«Повесить первые девять фотографий — моя идея, — рассказывает Ирина Маслова, директор фонда «Астарта». — В конце апреля я узнала, что врачи составляют список погибших за время пандемии коллег. Там было еще не очень много имен, среди них девять — из Петербурга и Ленобласти. Всего в городе и области на тот момент 27 человек умерло от коронавируса, то есть треть из них — врачи. Все понимали, что медики первыми попадут под удар, но никто не ожидал, что потери будут так велики».

«27 апреля, едва мы разместили на заборе таблички с именами врачей, поставили цветы и свечи, подошли полицейские, начали фотографировать, — продолжает журналист Галина Артеменко. — Мы подумали: сейчас они сделают что-нибудь плохое, будут препятствовать, уберут цветы и свечи».

Однако стихийный мемориал никто не тронул. К вечеру петербуржцы принесли сюда защитные маски и одноразовые перчатки, которых специалистам почти во всех клиниках не хватало при жизни. А через несколько дней тут появились новые фотографии: их принесли родственники и коллеги погибших.

Медики, выкладывающие в интернете список памяти, сразу предупредили: «Мы не будем делить близких на тех, кто заразился от пациентов, работая в красной зоне, и тех, кто заразился не от пациентов, на тех, кто умер от COVID-19, и тех, кто умер от сердечного приступа. Для нас есть лишь две вещи, важные и принципиальные: это медик, и он погиб в эту эпидемию». Тем же принципом руководствуются Ирина и Галина. Поэтому на Стене памяти есть не только врачи, но и уборщица Центральной станции скорой помощи Антонина Антонова (ее фото принес и повесил внук), и водитель Гатчинской больницы Петр Соловьев, и гардеробщица инфекционной больницы им. Боткина Светлана Чемоданова.

«Это до сих пор единственная потеря в Боткинской больнице: заразилась женщина, выдававшая одежду, — объясняет Ирина Маслова. — Клиника сделана по всем нормам и правилам инфекционного стационара, с санпропускниками, разделительными зонами и прочим, в отличие от остальных питерских медучреждений, которые перепрофилировали под COVID-19».

Редко кто из идущих по Малой Садовой улице не притормаживает у стены хотя бы на пару минут. Многие задерживаются, разглядывают лица, снимают видео, читают таблички (некоторых фотографий нет). «Это что, все умершие?» — «Как много». — «Такие молодые!» — «Ужас какой!»

Прохожих пугает возраст погибших: заведующий отделением анестезиологии и реаниматологии роддома № 9 Александр Шаронов — 45 лет, травматолог ВМА им. Кирова Константин Лапин — 35 лет, офтальмолог горбольницы № 2 Дмитрий Яровой — 33 года. Самый молодой — студент 6-го курса 1-го Петербургского медицинского университета им. Павлова Альхауадж Мохаммед Абдуллах из Саудовской Аравии.

— Отчего они умерли? — пятилетняя Маша тянет за руку маму.

— От заразы, которая по всему миру ходит! — отвечает дочери женщина. — У врача должна быть маска, шапочка, перчатки, специальный костюм. Но поначалу у врачей всего этого было очень мало или вовсе не было.

— И они все умерли? — Маша обводит взглядом длинный забор: пять его секций в три ряда занимают фотографии.

Женщина в черном платье снимает видео медленно, внимательно рассматривает каждую табличку и не реагирует на вопросы утомленного ожиданием сына лет десяти. Татьяна — терапевт в районной поликлинике, к мемориалу пришла специально:

— Это видео обещала переслать коллегам, которые не могут сюда приехать, — говорит она. — Не скажу, что я прямо участвовала в ликвидации эпидемии, но помогала изо всех своих сил. А эти врачи — герои мирного времени. Сыну теперь не нравится моя работа. Он боится каждый раз, когда я ухожу в поликлинику.

Чуть поодаль стоит пожилая пара:

— А вот эти новые, их вчера не было, — замечает женщина. (27 июня здесь были размещены 11 новых фотографий.— Н. П.).

— Каждый день приходим, — объясняет мужчина, — тут двое наших коллег из Первого Меда: однокурсник офтальмолог Юрий Астахов, несмотря на возраст, он работал до последнего дня, и хирург Нина Артемьева. Она была у нас наставницей, оперировать учила. Всю жизнь работала в Первом Меде, на старости лет ушла в монастырь, но эпидемия ее настигла и там. Мы могли оказаться на их месте — вышли на пенсию совсем недавно.

Москвичка Александра и ее спутник Лукас, он родом из Бразилии, на несколько дней выбрались в Питер. Гуляя по центру города, молодые люди случайно вышли на Малую Садовую. Александра, расспросив прохожих о мемориале, переводит на английский Лукасу.

— То, что люди помнят и ценят ушедших докторов, дорогого стоит. В Москве я такого не видела, — говорит Александра. — Врачи, которые знают, на что идут, и все равно они каждый день идут на эту работу.

В середине июня на этом стихийном мемориале появилась еще одна рамка без фотографии: «Светлая память детям, Марии и Сергею».

— Мы не знаем, кто эти дети, откуда это фото, — говорит Ирина Маслова. — Но рука не поднимается его снять. Видимо, люди посчитали, что так будет правильно. Стена живет своей жизнью, мы стараемся в нее не вмешиваться.

Ира с Галей приходят на Малую Садовую несколько раз в неделю, приносят новые фото, свежие цветы, меняют воду, убирают территорию. Недавно они купили и поставили у забора две елочки. Их украли в ту же ночь и, несмотря на увещевания и призывы в соцсетях, не вернули. Женщины купили пять новых. За ними теперь следят продавцы из ближайшего ларька.

— Сторожим, пересчитываем каждый вечер, — говорит продавец. — На днях пьяная женщина взяла из ведра цветы и хотела унести, мы не дали. В этот сезон у нас неудачное место. Не всем нравится, что рядом с фотографиями погибших люди едят, пьют газировку, чай. Недовольные делают замечания, покупатели уходят. Но мы понимаем, что помнить тех, кто умер, важно и нужно. Так и соседствуем.

Мемориал на Малой Садовой будет здесь столько, сколько продлится реконструкция Дома радио: по планам — до конца года. Дальнейшая его судьба до последнего времени оставалась неопределенной, хотя о бесследном исчезновении мысли никто не допускает.

— То, что мемориал должен стать постоянным, мы понимали с самого начала, — говорит Галина. — Депутат петербургского ЗакСа Борис Вишневский нашел подходящее место — в сквере на проспекте Медиков, на Петроградской стороне, где много медицинских вузов. Написал обращение к губернатору Петербурга, и, что удивительно, Беглов заверил, что временный мемориал на Малой Садовой сохранится. После эпидемии рассмотрят вопрос о его переносе на постоянное место. Для нас это было признанием того, что мы делаем: значит, мемориал не уничтожат.