350 цистерн

— Насколько серьезны последствия разлива дизельного топлива для экологии и социальной ситуации в Норильске?

— Это крупнейший разлив нефтепродуктов в российской Арктике за всю историю. 20 тысяч тонн — это колоссальная масса, это означает, что примерно 350 железнодорожных цистерн с дизтопливом слили в небольшие северные речки. По нормативам, утечка свыше пяти тысяч тонн — уже происшествие федерального масштаба. Последствия аварии должны быть очень серьезными.

Что мы имеем на сегодня? Конечно, загрязнен грунт на промплощадке около лопнувшего резервуара, русло ручья, по которому вся эта масса стекла в реки Далдыкан и Амбарная и пошла вниз по течению, попутно загрязняя прибрежные зоны.

озера Пясино и вытекающей из него реки Пясина — очень важных для Крайнего Севера водных объектов рыбохозяйственного значения. Одна из приоритетных задач сейчас — не допустить загрязнения нерестилищ.

Для теплоэнергетиков и металлургов наличие или отсутствие рыбы в близлежащих водоемах никак не влияет на их жизнь и зарплату. Для коренных малочисленных народов Севера рыба и олени — это базис, на котором построен весь их традиционный уклад жизни. И сейчас этот фундамент может просто треснуть. Глава общины долган уже заявил, что из-за столь мощного загрязнения прилегающей к рекам тундры они не смогут продавать мясо оленей, оно будет пахнуть дизелем, а арктические птицы и рыбы могут не пережить случившееся.

— То, что это произошло именно в Арктике, а не, допустим, на Урале, усугубляет положение?

— Арктическая система очень уязвима к различным внезапным антропогенным воздействиям. Суровые климатические условия обусловливают медленность процессов разложения. Это влияет на долгосрочность последствий такой катастрофы. Скажем так, природа будет дольше зализывать раны. Арктике на самоисцеление потребуются десятилетия.

И не надо забывать, что в Арктике сложно проводить спасательные работы. Хотя разлив вредных веществ произошел по меркам Крайнего Севера совсем рядом с цивилизацией (Норильск — это крупный северный город, где есть большой аэродром, через который можно перебрасывать практически любые грузы), но мы видели, как долго разворачивался фронт работ по спасению. Сложности были даже с доставкой оборудования в район загрязнения, поскольку за пределами промплощадки начинается бездорожье и пройти может только вездеходная техника. Потом возникнет проблема, куда и как транспортировать все собранное из почвы и воды топливо для утилизации. Одни предлагают строить трубопровод для перекачки всего объема собранного дизтоплива до Норильска, другие — дождаться зимы и вывозить заполненные временные емкости по зимнику.

— Какой сценарий может быть худшим?

— Хорошо, что было принято решение о введении ЧС федерального масштаба и прибыли спасатели с большим опытом работы из Мурманска. Это позволяет говорить о том, что сейчас наихудший сценарий вряд ли возможен.

Поскольку это не сырая нефть, а более токсичный продукт нефтепереработки, то боновыми заграждениями можно будет собрать далеко не весь объем, часть его останется растворенной в воде, часть будет испаряться и отравлять воздух. Полная реабилитация загрязненных северных территорий — процесс достаточно долгий. Можно в качестве примера вспомнить печально знаменитый разлив из нефтепровода Харьяга-Усинск в 1994 году с сопоставимым объемом вылившейся нефти. Работы по реабилитации продолжались там шесть лет, но нельзя сказать, что по прошествии четверти века район загрязнения восстановился полностью.

«Часть топлива останется»

— Как вы оцениваете действия органов власти?

— Здесь самыми главными стали первые два дня после катастрофы. Сейчас нам «Норникель» показывает отчеты, что они выполнили полностью всю процедуру по ликвидации аварии, своевременно информировали МЧС о случившемся. Но непонятно тогда, почему весь этот вылившийся из резервуара объем дизтоплива продолжал свое движение, попал в реку и пошел дальше. Очевидно, что

Я полагаю, что надо тщательно разобраться, как так произошло, что реакция на такой крупный инцидент оказалась столь запоздалой. Может быть, руководство предприятия переоценило свои силы. Решили, что смогут справиться сами. На самом деле они не справились — и вот результат.

— Если посмотреть кадры разлива топлива по реке, то возникает вопрос: вообще существуют технологии, чтобы как-то отделить одно вещество от другого?

— По большому счету, чтобы очистить реку, нужно собрать всю нефтяную пленку с поверхности и откачать всю загрязненную воду. Сколько ни вычерпывай это топливо, все равно часть его останется. А уже потом нужно думать о том, как сепарировать дизтопливо от воды. Но процесс осложняется тем, что речь даже не о сотнях, а о тысячах тонн. Поэтому, чтобы не допустить более серьезных последствий, нужны оперативные меры. Режим ЧС федерального уровня был введен с большим опозданием, переброска необходимого количества сил и ресурсов на место ликвидации загрязнения запоздала. Теперь, видимо, для очистки водных объектов от загрязнения потребуются не дни, а недели.

Также можно напомнить, что река Дальдыкан не в первый раз испытывает антропогенную нагрузку. Сразу после аварии экологи подняли архив спутниковых снимков этой реки за последние годы. И выяснилось, что были периоды, когда она резко меняла свой цвет. То есть уже происходили какие-то события, в результате которых вода окрашивалась.

В качестве примера можно привести сентябрьское загрязнение 2016 года, зафиксированное американскими спутниками NASA. Сначала компания отрицала факт любых утечек в Далдыкан. И признала случившееся только через неделю, когда история получила широкий резонанс в СМИ и соцсетях. Тогда «Норильский никель» выпустил официальный пресс-релиз, в котором взял на себя ответственность за неестественный ярко-красный цвет водного объекта, правда, обвинив во всем погоду. Якобы после промывки хвостохранилища через одну из дамб произошел перелив воды, которая попала в Далдыкан. Очевидно, что без широкой огласки подобные истории быстро сходят на нет, и такая экологическая безнаказанность, конечно, должна расхолаживать. Вероятно, именно в этом и кроется основная причина нынешней аварии.

Стресс-тест

— Что вы можете сказать о системе безопасности ТЭЦ-3? Причина в ней или халатности конкретных людей?

— У меня один момент вызывает особое недоумение. При проектировании таких емкостей вокруг них делают обваловку — это специальный защитный бортик на некотором расстоянии вокруг резервуара. Высота этого бортика и его расстояние до емкости рассчитываются таким образом, чтобы в случае разгерметизации резервуара весь объем содержимого не мог выйти за границы этой обваловки.

Что касается версии, что авария случилась из-за растепления вечной мерзлоты, то не будем забывать, что злополучный резервуар проектировался и строился именно для условий Крайнего Севера. То есть там должны были быть заложены инженерные технические решения на случай суровых северных сценариев. Вот почему они не сработали — с этим как раз и стоит разбираться.

— Какие выводы власть и бизнес должны сделать из случившегося?

— Во-первых, нужен тщательный разбор полетов. Прежде всего, вина лежит на компании-собственнике, поскольку именно она должна следить за исправностью своего оборудования и обеспечивать локализацию в случае ЧП.

Во-вторых, нужно проанализировать эффективность государственного экологического и технического надзора.

В-третьих, перед нами стресс-тест того, что может произойти в результате промышленного освоения арктических территорий. Ясно, что российская Арктика будет осваиваться на солярке и силе атома. Готовы ли мы к локализации и ликвидации подобных аварий?

И все ли в порядке с нашей стратегией покорения Арктики или все-таки нужно, прежде всего, обеспечить экологическую безопасность уже освоенных северных территорий, а потом уже замахиваться на дальние арктические рубежи?

Евгений Сеньшин — специально для «Новой»