У Тани Шевчук больше нет здоровья, любимой профессии, нет денег. А теперь государство еще и квартиру отбирает.

…Таня крутится перед зеркалом, натягивая на крутые бедра узкое, «в облипочку» платье-мини. Прикидывает сапожки на каблуках. Берет костыль. Тане 49 лет, и она собирается на санаторную дискотеку.

— Это платье мне подарила подруга в 95-м, — говорит она, густо подводя глаза. Своему лицу без косметики она давно не верит. — Подумать только, четверть века прошло…

В тот год Таня разводилась с первым мужем. Тайно: боялась, что убьет. Он узнал уже после и в гневе разрезал ножницами всю одежду, не пожалел даже детские колготки. Пришлось бежать из дома в одном халате. Ну как бежать? Перебраться в соседнюю комнату в общежитии, где муж накануне на глазах у сына и дочери жестоко избил ее за немытую посуду — проломил голову, сломал ребра.

— Соседи услышали крик, оттащили, а то, может, и убил бы… — вспоминает Таня. — Скорую вызвали. Детей мама забрала, а я две недели в больнице пролежала. Вышла и сразу заявление подала. Так, чтобы он не знал.

Замуж Таня вышла в 18. Познакомились «на яме»: так в Севастополе называлась танцплощадка на Матросском бульваре.

Саша служил на Черноморском флоте срочную. Демобилизовался — приехал свататься. Через два года у них было уже двое детей. Жили в общежитии местного стройтреста, он работал на стройке, она — поваром в столовой.

На стройке Саша начал выпивать, уходил в загулы. Мог по несколько дней не появляться дома. Вернувшись, долго рассказывал, какие женщины у него за это время были.

— С тех пор у меня комплексы. Некрасивая, ничего не умею. Я ему говорила: «Ты же меня девочкой взял. Научи, как нужно». Но он только злился.

Таня терпела унижения, скандалы, измены. Но побои стерпеть не смогла. И ушла.

За несколько месяцев до развода она потеряла работу.

— Начальница вызвала меня и попросила написать заявление по собственному. Сказала, сократить меня не может: двое маленьких детей. Обещала помочь, и в тот же день позвонила подруге, которая работала на бирже труда. Та нашла мне место в воинской части.

Так Таня попала в Военно-морской флот Украины. Сначала — гражданским специалистом, а через год, в 96-м, призвалась на воинскую службу. Работала поваром в звании старшего матроса.

Сослуживцы помогли обустроиться после развода. Кастелянша военного городка выдала ей несколько кроватей, стол, стулья, списанное постельное белье, одеяла, подушки со штампом. Молодые матросы перевезли нехитрый скарб в пропахшую сыростью и плесенью комнату у туалета. «Других комнат не было, — говорит Таня. — Спасибо подруге-коменданту, что хоть такую для нас выбила. И одежду мне дала».

Со вторым мужем Таня познакомилась в части: он тоже служил срочную на флоте и был младше на 9 лет. Ухаживал красиво. Но Таня верить ему не спешила.

Через 3 года в семье родилась дочь, и отношения вдруг разладились. Таня думала, из-за жилплощади:

— Комнатка у нас была маленькая. Младшая дочь спала в кроватке, старшие дети — на двухъярусной кровати. А мы каждый вечер надували матрас и спали на нем. Естественно, было не до интима.

Тогда Таня решила во что бы то ни стало выбить для семьи жилье. Ходила по кабинетам, писала обращения и жалобы. Через 9 лет, когда, казалось, надежды уже не было, ее неожиданно вызвал к себе командир части.

Велел 1 июля 2007 года, в день Военно-морского флота Украины, одеться в парадную форму и явиться на Графскую пристань в Севастополе для торжественного вручения ключей от трехкомнатной квартиры.

У Тани до сих пор срывается голос, когда она рассказывает, что ордер на квартиру, купленную Министерством обороны Украины, ей вручал президент Виктор Ющенко.

— Девять мужчин-офицеров и одна я — старший матрос и многодетная мать, — рассказывает Таня. — Подошла, рапортую на украинском и от волнения срываюсь на русский. Понимаю, что не по уставу, начинаю плакать. Ющенко наклонился ко мне, обнял: «Жiночка, не хвилюйтеся, все буде добре». А я плачу и остановиться не могу.

Но трехкомнатная квартира, где у Тани с мужем была своя спальня, взаимопонимания в семью не вернула. Муж стал выпивать, устраивал сцены ревности. Однажды поскандалил на глазах у Таниного начальства. От стыда она готова была провалиться сквозь землю, но бросилась в море.

— Гребу и думаю: отплыву подальше и там утону. Один офицер кинулся за мной, догнал, уговорил плыть к берегу.

В общем, Таня развелась во второй раз.

Зимой 2014 года, когда в Киеве бушевал майдан, а в Севастополе уже чувствовались ветры перемен, командир запретил военнослужащим женщинам появляться на работе. «Нас вызвали и сказали: обстановка сложная, посидите дома», — вспоминает Таня. Поэтому она не видела, как в марте 2014 года в ее родную часть заходили «вежливые люди». Знает лишь, что боя не было, российских военных встречали как своих. Буквально через месяц весь состав части привели к новой присяге — на верность Российской Федерации.

— Командира части и офицеров сразу заменили, новых прислали с материка, из Ростова. Нам тут же дали понять, где наше место: каждое утро построение начиналось с того, что нам прямым текстом говорили, что мы предатели, «интегрированные». Что мы предали Родину.

Она планировала служить и дальше, но в декабре 2014 года с ней случилось несчастье.

— Племянник у меня в погранслужбе. Они базировались в Коктебеле, жили в военном общежитии. Внезапно в середине зимы им сказали: необходимо освободить помещение, поскольку оно не предназначено для жизни с детьми. Хотя у них там были все условия. Невестка в декрете, а их выставляют просто на улицу.

Таня поехала в Коктебель помочь родственниками с переездом. Переносила вещи, обутая в тапочки на босу ногу. Поскользнулась и упала с лестницы. Перелом основания черепа, шейных позвонков, травма спинного и головного мозга.

А я в сознании, все слышу, и такая злоба меня взяла, думаю, я еще всех вас переживу.

От операции Таня отказалась: довериться хирургам местного госпиталя побоялась, а в Москву в «переходный период» из Крыма почти никого не направляли. Когда женщина попала на осмотр к опытному нейрохирургу, для операции было уже поздно. «Пришлось приспосабливаться жить с тем, что есть», — говорит Таня.

Через полгода тяжелейшего лечения и реабилитаций Таня вернулась в часть. Так и ходила на работу в корсете, воротнике Шанца, с тросточкой. От перенапряжения у нее начались приступы.

— Скакало давление. И не просто кризы: отнималась вся левая сторона тела, пропадала речь. Я все слышала и все понимала, но говорить не могла. Точнее, я думала, что говорю, но слова не получались. Начмед части мне сказал: «Надевайте форму и выходите на службу, не придумывайте себе болячек».

Больничный никто не давал, инвалидность не оформили.

— Перед выходом на работу я была на реабилитации в военном санатории. И первый вопрос, который мне задали: «Какая у вас группа инвалидности? Как нет группы? Не может быть, у вас такая тяжелая травма». Я вернулась на службу и стала спрашивать, когда же мне оформят инвалидность. Мне ответили, что сначала я должна написать рапорт на увольнение по собственному желанию. Иначе меня уволят принудительно, а инвалидность, значит, и пенсию, я смогу оформить только через год.

Новый командир части велел Тане каждый раз, когда она почувствует себя плохо, ехать в медсанчасть к начмеду, который сам будет измерять ей давление, чтобы убедиться, что Таня не врет. Пару раз она попыталась это сделать — и заработала инсульт.

— Упала, пошевелиться не могу, во рту каша. Командир запретил мне скорую вызывать, но сослуживцы все же вызвали. Повезли сначала в городскую больницу, поставили диагноз и направили в госпиталь. Но там принимать отказались: «Мы лечим офицеров, а она матрос». Врач скорой пригрозила им прокуратурой, и меня положили в реанимацию.

Выйдя из больницы, Таня узнала, что ей придется ехать на переосвидетельствование в Ростов.

— Первое медосвидетельствование признало меня ограниченно годной, со второго из Ростова я вернулась со справкой, где написано: «Нуждается в психиатрическом лечении в стационаре закрытого типа». О том, что диагноз будет таким, я знала еще до отъезда. Начмед намекнул. Они все решили заранее: хотели меня под психиатрический диагноз подвести, чтобы принудительно уволить со службы.

Таня не выдержала и, чтобы получить инвалидность на гражданке, написала рапорт на увольнение. На оформление бумаг ушло несколько месяцев.

До 20-летней выслуги старшему матросу Татьяне Шевчук не хватило 9 месяцев. Позже она узнала, что по закону ее могли вывести за штат сроком до полутора лет. Но командование предпочло уволить ее в запас. Кроме того, ей должны были выплатить компенсацию в размере одного миллиона рублей, поскольку травму она получила, будучи военнослужащей. И обеспечить жильем. Но выплатили лишь страховку — 500 тысяч рублей, их Таня потратила на ремонт.

Еще до увольнения она пыталась узнать, кому теперь принадлежит ее квартира, купленная Министерством обороны Украины. Но внятного ответа не получила. Написала письма в правительство Севастополя и президенту России, где указала, что при увольнении из армии жилплощадью ее и детей не обеспечили. От президента в адрес губернатора поступило распоряжение разобраться.

Выяснилось, что по законам «переходного периода» все имущество, принадлежавшее украинскому государству, перешло в собственность Севастополя. И Таня имеет полное право продолжать жить в своей квартире. Ей лишь нужно заключить договор социального найма. В мае 2018 года он был подписан, а в январе 2019-го квартиру, в которой жила семья Татьяны, правительство Севастополя передало Министерству обороны РФ.

— Нас даже не уведомили. Я узнала, что квартира больше не в собственности города, когда подала документы на приватизацию. Но мой договор соцнайма действующий, его никто не отменял.

Татьяна подала иск о признании распоряжения о передаче квартиры МО недействительным. Одновременно Минобороны решило оспорить через суд Танин договор соцнайма.

— Они пытаются расторгнуть мой договор как незаконный якобы для того, чтобы я заключила новый, уже с Министерством обороны, — возмущается Татьяна. — Но никто никаких гарантий не дает. Если договор отменят, завтра мне скажут: собирайте манатки.

Суды отбирают много времени и средств, поэтому Таня отчаянно ищет работу. Недавно устроилась санитаркой в больницу. В ее состоянии физическая работа — за гранью возможностей, но Таня держится, ведь на пенсию в 8300 рублей в Севастополе не прожить. Недавно ей сделали еще одну операцию: заменили тазобедренный сустав. Через четыре месяца она вернулась на работу. И моет полы, опираясь на трость.

Мужчины в санатории, где Таня проходит очередную реабилитацию, от нее без ума: едва она появляется на вечерней дискотеке, кавалеры наперебой заказывают песни, приглашают танцевать и в кино. Но дальше ухаживаний дело не заходит.

— А вы чего бы хотели? — осторожно спрашиваю.

— Хочу, чтобы меня оставили в квартире, дали дожить. Хочу дочь младшую доучить, ей только 18.

— А для себя?

— Любви хочу. Чтобы меня просто кто-нибудь обнял.

Екатерина Резникова — специально для «Новой»

Севастополь