Сначала был Иван Голунов. Ивану подкинули наркотики. Не по велению Кремля: просто в рамках защиты частных бизнес-интересов чекистской кладбищенской мафии.
С Голуновым не получилось. И не потому, что всем, кто когда-либо читал Ивана Голунова, было ясно, что наркотики ему подкинули. А потому, что это легко было доказать. Менты не стали брать смывов с рук Голунова и заявили, что он сам отказался их давать. Они опубликовали поддельные фотографии с изъятыми наркотиками, на которых было видно, что это не квартира Голунова. Ну и конечно, все настоящие задержания происходят во время контролируемой закупки. Где контролируемая закупка? Где оперативная съемка, где разговоры Голунова с покупателями или продавцами, где вообще какие-либо сведения о встречах, переговорах, контактах, и вообще, что это за странное задержание — идет журналист на встречу с источником, его берут посереди улицы, отбирают рюкзак и потом вытаскивают оттуда наркотики, как фокусник — кролика из шляпы?
То есть развалилось дело потому, что оно было у всех на виду.
И потому что не только общество протестовало, но и большие дяди, которые не считают, что политика государства должна заключаться в защите кладбищенской мафии, могли спросить: «А где контролируемая закупка?»
Потом была Светлана Прокопьева — псковская журналистка. Ей предъявили оправдание терроризма.
И тоже не получилось. Светлане истрепали все нервы, заблокировали карты, изъяли компьютер, прокурор просил шесть лет. Но ей дали штраф в 500 тыс. руб.
Почему не получилось?
Потому, что обвинение было публичное.
И каждый мог прочесть, что Светлана написала в своей колонке по поводу анархиста, взорвавшегося у дверей Архангельского ФСБ. (Я тут даже не буду о свободе слова и о том, что за нее преследовать нельзя.) Сергей Пархоменко трижды провел эксперимент. Трижды прочел слова Прокопьевой как свои собственные в своей передаче на «Эхе Москвы» — и тишина.
Со Светланой не вышло опять-таки потому, что все было на виду. Каждый мог прочесть ее колонку и увидеть, что ее уголовное дело — это Кафка и сюр.
И вот теперь они взяли Ивана Сафронова, бывшего сотрудника «Коммерсанта», а потом «Ведомостей». Из «Ведомостей» Иван ушел первым как раз после назначения главным редактором Шмарова, и стал советником Рогозина в «Роскосмосе». Сафронов добывал информацию и писал про оборонку тексты, которые регулярно оборачивались скандалами: про секретные награждения высоких чиновников, про гибель российских офицеров в Сирии, про контракт на поставку российских Су-35 Египту.
После этой статьи США пригрозили Египту санкциями, а на Сафронова тогда возбудили административное дело за разглашение гостайны.
Как раз тогда ФСБ-шники его и допрашивали.
И на этот раз они не подкинули ему наркотики. И не привлекли его за оправдание терроризма.
Они предъявили ему государственную измену. Сафронов-де сотрудничал с какой-то разведкой НАТО.
На чем они строят свой расчет? На страшном слове «секретность». Сафонов нашпионил, а как — секрет. Передал секретные сведения секретным способом секретному лицу в секретном месте, о котором мы вам не скажем, — это секрет.
Против засекреченного дела, по мысли организаторов, и обществу-то нечего возразить будет. Это вам не фальшивые фотки из квартиры Голунова и не колонка Прокопьевой, которую может прочесть каждый.
«А вы можете поручиться, что Сафронов не нашпионил? — спросят общество. — Человек тесно общался с кучей разных оборонщиков, имел связи в военно-космической отрасли. А как вы докажете, что он не подрабатывал шпионом?»
А если общество попросит: «Ну расскажите нам, с кем именно он нашпионил», то ему ответят:
«Нельзя. Государственная тайна. Но вы нам верьте».
Так вот, господа: для начала расскажите нам, в чем именно обвиняется Сафронов. Не выдавайте вашей государственной тайны. Не публикуйте чертежей (если в деле есть чертежи). Не повторяйте тактико-технических характеристик вооружения (если в деле есть ТТХ).
Но опубликуйте, пожалуйста, вашу доказательную часть. Видео, на которых Сафронов встречается со своим куратором (ежели таковое есть). Запись разговоров. Перехваченные e-mails. Номера счетов Сафронова, на которые поступали деньги за шпионаж (опять же, если таковые есть).
Опубликуйте оперативные основания, которые привели к аресту Сафронова.
Во всем этом нет никакой государственной тайны. Банковский перевод со счета шпиона НАТО на счет Сафронова не является гостайной. Видео с передачей налички не является гостайной. Если что-то в ваших оперативных сведениях является гостайной — замажьте это черным, а остальное опубликуйте, Сенат и Конгресс США так все время делают.
Помните, во Франции судили Дрейфуса? Тоже за шпионаж. И все документы, которые должны были доказать его вину, были предметом публичного обсуждения. И оказалось, что одни документы ничего не доказывают, а другие — поддельные.
Сделайте как французы. Секретными могут быть чертежи, но документы, изобличающие вину Сафронова, не могут и не должны быть секретными. Если вы утверждаете, что они секретные, — это значит, скорее всего, что они липа и что они не выдержат проверки гласностью.
Опубликуйте их — и если окажется, что не липа, то я первая напишу другой текст, в котором скажу: а Сафронов-то! Оказывается! Нет дыма без огня! В конце концов, автор настоящего текста много раз настаивала на том, что Игорь Сутягин, сотрудник Института США и Канады, обменянный в составе четырех иностранных шпионов на десять русских, таки шпионил, в отличие от абсолютного большинства несчастных ученых, осужденных по этой статье.
А до тех пор, пока все в деле Сафронова будет объявлено «секретом» и заседания будут проходить в закрытом режиме, я буду по умолчанию считать это дело липой.
И буду считать это дело сведением счетов за статью о контракте с Египтом на Су-35. Или, не дай бог, эхом еще более страшной истории. Ведь отец Сафронова, тоже Иван, тоже специалист по оборонке, знаменитый журналист «Коммерсанта», случайно выпал из окна после того, как раздобыл — но не успел опубликовать — совершенно сенсационные сведения о российских военных зарубежных поставках.
И вообще интересно: теперь всех журналистов, уволившихся из «Ведомостей», будут брать за госизмену? Или только тех, кто, как Сафронов, хлопнул дверью?
