— Жора, расскажи, это который раз вас пытаются закрыть по-настоящему?

— На самом деле сложно сказать, потому что это такой длительный процесс, который идет уже много-много лет, а в последние годы активизировалась такая штука, как обыски, и на постоянных обысках, которых в прошлом году было, может быть, штук пять как минимум, у нас просто изымают всю технику, и мы просто теряем миллионы рублей на компьютерах, на камерах, на освещении.

Были даже случаи, когда то, что они не могли унести, они просто ломали. К примеру, висит огромная лампа для съемок, которая привинчена к потолку, и они не могли ее снять. Понятно, что такая лампа не может являться никаким доказательством ни по какому уголовному делу, никакой уликой она не может являться, но они не смогли у нас ее украсть, и поэтому они ее попросту разбили. И это техника очень дорогая, речь идет о десятках и сотнях тысяч рублей за один предмет, и конечно, мы в прошлом году и в последние годы достаточно поиздержались.

Не было ни единого случая, чтобы нам потом вообще что-нибудь вернули из того, что изъяли, и каждый раз, когда приходит обыск, просто все понимают, что сейчас нас будут обкрадывать, сейчас у нас отнимут вообще все, что можно.

Так что процесс попыток ограничить и как-то закрыть Фонд борьбы с коррупцией — он достаточно длительный, но сейчас это один из самых серьезных ударов, который Фонд борьбы с коррупцией на себя принимал, и решение, как из-под этого удара выйти, — достаточно очевидно. Если у нас есть юрлицо, которое признано иностранным агентом, которое совершенно незаконно признано иностранным агентом, которое имеет заблокированные счета, у которого теперь еще по очевидно фейковому иску Пригожина образовался долг под 30 млн рублей, нам не нужно такое юрлицо, работать с таким юрлицом нет никакого смысла, в конце концов, ФБК — это не набор бумажек, это люди, которым в принципе наплевать, как называется наша организация, главное — то, что она делает, и главное те смыслы, которые мы вкладываем в наши видео и в наши расследования.

— Скажи, а в общей сложности на всем протяжении этих лет, на какую сумму у вас украли техники?

— Сложно сказать, я не директор Фонда, но речь идет о многих и многих миллионах рублей.

— Тебе не удивительно, что для того, чтобы вас закрыть, избрали не хоть как-то могущий быть оправданным в глазах общества повод, а, напротив, избрали максимально токсичного персонажа. Вот ты можешь в этом усмотреть какую-то логику или ты думаешь, что лучше не искать логику там, где ее не может быть?

— Я думаю, что у них просто нет хорошего варианта. Нет классного, приемлемого, общественно одобряемого варианта, как закрыть ФБК, такого просто не существует.

Вне зависимости от результата суда ФБК будет на коне, просто потому, что нас хочет закрыть Медведев.

И они поэтому выбрали такого достаточно токсичного человека, про которого ФБК очень много делал расследований, и этот человек провернул такую схему абсолютно в своем стиле. Какие-то его компании, которые связаны между собой, заявили, что ФБК так опорочил честь одной из компаний, что они не смогли друг с другом заключить сделку и от этого потерпели убыток. И там даже эта компания, которая отказалась заключать сделку с другой компанией, написала письмо о том, что «мы с вами не заключаем договор из-за расследований Алексея Навального и ФБК», ну, конечно, это все такая постановка, и это, видимо, лучшее, что они смогли придумать.

Возможно, они поняли, что обыски и все это — не работает. И блокировка счетов не работает, и иностранный агент тоже не работает, ФБК действует. Ну они пошли на такой достаточно радикальный метод, это еще и сигнал всем остальным, что могут закрыть вообще кого угодно, придет условный Пригожин, скажет:

Это сигнал всему обществу и не только нам, ну, конечно, мы будем продолжать работать, ФБК никуда не денется, как мы переназовем все это, совершенно не важно, никто никуда не уходит, люди не разбегаются, и мы продолжаем собирать пожертвования, продолжаем тратить их на расследования, продолжаем заниматься умным голосованием, ФБК работает.

— Скажи, а у тебя есть какое-нибудь предположение, на что конкретно их (я имею в виду Кремль) триггернуло в этот раз, потому что мне казались достаточно убедительными предположения, что в свое время их очень сильно триггернули виноградники Медведева, которые мы с тобой снимали в Италии, и что их очень сильно триггернул фильм про прокуроров, которые были такими прорывами с точки зрения массовости коммуникации. До них расследования читала в общем-то не очень большая аудитория, она измерялась сотнями тысяч, но после они стали действительно массовыми, и все знают и «уточку Медведева», и все знают про бизнес «прокурорских» с «кущевскими». Памятуя о неблагодарности профессии конспиролога и кремленолога, было ли сейчас нечто конкретное, что послужило спусковым крючком?

— Да, конечно, мне кажется, что это были осенние выборы в прошлом году и летняя кампания, потому что именно после этого у нас начались уголовные дела и обыски и все, что сейчас с нами происходит. Конечно, ФБК и наш отдел расследований, он очень сильно насолил власти, расследования, которые мы проводили в прошлом году перед выборами, — целый парад расследований, когда мы несколько недель каждый день выпускали по расследованию про депутата Мосгордумы, это, конечно, нанесло колоссальный удар по Москве и позволило «Умному голосованию» отлично себя показать, и выкинули мы просто очень многих депутатов из Москвы.

Метельский — отличный пример, человек, который владел гостиницами в Австрии, мы все это показали, рассказали, сходили к нему на встречу, показали, какой он реально, это увидели все избиратели, и, конечно, он не смог переизбраться…

— Логично. Я вспоминаю, как в прошлом году драматически происходили события вокруг Метельского, и, пожалуй, на тот момент это был действительно самый накаленный избирательный участок и самый накаленный территориальный избирком (ТИК), который я видел за всю свою жизнь наблюдателя к тому моменту, а я наблюдаю все-таки уже практически 10 лет на разных выборах. Я помню, как после нескольких часов отсутствия в ТИК приехала председательница, и тогда для меня стало очевидным, что все это для них очень и очень серьезно.

— Да, конечно, для них принципиально важно не потерять контроль над городским или региональным заксобранием. Москва — это вообще суперважный регион, у Москвы огромные бюджеты, в Москве огромная коррупция, и если бы «Умное голосование» сработало еще лучше или если бы было меньше фальсификаций, то, конечно, большинство депутатов в МГД были бы оппозиционными, и сейчас никакой Шапошников не мог бы проворачивать такие выкрутасы с декларацией, когда он на полном серьезе говорит, что он не задекларировал миллиард рублей, потому что он как бы получил эту сумму в 2018 году, но задекларировал ее как за 2019 год, потому что он сто рублей там недополучил, а значит, и не получил весь миллиард, поэтому он декларирует ее в 2019 году, такого бы никогда в жизни не могло произойти в оппозиционной Московской городской думе.

Конечно, власть не хочет повторения таких сценариев, как было с Метельским, и они действуют тут с двух направлений. Первое направление — это изменение избирательного законодательства, когда они вводят новые правила, когда голосовать теперь можно по три дня, голосовать можно на пеньке, и в сарае, и в трансформаторной будке, а второе — это, конечно, ФБК, потому что у нас огромная аудитория, наши расследования смотрят миллионы людей, и это является электорально значимым для них. Когда мы занимаемся какими-то выборами, когда мы хотим нанести какой-то ущерб «Единой России» в каком-то регионе, мы можем это сделать. И закрытие ФБК, обыски, уголовные дела — это, конечно, часть компании по борьбе с «Умным голосованием» и ФБК.

— Когда я попытался на днях установить рекуррентное пожертвование, у меня не прошел платеж, сейчас эта система починена?

— Да, пожертвования работают, и самое главное, что мы призываем сейчас делать всех, — это подписываться на регулярные пожертвования. Дело в том, что предыдущее юрлицо — «Фонд борьбы с коррупцией», на него было зарегистрировано больше 7 тысяч регулярных жертвователей, — а для нас это самая важная категория жертвователей, потому что она дает нам уверенность в том, что в следующем месяце мы сможем выдать зарплату, оплатить офис, сможем заниматься своей деятельностью, потому что регулярные пожертвования предсказуемы и дают нам возможность планировать свои действия. И из-за того, что мы меняем юрлицо, все эти регулярные пожертвования отвалились.

И сейчас крайне важно для всех нас, для ФБК, чтобы люди, которые нас поддерживают, подписывались именно на регулярные пожертвования — 100 рублей, 200, 500, это все можно сделать на сайте, это все работает, и мы гарантируем, что ваши пожертвования пойдут на наши расследования и нашу деятельность и ни копейки мы не потратим ни на что, кроме того, для чего мы существуем.