Спрошу иначе. Вы в принципе верите в возможность создания эффективной вакцины от коронавируса?

— Никаких принципиальных препятствий я здесь не вижу, поскольку вирус слабоизменчивый, иммунодефицита особого не вызывает. Я начал заниматься вирусами более 40 лет назад и читаю лекции по вирусологии в течение 26 лет. При этом давно уже, до всяких коронавирусных вспышек и карантинов, ставил в своих лекциях на конференциях вопрос о необходимости создания вакцин от коронавирусов так: это вторая по значимости задача после разработок качественных вакцин от гриппа. В чем тут сложность, почему к коронавирусам такое пренебрежительное отношение?

Сейчас ситуация такова. ОРВИ вызываются более чем 10 разными видами вирусов. Качественная и точная диагностика респираторных заболеваний методом ПЦР, чтобы определить точно возбудителя, стоит дорого: порядка пяти тысяч рублей. А лечение таких заболеваний пока что только симптоматическое и комплексно обходится ну, допустим, рублей в 400. Чисто формально смысла точно диагностировать ОРВИ нет никакого. Но в общей массе ОРВИ именно на коронавирусы — а сейчас известны четыре вида обычных коронавирусов человека — приходится приличная доля в общей картине заболеваний. В Китае, например, до 20%, в Штатах где-то 14%, в Европе примерно так же. Если бы мы действительно сделали вакцину даже хотя бы от двух бета-коронавирусов, которые давно известны и не вызывают таких больших проблем, как нынешний, я почти уверен, что иммунитет к обычным коронавирусам решил бы нам проблему и с нынешним.

И с учетом того, что в этом году случилось, я думаю, интерес к этому вопросу будет велик и ведущие фирмы мира предложат свои варианты, дело пойдет.

— Как скоро это случится?

— Думаю, на коронавирусные вакцины против всех коронавирусов уйдет лет пять-шесть.

— И что нам делать все это время?

— Читать грамотные публикации. Носить маски в сезоны ОРВИ. Мыть руки. Вакцинироваться от гриппа вовремя, до ноября. Ждать, когда разрабатываемые вакцины против коронавирусов пройдут все три фазы испытаний, их результаты буду опубликованы и они будут разрешены для массового применения. Вот тогда и прививаться. Ну и очень рекомендую почитать хотя бы биографии Николая Федоровича Гамалеи и Михаила Петровича Чумакова: они очень хорошо представлены в русскоязычной «Википедии».