Фильм Ричарда Эйра снят по мотивам остросоциального бестселлера «Закон о детях» Иэна Макьюэна, лауреата премий Букера и Сомерсета Моэма, автора «Искупления», «Амстердама» и «Невыносимой любви». Умеющего рассказывать истории о непоправимых ошибках и работе над ними. Книга была основана на материалах судебной практики, вызвавших в свое время жаркие споры в Британии. Каждая новелла романа — судебный процесс, который блуждает в путаных лабиринтах между законом и моралью. В экранной версии акцент сделан на одно из судебных разбирательств, которое меняет жизнь самой жрицы Фемиды.

Глас закона именуют Фионой Мэй (Эмма Томпсон), она специализируется на вопросах семейного права, прежде всего, касающихся судьбы детей.

Родители-католики относятся к скальпелю как орудию убийства: человек не вправе вмешиваться в божественное. Правовой спор разрастается в сложный, практически патовый, этический конфликт. А решение судьи за пределами протокола — больше, чем моральный выбор, «вмешательство в божий замысел». Но скрупулезно изучившая дело Фиона предпочитает конкретику меньшего ущерба — туману «большего блага», жизнь — личным убеждениям, спасение одного ребенка — мрачной перспективе для двух братьев. Хотя вовсе не чувствует себя истиной в последней инстанции.

На вопрос мужа, как дела на работе, мрачно иронизирует: «Я велела зарезать младенца».

Судья Мэй Эммы Томпсон — стоическая элегантность, сама «леди совершенство»: строгий черный костюм для заседаний, изумрудное платье для приема, прямая спина за роялем, длинные пальцы, бегущие по волнам баховских вариаций, мягкий голос, цитирующий Йетса. «Ваша честь» поглощена сверхответственной работой в ущерб свободному времени, семейным отношениям с мужем-преподавателем. Какой ужин вдвоем? Кому интересно, как прошла лекция мужа об Эпикуре или Сократе? К чему билеты в театр? Когда уже следующим утром она с убежденностью Демиурга должна выбирать между жизнью и смертью.

Авторы же не случайно выбрали греческое имя героини, происходящее от [theos], что в переводе означает Бог.

Авторы вытягивают из множества дел, описанных в романе, одну историю в качестве сквозной линии фильма. Это судьба семнадцатилетнего Адама (Финн Уайтхед, запомнившийся отличной ролью в «Дюнкерке»), мальчика с огненными глазами, страдающего от острой лейкемии. Задыхающегося, но отказывающегося от спасительного переливания крови по религиозным мотивам. Адам воспитан семьей Свидетелей Иеговы, считающих смешивание крови неисправимым грехом, сопоставимым с убийством или прелюбодеянием. Кровь и есть сущность, душа человека. И если всей общиной хорошо помолиться, разумеется, Господь спасет ракового больного. Больница вынуждена уважать решение пациента и его родителей, хотя врачам трудно взять в толк — как можно смотреть на угасание ребенка, которого можно вылечить. И тогда Фиона совершает неожиданный для «Вашей чести» поступок: навещает Адама в больнице (врачи и медсестры мысленно ей аплодируют). В этом неожиданном бенефисе судья словно возвращается к сути древней профессии, описанной в романе Макьюэна: «Судьи замещали монарха и на протяжении веков были опекунами детей. Теперь эта обязанность перешла к социальным работникам…»

Эта короткая встреча, разговор и даже небольшой музыкальный дуэт с поэзией Йетса врезается в их судьбы. Фиона принимает трудное справедливое решение, учитывая первостепенную заботу суда — «благополучие ребенка», — и сохраняет жизнь впечатлительному мальчику, избравшему роль жертвы, вопреки его выбору.

Адам, с его повышенной чувствительностью, решает, что вмешательство могущественной богини Фионы пожизненно их связало. Посылает ей стихи, задает вопросы без ответов, оставляет сообщения на телефоне, преследует…

Все, что касается судебных хитросплетений, вопросов, на которые нет ответа и которые призвана решать судья Фиона Мэй, — любопытно и современно. И работа оскароносной актрисы Эммы Томпсон в эпизодах, связанных с ее рефлексией, поиском верного вердикта, мучительным выбором — блистательна. История же взаимоотношений судьи и подростка, дуэт антиподов: мудрой, застегнутой на все пуговицы утешительницы и распахнутого юношеского страдания, — кажутся сконструированными, более чем условными. Актерам сложно их оправдывать. К тому же ближе к финалу действие с его напряженной пульсацией смыслов, сложным измерением проблем, в том числе вопросов о личном пространстве, о хрупкости и уязвимости человеческой жизни, о праве на проговаривание травм, о конфликте религии и ценности одной человеческой жизни, — сползает в мелодраму о непростых семейных отношениях Фионы и ее мужа (Стэнли Туччи), которому настолько не хватает внимания жены, что он готов завести интрижку на стороне.

И все же, несмотря на все эти изъяны, излишнюю литературность сценария (обычная болезнь киноадаптаций), фильм Ричарда Эйра кажется чрезвычайно актуальным. Не только в Британии, но и в России, где идеи «Закона о детях» перечеркнуты варварским «законом Димы Яковлева».

Где судьи в своем большинстве забыли о кодексе судебной этики, требующей отстаивания права каждой стороны процесса на справедливое разбирательство. И все чаще мы становимся свидетелями вердиктов, принятых по причинам, далеким от справедливого судопроизводства.

Трудно не согласиться с автором романа «Закон о детях» Иэном Макьюэном, полагающим, что именно в области семейного права заложена основа этических ценностей общества. И если общество инфицировано настолько, что жертвует здоровьем и благополучием детей, ему не поможет ни переливание крови, ни всеобщая молитва.