Возраст известняковых гор в Башкирии, шиханов, по оценкам ученых, — от 230 до 300 миллионов лет. Они образовались на месте давно отступившего Пермского моря, и стали не только украшением Башкирии, но и ареалами для десятков краснокнижных животных и растений. Некоторых из них больше нет нигде на Земле.

Возраст легенды об Агидели, созданной для объяснения их происхождения, в точности неизвестен. Но она многие поколения передается от отца к сыну.

В начале августа на Куштау поднялась тяжелая техника, чтобы сравнять с землей, добыть известняк и превратить священную гору в многомиллиардную прибыль для олигархов — бенефициаров «Башкирской содовой компании» («БСК»).

Отцы и дети со всей республики потянулись на защиту горы.

Часть 1. Противостояние

9 августа 2020 года. 22.00. Палаточный лагерь у подножия шихана Куштау.

— Отруби еще сантиметров десять. Ну как-то так, да. Поставим два кола в палатку, будет держаться.

— Надо в WhatsApp написать, чтобы больше помидоров не присылали — мы это никогда не съедим.

— Паша, слей воду с крыши, скоро прорвет.

Дождь не прекращается уже третий час, и спасения от него нет. Вода забивается за воротники, течет по ногам, сочится через непромокаемую ткань палаток. Земля превратилась в слякоть.

Защитники горы, чвакая сапогами, пытаются найти сухое место для запасной одежды и продуктов. Лагерь, два десятка палаток, освещается двумя небольшими прожекторами.

Срочный сбор в центре лагеря.

— Сколько нас? Давайте посчитаемся, — Рамис, молодой крепко сбитый башкир с изрезанным шрамами лицом берет на себя пересчет. — Один, два, три… девятнадцать. Шестнадцать мужчин, три женщины. Женщины — спрячьтесь.

Прятаться уходят не все: Рузина Мухамеджанова, защитница Куштау с первых дней противостояния, твердо говорит, что останется.

На промышленной дороге в 200 метрах от лагеря появляются сначала два, затем семь, затем — море фонарей.

— Держимся вместе. Будут провоцировать — не поддаемся. Кто-нибудь, позвоните в полицию и нашим: одни не справимся, — кричит Рамис.

Толпа останавливается в 50 метрах от нас. Мы не видим лиц — только фонари. Не видим даже крайних палаток лагеря. Тьма кромешная.

Двадцать минут не происходит ничего. Люди с фонариками что-то обсуждают, и вдруг — резко снимаются с места и широкой полосой направляются к нам.

Первыми в свет прожекторов выходят мужчины в синем камуфляже. Человек 50. Их лица прячут капюшоны и маски. На рукавах — нашивки ЧОП «Вершина», охранной компании, нанятой «БСК». У каждого — по резиновой дубинке.

За ними — свора парней спортивного вида. 250, не меньше. Белые повязки на руках. Лица скрыты: у кого маски, у кого балаклавы.

— Ребята, берем их в кольцо, — командует ЧОПовец в черной куртке.

Бойцы обступают нас со всех сторон.

— С какой целью вы ограничиваете наши перемещения? — спрашивает, наставляя камеру на ЧОПовца, активист.

— Сейчас здесь пойдет техника. Не хотим, чтобы вы мешали.

Ни сейчас, ни через час, ни через два никакая техника на гору не пойдет. Пойдут в наступление на нас. Охранники начинают сжимать кольцо. «Р-р-раз, р-ра-з, р-раз!»

Прижимают к палатке. Спортсмены за их спинами сатанеют.

— Я буду звать тебя ленивцем. Ты охрененно похож! — показывает ухмыляющийся гопник на одного из активистов. — О! А тебя — сусликом. Смотрите, ребята, у нас тут ленивец и суслик!

Толпа ублюдков заходится гоготом. Парень с камерой едва не срывается, но двое активистов перехватывают его и отводят за спины. 17 против 300 — если начнется драка, не выстоим.

— Парни, сколько вам заплатили? — обращается Рамис к спортсменам. Молчание. — Парни, это ваше будущее. Вам здесь жить. Если гору уничтожить, ее уже не вернешь. Вы никогда не сможете привести сюда своих детей.

— Да я вообще нацист! — внезапно выкрикивает кто-то из титушек.

Толпа вновь заходится одобрительным улюлюканьем. Тарантиновская неадекватность.

— Посмотри на них. Мне кажется, или они несовершеннолетние? — хлопает меня по плечу активист Паша Будаев.

В какой-то момент охранники пропускают спортсменов вперед. Провокации становятся жестче. Гопники начинают хватать активистов за одежду, светят фонариками в глаза. Один тыкает меня под ребра пальцами.

— Чего тебе надо? — едва не закипаю после очередного тычка.

— Камеру убери свою, придурок.

— Я имею право снимать.

— Мне ***[похрен] на твое право.

Шестеро титушек врываются в шатер с продуктами активистов. Достают лежавший в ящике арбуз, разбивают его об землю, начинают есть, поднимая рассыпавшиеся по земле куски. Другая группа начинает топтать палатки.

Разгул молодчиков прерывают приехавшие по звонку активистов полицейские. Гопники вновь отступают за спины охранников. Но полиция (всего-то три человека) не стремится их задерживать.

— Так, кто здесь заявитель? — тучный полицейский в синем плаще прорывается через толпу. — Заявители, со мной. Остальные пока здесь.

— Но мы тоже хотим выйти, а нам не дают — держат в цепи, — возмущается один из активистов.

— Вы можете остаться. Я всех не заберу.

— Да почему остаться-то?!

Полицейский уходит. Когда он начинает брать у заявителей объяснения, толпа гопников как по команде решает отступить, быстрым шагом уходит в сторону дороги. Охранники продолжают удерживать нас в кольце.

Фонари спортсменов исчезают с горизонта, и тут вдалеке — на той дороге, куда они направляются, раздается громкое скандирование: «Куштау, живи! Куштау, живи!»

Это приехала вызванная активистами подмога, сотни человек. Позже выяснится: гопники нападут на них, чтобы прорваться, но получат отпор. Отступать будут небольшими группами, нескольких получится заснять на видео.

Но и деньги — не единственная их добыча. Когда охрана, наконец, снимает оцепление, мы бросаемся осматривать палатки. Я не нахожу своего рюкзака с ноутбуком, у защитников Куштау пропадают роутер и другие вещи. Сумку одного из активистов мы находим на следующее утро — выкинутой в лесу.

Уголовное дело по факту кражи вещей уже возбуждено.

Горой за гору

Атака титушек — не первое нападение на защитников Куштау с начала противостояния. 6 августа к подножию горы пришли все те же охранники с нашивками ЧОП «Вершина» в сопровождении полицейских и бойцов Росгвардии. Чтобы запустить на шихан технику, они сначала оцепили лагерь, а затем стали хватать активистов, бросать их на землю. 83-летней жительнице Ишимбая Валентине Мусаваровой сломали ногу. Семеро человек были задержаны.

Насилие, как это всегда бывает, дало обратный ожидаемому эффект: люди поняли, что никакого диалога с ними вести не собираются, и решили показать властям и промышленникам свою силу. 9 августа у подножия Куштау был объявлен сход в защиту шихана.

Дорога от Стерлитамака к деревне Шиханы вряд ли когда-то видела столь плотный трафик. Автомобили тянутся к подножию Куштау змеей. Вскоре уже и в самой деревне их становится негде парковать. Люди оставляют их в соседних селах, идут к священной горе пешком.

Гигантский флаг Башкортостана растягивают от крайнего сельского дома. В самих Шиханах дома и заборы пестрят плакатами: «Куштау, живи!», «Сохраним Куштау для наших детей».

Я иду вдоль сине-бело-зеленого флага. Его держат, где-то плечом к плечу, где-то, соблюдая дистанцию, тысячи человек.

Ильсур Ирназаров приехал защищать Куштау из Баймакского района. Пять часов в пути.

— Сегодня пульс республики бьется не в Белом доме (здание правительства РБ. — И. Ж.), не в Уфе, не где-нибудь, а здесь — на Куштау. Это не просто разработка, эта гора исторически важна для нашего народа. И если мы отдадим шихан, это будет знак чиновникам и промышленникам, что с нами можно делать все, что угодно. Но этого не будет. Башкирский народ сломить не получится.

Пенсионер Равиль Харисов считает, что на шиханах нужно сделать туристический кластер.

— Таких гор в мире — единицы. И история их уникальна. В перспективе на туризме республика заработает куда больше, чем на добыче известняка для соды. Да и известняка в Башкортостане полно. Почему же не взять другое месторождение? — спрашивает он. И отсылает к истории. — В 50-е годы власти СССР отдали содовикам шихан Шахтау. Время тогда было другое: протестовать было не принято. Сегодня Шахтау уничтожен, срыт до котлована. И теперь они тянут руки к новому шихану. «БСК» говорит: ребята, если мы сроем Куштау, будут деньги, здесь будет город-сад. Нет уж, простите. Никакого города-сада на уничтоженном Шахтау нет. Есть только ядовитое белое море. И на Куштау оставят такое же. И пойдут за следующим шиханом. А их всего останется два. Город-сад будет здесь, на живом Куштау.

Живая цепь разражается скандированием: «Куштау, ешэ [живи]! Куштау, ешэ!»

Флаг тянется на полтора-два километра. Но и затем не заканчивается: люди выстраиваются во второй ряд, забираясь все выше и выше по горе. Сколько их здесь? Три, четыре тысячи? В конце концов, рядов становится восемь.

Через час стояния записывают обращение к президенту Владимиру Путину.

Часть 2. Те, кому выгодно

«Рейдерство, а не экозащита»

Заводы «Башкирской содовой компании» занимают треть от площади Стерлитамака. Красно-белые трубы беспрерывно выбрасывают в воздух густой едкий дым. Скрипят на тросах вагонетки: сырье доставляют на предприятие прямо с разрытого шихана Шахтау, до него по канатке — 6,5 километра. Головной офис заботливо перенесен в другой район — поближе к зелени.

Заместитель гендиректора «БСК» Рустем Басыров встречает меня в своем кабинете. Он сразу предупреждает, что не станет отвечать на вопросы о нападениях на активистов: «Это компетенция правоохранительных органов». Но тут же говорит о важности разработки Куштау.

— Разработка шихана позволит решить сырьевую проблему «Башкирской содовой компании», которая является градообразующей для Стерлитамака. В городе живет около 280 000 человек. На «БСК» работают 9000. На «Сырьевой компании», нашем дочернем предприятии, — еще 1000 человек. Плюс подрядчики — 3 000. Плюс ветераны, которые пользуются нашими льготами, это 6000 человек. Плюс члены семей — 15 000. Итого есть около 35 000–40 000 жителей Стерлитамака, судьба которых зависит от работы предприятия. Будет сырье у «Башкирской содовой компании» — городу будет обеспечено стабильное развитие на десятилетия: будет зарплата, будут строиться дома, будет нормальная жизнь. Это наш самый главный аргумент в пользу разработки Куштау.

Басыров отмечает, что хотя в Башкортостане действительно много известняка, для химической промышленности подходит не всякий.

— Для производства соды нужен известняк очень высокого качества. В шиханах он химически чистый. Были эксперименты с образцами Гумеровского, Альмухаметовского, ряда Зауральских месторождений. И печи просто выходили из строя. Потому что процент примесей в этих известняках слишком высок.

На сколько лет хватит запасов Куштау, Рустем Басыров ответить затрудняется. Еще не проведена геологоразведка.

— Но что же потом — следующий шихан? — спрашиваю я.

— Действующее месторождение Шахтау государством нам было предоставлено в 1953 году. Сейчас на дворе 2020 год. Если брать перспективу по аналогии только с Шахтау, 50–70 лет, то да — следующий шихан. Возможно. А возможно, какое-то другое решение. Возможно, будут какие-то новые технологии.

По мнению Басырова, протесты против разработки Куштау связаны не столько с защитой природы, сколько с борьбой за рынок.

— Все 90-е и все «нулевые» годы мы работали над решением сырьевой проблемы. И, естественно, было очень много вариантов. Но какой бы вариант не рассматривался в качестве рабочего, тут же организовывалось протестное движение. Гумерово? Ой, там окрестные села, там красота, там сенокосные угодья, там пчелы. Каран? То же самое: реликтовые деревья, кузнечики, краснокнижные насекомые и растения. Я уверен, взять любое месторождение — и вы найдете там краснокнижную флору и фауну. Но почему-то именно месторождения соды так беспокоят экологов. В Зауралье промышленникам выдаются сотни лицензий на разработку. Но наши замечательные эксперты-экологи не выезжают на эти месторождения, и не изучают там флору и фауну. Выдаются тысячи делянок леса под вырубку, я не видел ни одного отчета уважаемых экологов о том, каких же краснокнижных насекомых этот предприниматель может погубить. И это наводит на определенные мысли…

Рустем Басыров признает, что у «БСК» нет конкурентов в России. Но они есть на международной арене.

— Может быть, это давление на нашу компанию со стороны предприятий — потребителей соды, которые хотят изменить нашу ценовую политику. Может быть, давление с целью понудить нас продать какие-то активы. Вы же не будете отрицать, что на конкурентном рынке существуют грязные технологии: и рейдерские захваты, и дискредитация оппонента, и проплаченные статьи, и кампании, и пикетирования.

Побег смелых

Выйдя из офиса «БСК», направляюсь в охранную компанию «Вершина». Хочу поговорить о титушках в лагере.

ЧОП разместился прямо у Южной проходной содового завода. На парковке перед офисом висит знак «Не парковаться. Кроме автомобилей АО «Сырьевая компания».

Поднимаюсь по крыльцу, и сзади меня окликает крепкий мужчина с тремя рулонами обоев в руках.

— Куда направляемся?

— В ЧОП, — говорю. — Я готовлю материал о противостоянии вокруг шихана, хочу поговорить с руководством о том, что за люди приходили с вашими бойцами к подножию 9 августа.

Мужчина резко прибавляет скорость, обгоняет меня на ступенях, и заявляет: «А у нас руководства нет. Все ушли на фронт».

— На фронт — это на гору? — переспрашиваю я.

— Извините, но мне некогда говорить, я груз несу, — качает мужчина рулонами, и пытается скрыться за магнитной дверью.

— Подождите секунду, — говорю ему.

И захлопывает дверь.

Продолжительные звонки в приемную, канцелярию и в кабинет директора остаются безответными.

Куштау уезжает на Кипр

Замгендиректора «БСК» Рустем Басыров в разговоре со мной заявил о 9 000 работников содовой компании и 35 000–40 000 человек, зависящих от содового завода.

В «БСК» вообще любят говорить, что являются крупнейшими налогоплательщиками и кормильцами республики. Однако на поверку все выходит не совсем так.

В прошлом году министерство финансов Башкортостана опубликовало список крупнейших налогоплательщиков региона.

Главные налогоплательшики Башкортостана 

• 27,9% бюджета республики формирует «Башнефть»,
• 3,2% — «Газпром»,
• 2,3% — «Уфимское моторостроительное объединение».
• 2,2% бюджета республики дает (внимание!) пивоварня «Эфес».
• И лишь 1,7% — «Башкирская содовая компания».

С численностью работников «БСК» ситуация тоже неоднозначная. В 2019 году оценку финансового положения компании по просьбе Совета по правам человека при главе Башкортостана готовили сотрудники лаборатории моделирования социально-экономических процессов Института стратегических исследований (структура РАН).

В исследовании говорилось: «Численность персонала АО «БСК» и АО «Сырьевая компания» на момент анализа составляет 998 и 626 человек». СПЧ, впрочем, по каким-то причинам не стал публиковать результаты этой оценки, и сегодня ее сведения носят статус неофициальных.

Но вопрос не может стоять так: потеряют ли работу 9000 человек или 1 624. И то, и другое неприемлемо. Вопрос в том, что

— «Содовая компания» говорит, что им нужен известняк с очень небольшим количеством примесей — не более 0,5%. Однако этот довод легко отбивается: их же завод в Березниках работает на известняке с допустимым содержанием песка и глины в 4%. Это написано на официальном сайте, — говорит завкафедрой геологии и полезных ископаемых БашГУ Исхак Фархутдинов. — Все остальные содовые заводы мира, работающие по той же технологии, что и «БСК», работают на известняке с объемом примесей до 2,5%. На альтернативных месторождениях, которые предлагались содовой компании, содержание примесей — до 1%. Причем на Худолазском месторождении в Сибае уже есть карьер, есть железная дорога к карьеру, и там разработке месторождения будут только рады: Сибай же моногород, карьер по добыче меди в нем сейчас затоплен, а людям нужна работа. Переработка при этом все равно останется в Стерлитамаке.

Фархутдинов отмечает, что в 2018 году «БСК» требовала отдать им под разработку шихан Торатау, настаивая, что известняк Куштау для производства соды не подходит. Однако сегодня он внезапно стал подходящим.

— И здесь возникает второй момент. «БСК» не хочет возить известняк издалека. В компании говорят, что в случае увеличения расстояния транспортировки, предприятие станет нерентабельным, и рынок займут турки или американцы. Я лично общался с [заместителем гендиректора содовой компании] Мариной Бортовой по этому вопросу, и она мне сказала: 60 километров и все — больше для нас не рентабельно. Но в тех же Березниках расстояние от месторождения до завода — 80 километров. Если взять Крым, то там расстояние транспортировки — 120 километров. Плюс, когда сюда приезжали члены федерального СПЧ, они делали свои выкладки. И по этим выкладкам получалось, что расходы на транспортировку составляют всего лишь 4% от всех расходов компании. Даже если они вырастут на 10% — это не погубит «БСК».

Чистая прибыль компании, подчеркивает Фархутдинов, 10 млрд рублей (по данным «Интерфакс-Спарк» — 12 млрд рублей за 2019 год). Доходность, по данным Института стратегических исследований, находится на уровне 60%. «С учетом расстояния месторождения в г. Сибай до завода АО «БСК» в 500 километров, даже если цена на известняк вырастет в три раза, себестоимость соды вырастет всего на 6%, — говорится в оценке Института. — С учетом существующей доходности это принципиально не отразится на структуре финансов компании».

Если прибыль упадет с 12 до 9 или даже 8 млрд рублей, закрытием предприятию это никак не грозит. Однако такие потери будут чувствительны для бенефициаров компании. А они у «БСК» интересные.

0,26% акций компании владеет ООО «Торговый дом «Башхим», 4,28% акций — миноритарии, 38,28% — государственное акционерное общество «Региональный фонд» (принадлежит министерству имущественных отношений Башкортостана). А вот большая часть акций «БСК», 57,18%, принадлежит АО «Башхим», единственным учредителем которого является кипрский офшор Modisanna Limited.

Имена бенефициаров Modissanna Limited кипрская юрисдикция заботливо не раскрывает. Зато их называет государственное информационное агентство «Башинформ»: Виктор Исламов, Альберт Харисов, Сергей Черников, Дмитрий Пяткин. Харисов и Пяткин входят в состав совета директоров «БСК».

Эти люди неизвестны большинству россиян, потому что жить предпочитают во Франции. Здесь у них, согласно июльской публикации Lenta.ru, два поместья на берегу реки Аржанс: Шато Ля Мартинет площадью 300 га и Приорэ Сент Мари Вьей площадью 100 га. В окрестных лесах водятся куропатки, зайцы, фазаны, кабаны. И главное: в округе есть горы и нет никакой угрожающей им тяжелой промышленности.

Часть 3. Кто продал гору?

В истории с противостоянием вокруг шихана Куштау есть интересный момент: защитники шихана сомневаются, что разработка горы законна, а сама «Башкирская содовая компания» при этом — отказывается публиковать разрешительные документы. Хотя к этому ее призывают не только активисты, но и члены Совета по правам человека при главе республики.

— На мой взгляд, и вырубка леса на Куштау, необходимая для последующей разработки горы, и сама разработка в настоящий момент являются незаконными, — говорит руководитель программы по особо охраняемым территориям «Гринпис» Михаил Крейндлин. — Согласно лесохозяйственному регламенту Макаровского лесничества, лесные насаждения на горе Куштау относятся к защитным лесам категории «лесопарковые зоны». В соответствии со статьей 114 Лесного кодекса РФ, в лесопарковых зонах запрещается разведка и добыча полезных ископаемых. Промышленники говорят, что сейчас категория лесов изменена, однако соответствующее решение нигде не опубликовано. Без публикации, даже если решение в действительности было принято, оно не имеет юридической силы. Кроме того, учеными-биологами на горе Куштау выявлено более 40 краснокнижных видов животных, растений и грибов. Согласно статье 60 Федерального закона «Об охране окружающей среды» и статье 24 закона «О животном мире», запрещена любая деятельность, ведущая к сокращению численности краснокнижных видов, а также к разрушению среды их обитания. А разработка шихана и превращение его в котлован, разумеется, приведут к гибели местной флоры и фауны.

«Гринпис» подал обращение в связи с разработкой Куштау в Генеральную прокуратуру. Ведомство поручило провести проверку прокуратуре Башкортостана.

хотя кто-то из моих соседей может сомневаться, законно ли я в ней нахожусь. В то же время он согласился назвать ведомства, согласовывавшие проект. Их оказалось всего два.

Лицензию на геологическое изучение и промышленную разработку шихана содовой компании выдал департамент по недропользованию Приволжского федерального округа. Руководитель — Владимир Хамидулин.

Договор аренды лесных участков на Куштау для их вырубки, проект их освоения и лесную декларацию «БСК» одобрили в министерстве лесного хозяйства республики. Министр — Марат Шарафутдинов.

Однако нельзя не упомянуть о лоббировании проекта непосредственно главой республики Радием Хабировым.Вот цитата из его послания Государственному собранию Башкортостана от 10 декабря 2019 года.

— Одним из условий назначения Радия Хабирова на пост главы республики было решение сырьевой проблемы «БСК», — говорит политический обозреватель республиканского портала «ПроУфу» Рамиль Рахматов. — Это же стало одной из причин отставки Рустэма Хамитова: он не хотел отдавать шиханы. Вопрос решался на комиссии вице-премьера Козака, о чем прямо упоминал куратор всей информационной политики в республике Ростислав Мурзагулов.

По словам Рахматова, за нападением на лагерь активистов на Куштау могут стоять и госструктуры.

— В отличие от Екатеринбурга, где все клубы единоборств завязаны на медные компании (история с разгоном спортсменами протестующих в сквере), в Башкирии подобные секции завязаны на государство. «БСК» могла бы нагнать на место работяг, но спортсменов и молодежь — нет.

Интересно, что гендиректор ЧОП «Вершина» Александр Анчин — член координационного совета республиканской Росгвардии. По фотографиям он очень напоминает мужчину, который командовал ЧОПовцами во время атаки титушек на лагерь экоактивистов.

Иван Жилин, спецкор «Новой»