Андроников виадук (1865) — самый старый в Москве железнодорожный мост, он сохранился практически в первозданном виде и попал во множество классических киносцен. На фоне виадука Вероника из фильма «Летят журавли» идет по заснеженной Москве с младенцем на руках. На его же фоне в «Покровских воротах» танцует влюбленная пара. Виадук и арочный тоннель разделяют 350 метров насыпи. Через эти два объекта проходят одни и те же железнодорожные пути, которые будут перестраивать и расширять для МЦД.
Арка из красного кирпича выглядит как мрачноватый, но очень атмосферный портал в первый в Москве «арт-кластер»: здесь находятся центр современного искусства «Винзавод», музей современного искусства Гараж, Британская высшая школа дизайна, концертные площадки для независимых музыкантов, выставочные залы. Так было. А теперь портал под угрозой.
Фотография нового проекта пришла в чат дома № 5 на Нижней Сыромятнической в разгар рабочего дня. Жители отложили свои дела и сразу рванулись к арке, но никакого информационного щита не увидели. А у виадука уже возвели строительные леса, и бульдозеры начали расширять насыпь.
Модельер Ирина Созыкина купила квартиру с окнами на Artplay год назад из-за творческой атмосферы района. «По пути на работу я все время проезжала мимо этого места и думала: боже, это как у Миядзаки! — говорит Ирина. — Мне здесь нравится все. Мы называем это место Сыромятническим каньоном: проходишь через тоннель — и ты в другом мире. Раз в неделю в девять утра по железной дороге едет старый паровоз и гудит. Но и это гармонично вписывается в атмосферу района, в этом есть очарование. Когда пути расширят, уровень шума будет чрезмерным, это уже не романтика, а вокзал».
Через несколько часов после того, как в Сети появился проект реконструкции, жители позвонили в Архнадзор, создали петицию на Change.org и начали собирать подписи прямо на улице. К ним присоединились сотрудники Artplay, которые взяли листки для подписи и стали раздавать своим клиентам — посетителям магазинов и кафе.
Обращение с десятками тысяч подписей жители Нижней Сыромятнической отнесли в администрацию президента. Депутаты Евгения Ремизова и Дарья Беседина помогли обратиться в мэрию — в результате обращения отправили еще 4500 человек. Две петиции против реконструкции на Сhange.org собрали суммарно 45 тысяч подписей. Такой отклик жителей и поклонников района, поддержка СМИ, блогеров и архитекторов дают надежду на то, что опубликованный проект признают черновиком и не станут воплощать.
Но надеяться стоит не на чиновников и закон, а на сознательность РЖД: придумали они некрасиво, но, оказывается, имели на это полное право.
Дело в том, что виадук и тоннель не считаются памятниками и не охраняются департаментом культурного наследия. По словам координатора Архнадзора Юрия Егорова, пытаться придавать статус памятника таким объектам бесполезно: «Существует позиция Мосгорнаследия: любой инженерный объект, мост или тоннель они принципиально не ставят на охрану, потому что мало ли кому-то понадобится еще его перестроить. Поэтому тоннель не памятник, виадук не памятник, как не памятники и все мосты на Окружной дороге, и Каланчевский путепровод на площади трех вокзалов».
За время строительства МЦД градозащитникам пришлось смириться с разрушением десятков объектов, представляющих историческую ценность. На станции Нахабино уничтожили деревянную башню 1901 года. На Старой Басманной ночью разломали доходный дом Варенцова 1890 года. При строительстве станции Рабочий поселок снесли павильон в стиле «сталинского ампира» и вместо него построили платформу. Архнадзор добивался, чтобы объект признали памятником культурного наследия, и их заявка уже была на рассмотрении у экспертов,
но здание успели демонтировать до объявления решения — и сделали это тоже ночью, в традициях РЖД.
«РЖД не привыкли думать об эстетике, — говорит Егоров. — Они видят на карте, что здесь стоит прямоугольник, — значит, дом мешает, надо убрать. Они относятся к этому просто как к своему имуществу. У них огромное количество реконструкций, усилений, расширений по всей стране. Бетонный мостик на месте тоннеля — совершенно обычная в строительной практике РЖД вещь. А для России, с нашими расстояниями, железная дорога — огромный кусок истории. Обыватель этого не замечает: его задача сесть в вагон и добраться из пункта А в пункт Б. Кажется, ну один мост, ну один тоннель. Но мы так собственную историю потихоньку уничтожаем. Придут к нам через сто лет правнуки и спросят: «Кто мы такие? Откуда взялись?» А мы покажем им бетонные джунгли».
Реконструкции, которые до неузнаваемости меняют районы, разрывают эту связь с прошлым. Айти-инженер Дмитрий Львов живет в доме на Нижней Сыромятнической с рождения — 46 лет. Под аркой со сплетением трамвайных путей он ходил в школу и возвращался домой, здесь гулял с девушкой, в которую был влюблен. «До сих пор помню, как выпендривался перед девушкой: на спор закидывал за арку яблоко со стороны светофора. Под адреналином влюбленности мне это удавалось — это реально было далеко и круто!».
Иллюстратор Елена Булай провела в районе Artplay пять лет. Она переехала сюда, когда поступила в Британскую высшую школу дизайна, а потом стала преподавать в ней:
— Я никогда еще не жила в таком дружном доме, никогда так много не общалась с соседями. Когда идешь от Курского, с непривычки в тоннеле может быть даже страшновато, но через арку ты падаешь в совершенно другую Москву. Здесь сосредоточилась вся иллюстраторская среда. В тоннеле все время сменяют друг друга граффити, рабочие их закрашивают всегда не в тон — и даже это похоже на искусство. Кто-то считает граффити вандализмом, но для меня это обновление — настоящая смена экспозиции.
Заходишь в тоннель и попадаешь в инсталляцию. Если разрушат арку, это будет еще один шаг к обезличиванию города.
После того как эта история вызвала широкий общественный резонанс, Москомархитектура выступила с заявлением о том, что не согласовывала проект, а РЖД назвали проект «одним из вариантов, схематично показывающих границы будущей реконструкции». Новость о начале работ исчезла с сайта ИнтерМоста. Но прежде чем проект РЖД снова окажется в публичном пространстве, на Нижней Сыромятнической вполне могут начаться строительные работы.
— Проецирование — закрытый процесс, — говорит Егоров. — Обычно в общественное поле проекты попадают тогда, когда уже все отрисовано и солидная часть согласований получена. В этот момент, как правило, уже ничего изменить нельзя. Интересно устроен и процесс согласования. В комплекте документов может быть не указано, что строительству препятствуют объекты культурного наследия. А Главгосэкспертиза по закону не обязана все перепроверять. Если РЖД решат построить вокзал на Красной площади и не укажут, что там стоит храм Василия Блаженного, проект могут одобрить.
Жители боятся, что реконструкция арки может начаться в любой момент и без предупреждения — тогда повлиять на проект будет невозможно. А пока — ждут ответа от департамента культурного наследия, который может повлиять на ситуацию.
— Мы не выступаем с позиции: «Не трожьте, мы и камня этой арки не отдадим!», — говорит Ирина Созыкина. — Мы за то, чтобы нам здесь не городили старье из 80-х, непонятную железобетонную фигню. Сохраните старую часть и сделайте что-то новое. Разве нельзя устроить конкурс и выбрать самый прогрессивный проект? А пока в чате мы делимся официальными ответами, которые приходят из разных ведомств, и обсуждаем, что делаем дальше. Никто и не думает сдаваться.
P.S.
