Схиигумен Сергий (Романов) — духовник крупнейшего в РПЦ женского монастыря (Среднеуральского) и лидер «движения царебожников» (о нем «Новая» писала в 2017 г.) — считался в РПЦ «неприкосновенным». Создав в обширных пределах Екатеринбургской митрополии целое «монашеское государство» из скитов и поселений, находящихся вне контроля церковной власти, он имел высоких покровителей среди политиков, спортсменов и силовиков. У старца окормлялись вице-губернатор, вор в законе Тимур Свердловский (племянник легендарного Деда Хасана), чемпион мира по хоккею Павел Дацюк и депутат Госдумы Наталья Поклонская. Ее, правда, о. Сергий отлучил за «отступление от православия».
Схиигумен давно говорил неприемлемые для руководства РПЦ вещи — о том, что Россией правят двойники Путина, что прививки и ИНН — печать антихриста, намекал даже, что «патриарх-то ненастоящий».
Но руководство побаивалось «раскола справа» и недовольства влиятельных духовных чад старца. Только изоляция, в которой оказались монастырь и старец во время пандемии, развязала руки священноначалию.
С одной стороны, сам Сергий стал высказываться еще жестче, отрицая коронавирус и практически призывая к восстанию («Выходите на улицу, не боясь полиции и Росгвардии!»). С другой, правящий архиерей, митрополит Екатеринбургский Кирилл (Наконечный), чьи известность и авторитет в РПЦ несопоставимы со старцем, не мог больше игнорировать прямых указаний патриарха. Ведь фактически Сергий проклял предстоятеля (не назвав по имени) такими словами: «Наше духовное руководство вместе с предтечами антихриста закрывает храмы, ссылаясь на псевдопандемию… Кто посягает на закрытие храмов — да будет проклят он и весь его род!»
Но даже после этих слов Кирилл (Наконечный) не посмел сразу запретить старца в служении. В конце апреля он написал ему витиеватый указ почти на церковнославянском языке, где как бы оправдывается перед Сергием:
«Заботясь о спасении Вашей вечной души, желая облегчить Вам исполнение великосхимнических монашеских обетов… благословляю Вам послужить Святой Церкви безмолвием, затвором и молитвой».
Лишь 27 мая, в последний день Пасхи, последовал лаконичный указ о безусловном запрете старца в служении и о предании его церковному суду. В первой инстанции суд этот должен состояться в Екатеринбурге, а во второй — в Москве. Когда это будет — неизвестно, в РПЦ нет процессуального кодекса. Но у сторон — старца с его почитателями и руководства РПЦ — будет время собрать обширные доказательства вины друг друга. И, конечно, теперь Сергий (Романов) имеет идеальный шанс стать знаменем и символом всей правой оппозиции в РПЦ и около нее.
***
Для многих светских людей будет откровением, что в РПЦ есть своя как бы судебная система. Ключевые слова здесь «как бы». Вертикаль власти, выстроенная патриархом Кириллом, является слабой пародией на путинскую вертикаль. Институты, которые олицетворяют демократическое, соборное начало в церкви, являются имитационными и не формируются с помощью выборов.
Реальный высший орган церковной власти — Синод — состоит из нескольких постоянных членов и вызываемых ими на полгода нескольких временных членов.
Кирилл ведет заседания Синода в жесткой манере, так что архиереи без обсуждения утверждают заранее принятые патриархом решения.
Синод имеет статус «совещательного органа» при патриархе. Еще менее соборным является Высший церковный совет — своего рода «Кабинет министров», куда входят назначенные Синодом главы синодальных учреждений. Есть еще что-то типа парламента — Межсоборное присутствие, придуманное лично патриархом, чтобы снять вопрос о регулярном созыве Поместного собора с участием священников и мирян. Состав Межсоборного присутствия формируется тем же Синодом кулуарно.
Органической частью этой авторитарной структуры стал и церковный суд, призванный разбирать канонические преступления епископов и клириков. Разговоры о его создании шли со времен перестройки, но перевести их в практическую плоскость удалось лишь в 2008 г., в последний год правления Алексия II. При этом сформированный Архиерейским собором Высший церковный суд собрался на свое первое заседание уже при Кирилле, в 2010 г. Никакими самостоятельными полномочиями, включая решения о принятии дел к производству, следствие или вынесение окончательных определений, суд не обладает. Он имеет право рассматривать только те дела, которые благословит рассматривать патриарх, а его определения вступают в силу только после утверждения патриархом. В основном слушаются апелляции клириков провинциальных епархий на указы архиереев о запрете в служении; заседания проходят два раза в год. Сейчас в суде председательствует митрополит Екатеринодарский Исидор — тот самый, который на соборе 2009 г. возглавлял Счетную комиссию и огласил имя Кирилла как победителя на выборах патриарха. В составе суда еще 4 архиерея (в том числе один из Украины).
Помимо Высшего, в РПЦ есть еще епархиальные суды, о которых совсем трудно говорить всерьез. Это коллегии священников, пользующихся личным доверием архиерея, которые автоматически придают «коллегиальный» оттенок решениям своего владыки о репрессиях провинившегося клирика. Есть епархии, в которых суды вообще ни разу не собирались. Но нет епархий, в которых суды хотя бы частично корректировали волю своего епископа. Дело того же Сергия (Романова) в первой инстанции будет «рассматривать» суд, который возглавляет настоятель кафедрального собора, в котором служит истец — митрополит.
***
В истории «судебной системы» РПЦ было не так много громких дел. В феврале прошлого года суд Чистопольской епархии (в Татарстане) постановил лишить сана отца и сына Головиных. Отец — протоиерей Владимир — популярный видеопроповедник, канал которого в YouTube набирает сотни тысяч просмотров. Причина репрессий неочевидна:
через свой канал о. Владимир организовал «молитву по соглашению», когда православные в разных уголках мира договаривались в одно и то же время молиться об одном и том же предмете. Епархия заподозрила, что это «бизнес-схема»,
а заодно припомнила протоиерею какую-то скабрезную шутку. Сына его — протоиерея Анастасия — лишили сана просто за поддержку отца и «несанкционированные» поездки.
Самым громким кейсом было дело известного богослова о. Павла Адельгейма, сидевшего в советские времена за веру и принявшего мученическую смерть у себя дома в Пскове в 2013 г. Его невзлюбил Псковский митрополит (уже бывший) Евсевий (Саввин) за то, что священник «посмел» покритиковать его в книге «Догмат о Церкви». Епархиальный суд наказал его «нестрого» — сана не лишил, а «отправил в заштат», оторвав от любимой общины и лишив средств к существованию.
Очень интересным обещает быть дело протодиакона Андрея Кураева, которое патриарх 29 апреля направил в Московский епархиальный суд. О. Андрей копил материалы для такого разбирательства по крайней мере с 2013 года, когда он вступил в прямую конфронтацию с Кириллом. До этого он успел побыть его фаворитом, организовать успешное пиар-сопровождение патриарших выборов 2009-го и получить за это сан протодиакона. Судить его — рискованное занятие для патриарха, тут силы явно неравны.
Наконец тот же Кирилл передал в Высший церковный суд дела двух епископов, подозреваемых в принадлежности к «голубому лобби», — Игнатия (Тарасова) Костамукшского и Игнатия (Бузина) Армавирского. Конечно, не сексуальная ориентация побудила патриарха совершить такой шаг.
Двух Игнатиев подозревают в совращении подчиненных и публикации откровенных фото.
Сама по себе тема различия сексуальной ориентации — новый вызов, который современная социально-правовая реальность ставит перед православным богословием. В отличие от ряда протестантских конфессий, католическая и православная доктрины трактуют гомосексуальность как девиацию, а связанное с ней сексуальное поведение — как грех или (для клириков) каноническое преступление. Но явление это так распространено, что вопрос о том, чтобы судить кого-то «за ориентацию», в РПЦ даже не стоит. Нервную реакцию патриарха вызвала чисто криминальная составляющая жизни епископов, а главное — что их грехи получили огласку в прессе и соцсетях.
Посткоронавирусный сезон в жизни РПЦ обещает быть интересным. Патриарх открывает сразу три «ящика Пандоры», которые прежде были окружены строжайшими табу. Фактически он идет ва-банк, подвергая свое положение серьезному риску.
