В мае я рассказывал читателям «Новой» о свежем нормотворческом потрясении: поправках в проект закона «О цифровых финансовых активах», новом законе «О цифровой валюте» и наборе суровых уголовных наказаний, связанных с нарушением грядущих положений.

Беспрецедентная жестокость законодательных инициатив, которые — при условии добросовестного их исполнения «на местах» — выглядят так, будто российское государство собирается поставить жирный крест на самом перспективном и «горячем» направлении развития мировых технологий, поначалу даже заставила экспертов усомниться в серьезности намерений народных избранников.

Однако первый заместитель председателя Центробанка России Ольга Скоробогатова подтвердила, что

О том, что главным промоутером драконовских мер выступает ЦБ РФ, мы знали давно. Равно как все знали и об отсутствии консенсуса промеж властных элит: «На территории РФ не могут функционировать площадки, биржи, позволяющие приобретать в рамках российского правового пространства вот эти криптоинструменты», — заявил Анатолий Аксаков, председатель профильного комитета Думы. Однако: «Вы можете криптовалюту купить, но на зарубежных площадках… Соответственно, задекларировав, участники рынка получают, судебную защиту в рамках российского правового пространства, причем судебная защита будет как раз действовать с этим инструментом, определяя его как имущество, имущественные права».

То есть купи биток за бугром, задекларируй «имущество» и спи спокойно — никаких «семерочек» тебе не светит. А кто тогда не должен спать спокойно? «Рассматриваем вопрос уголовного преследования, если будет попытка организации, попытка имитировать, организовывать соответствующую инфраструктуру для оборота вот этих биткоинов, эфиров, всех криптоинструментов, созданных за пределами страны», — расставил точки над i Аксаков.

Или все-таки не расставил? Проблема в том, что голоса в дуэте Скоробогатова/Аксаков не дополняют друг друга, а реализуют уже ставшее хрестоматийным властное «тяни-толкай»: уполномоченные чиновники делают полярно противоположные заявления. Ясное дело — каждый продвигает повестку дня родного ведомства, вот только суммарный вектор дает обществу законодательную инициативу, которую можно поворачивать хоть так, хоть эдак: в зависимости от конъюнктуры момента либо «линии партии», утвержденной для текущей недели.

Невозможно объявить в законе прямым текстом криптовалюту вне закона, а затем со всей думской ответственностью заявлять, что наказывать не будут, если вы купите эту криптовалюту за рубежом. Кто поверит в этот абсурд? Не говоря о том, кто решится заниматься бизнесом и инвестировать в климате тотальной неопределенности юридического дышла.

***

Из всех этих непоняток родился вопрос, который редакция «Новой» задала мне ребром:

Попробую объясниться.

Есть один важный момент, связанный со спецификой криптоэкономики, который в силу этой самой своей специфичности ускользает от внимания не только общественности, но и самих законодателей.

Мы уже знаем, что думские люди разделили криптоэкономику на две сферы: «криптовалюты» (в тексте законов — «цифровые валюты») и «криптотокены» («цифровые активы»). Соответственно, под разные определения создали разные законы: «О цифровых финансовых активах» и «О цифровой валюте».

Именно эту дихотомию энергично приветствовала г-жа зампред ЦБ РФ Скоробогатова, заявлявшая, что выделение «криптовалют» в отдельный закон позволит быстро «отрегулировать операции».

Вынужден расстроить господ чиновников и законодателей: ваши надежды — это иллюзия, ибо воздвигнуты они на иллюзорном разделении!

Незадача в том, что

Подобное разделение — результат непонимания того, как работает механизм под названием «блокчейн».

Для того чтобы распределенная и децентрализованная база данных (= блокчейн) заработала, необходим тот или иной алгоритм достижений согласия между всеми участниками сети, которые решают, какая транзакция соответствует правилам и может быть добавлена в базу данных, а какая должна быть отвергнута.

Алгоритмы достижения консенсуса в блокчейне исчисляются дюжинами, однако все они строятся на распределении и перераспределении мерной единицы, которую условно называют токеном (token) или монетой (coin). Любая транзакция в блокчейне — это передача монеты/токена от одного пользователя системы другому. Для того чтобы материально заинтересовать участников системы в работе по проверке валидности транзакций, используется тоже монета/токен. Это становой хребет любого блокчейна. Без монет/токенов блокчейн не может существовать.

А теперь самое ужасное: любую монету/токен можно превратить в криптовалюту и при желании превратить в полноценную меру стоимости, средство обращения, средство платежа и средство накопления стоимости, то есть превратить в самые настоящие деньги! Такие же, как и рубли, доллары, евро и т.п. Поэтому когда «Закон о цифровой валюте» объявляет вне закона «цифровые валюты», он объявляет вне закона любой «криптоактив» (то есть монету/токен).

В итоге мы получаем абсурд: новые законы проводят несуществующий водораздел между «криптовалютами» и «криптоактивами», и при этом любая криптовалюта в силу самого устройства блокчейна является криптоактивом, а любой криптоактив в силу того же устройства блокчейна может в любую минуту превратиться в криптовалюту.

***

Посмотрим теперь, как подобная законодательная несуразность скажется на российских компаниях, вовлеченных в криптоэкономику.

Начнем с того, что российских криптокомпаний в природе существует с гулькин нос. И это при том, что доля русских людей в криптоиндустрии зашкаливает и сопоставима с долей американцев и китайцев. По оценке Макса Петровского из блокчейн-компании Waves,

Русское нашествие не должно удивлять: «крипта» стала любимой игрушкой наших людей потому, что открыла безграничные возможности для творческой самореализации в дисциплинах, связанных с математикой и программированием, при этом является чрезвычайно востребованной в мире и обеспечивает высокий уровень финансовой отдачи. Перед нами мечта любого компьютерного гика, коих в нашем отечестве даже больше, чем чиновников.

Откуда тогда берется этот «русский парадокс» (русских людей в бизнесе много, а криптобизнесов в России почти нет)? Оттуда, что русские люди активно вовлечены в криптоэкономику за пределами родного отечества. Все серьезные разработчики, оставляющие заметный след в развитии криптоэкономики, прописались за бугром:

• Waves, разрабатывающий блокчейн для создания и транзакций пользовательскими токенами, обитает в Швейцарии;
• Insolar, разрабатывающий распределенный реестр для компаний из списка Fortune Global 500, тоже прописался в Швейцарии;
• Ethereum, главную мировую блокчейн-площадку для запуска смарт-контрактов и DeFi (децентрализованных финансов), создал канадский программист Виталик Бутерин, расположил штаб-квартиру, поверите ли, в том же швейцарском Цуге, а также держит офис в Берлине;
• Minter хоть и не блещет оригинальными идеями, однако является одной из самых интенсивно развивающихся блокчейн-экосистем в мире, реализующих концепцию Internet of Money (интернет денег). Minter на 100% продвигается русскоязычным сообществом, но при этом инкорпорирован на офшорных островах, а штаб-квартира — в Сан-Франциско.

Кто тогда обитает в России? Структура, примиряющая криптоэкономику с государством, называется Российская ассоциация криптоиндустрии и блокчейна (РАКИБ). В ассоциации РАКИБ числится 105 членов: АО «ИНКОМА», АО «РНТ» (Российские наукоемкие технологии», МЕГАР, фонд «Атом», компания «Программный продукт» и т.д. Достойные и честные разработчики. Неужели на них никак не скажутся новые думские законы?

Именно так: новые законы не скажутся никак. В первую очередь благодаря уже упомянутым правилам игры — искусственному делению токенов на валюты и не валюты. Члены РАКИБ с удовольствием примут условия государства и ни за что на свете не станут превращать токены своих блокчейнов в конкурентов деревянного фиата. Хотя технически, разумеется, могли бы это сделать.

Российские криптокомпании после принятия законов спокойно продолжат заниматься тем же, чем занимались и до принятия законов: разработкой и продажей блокчейн-систем под заказ. На 90% этот заказ государственный. Как и все, что только приносит реальные деньги в российском бизнесе.

Последнее опасение:

Думаю, на порядок.

Я сейчас говорю не об имитациях блокчейн-технологий, подобных тем, что мы наблюдали минувшей осенью на московских выборах («Мутная технология») и теперь планируется к масштабированию на июльском голосовании. Речь идет о полноценном внедрении распределенного децентрализованного реестра практически по всем направлениям для:

• оптимизации канала предоставления услуг населению и оптимизации финансовых отношений между государственными органами и рядовыми гражданами;
• медицинского страхования, оцифровки медицинских услуг, проведения клинических испытаний, ведения базы данных по учету и распределению рецептурных лекарств, каналов поставок фармакологических препаратов и медицинского оборудования, хранения медицинских записей и медкарт, системы слежения за состоянием здоровья;
• сведения в единую базу данных всех поставщиков электроэнергии и потребителей с целью оптимальной балансировки спроса и предложения на рынке;
• полного набора нотариальных услуг: от доказательства права собственности до передачи нотариально заверенного документа;
• создания универсальной базы недвижимости и объединения в единой системе блокчейна всех сторон, вовлеченных в совершение сделок с недвижимостью: от строительных компаний и подрядчиков до риелторов, юристов, банков, предоставляющих ипотечное кредитование, нотариусов, страхователей и самих покупателей.

И так далее. Список практического применения блокчейн-технологий немедленно, здесь и сейчас, можно вести до бесконечности. Государство все это прекрасно понимает, поэтому демонстрирует абсолютную готовность интегрировать криптобизнес в свои планы.

Все, что угодно, но только при одном условии: ни при каких обстоятельствах официальные участники криптобизнеса в России не должны пытаться использовать токены своих блокчейнов в роли денег. Что-то мне подсказывает, что они и не будут.

Вот как, к примеру, прокомментировала грядущие законы русскоязычная биржа EXMO: «Криптовалютная биржа EXMO зарегистрирована в Великобритании и подчиняется ее законам. Принятие данного закона в РФ никак не повлияет на деятельность биржи и ее работу с российскими гражданами».