Полноводный Дунай разума

Большую часть Второй мировой войны Румыния была союзницей Германии, а в августе 1944-го перешла на сторону антигитлеровской коалиции. Мирный договор вернул ее в границы 1941 года, отняв одни территории и возвратив другие. От румынских репараций СССР отказался, когда в 1947 году в Бухаресте произошел коммунистический переворот. В новом руководстве соперничали вернувшиеся из Москвы коминтерновцы и «тюремная фракция» — недавние подпольщики-политзаключенные. Те и другие были фанатичными сталинистами, организаторами массовых репрессий, сплошной коллективизации сельского и национализации прочего хозяйства. Террор породил народное сопротивление, которое продолжалось до 1960-х годов.

Главным инструментом управления страной был «Секуритате» — департамент госбезопасности, который контролировал силовые структуры, заслужив славу самой свирепой спецслужбы Восточного блока. Его создателями были советские разведчики Георге Пентилие (настоящее имя Тимофей Бондаренко) и Александр Никольский (Борис Грюнберг). Секуритате располагал 20-тысячным войсковым контингентом, а

Еще многие десятки тысяч после зверских пыток и постановочных судов были расстреляны, заключены в концлагеря, сосланы на стройку канала Дунай — Черное море, прозванного «могилой румынской буржуазии».

Постепенно «московская фракция» была отстранена от власти — ее сосредоточили в своих руках бывшие подпольщики. Они провели осторожную десталинизацию: были освобождены по амнистии (но не реабилитированы) 50 тысяч политзаключенных и смещены с постов (но не привлечены к ответственности) наиболее одиозные силовики. Неизменными остались командно-административная экономика и репрессивный характер режима. Жестоко подавлялись демонстрации, забастовки, выступления правозащитников. Секуритате разлагал общество массовой вербовкой осведомителей, а за пределами страны организовывал покушения на политэмигрантов, не гнушаясь услугами международных террористов.

Румыния числилась в Совете экономической взаимопомощи и военной организации Варшавского договора, но членство носило формальный характер. Руководство страны отвергало «социалистическое разделение труда», отводившее ей роль аграрного придатка СССР. В 1958 году домой ушли советские войска, а несколько позднее отозваны из Секуритате кураторы от КГБ СССР.

Румыния независимо от СССР поддерживала отношения с ФРГ и Израилем, отмежевалась от конфликта с Китаем и Албанией. В 1968 году Чаушеску не поддержал оккупацию Чехословакии и выступил в Бухаресте на многотысячном митинге протеста, а десять лет спустя осудил советское вторжение в Афганистан. Румынская команда успешно выступила на Олимпиаде-1984, которую бойкотировали СССР и другие страны Восточного блока.

Самостоятельная внешняя политика, подкрепленная высокими ценами на нефть, позволяла брать огромные кредиты на выгодных условиях. Румыния производила впечатление самой «советской» и политически стабильной социалистической страны. Режим был абсолютно авторитарным и насквозь коррумпированным. Процветал бесстыдный, не ограниченный никакими приличиями культ личности Николае Чаушеску. Этот «гений Карпат», «кормчий», «герой из героев» и «кондукэтор» (вождь) бессменно правил почти четверть века, совмещая должности лидера компартии, президента, председателя Госсовета и Фронта социалистического единства. Его жена и их родственники занимали высокие административные посты, контролировали финансовые потоки, вели демонстративно-роскошный образ жизни.

Ошибка «гения Карпат»

Прямая, как обструганная палка, централизованная вертикаль власти с госпланами и пятилетками до добра еще не доводила. Малограмотные профессиональные революционеры из румынского руководства разбирались в экономике на уровне основ марксизма. Для решения стратегических задач этого оказалось мало.

К середине 1980-х годов подошел срок погашения внешнего долга. Как нарочно, в это время в Румынии стала снижаться нефтедобыча, да еще рухнули мировые цены на углеводороды. Западные кредиторы соглашались реструктурировать долги только в обмен на политические уступки. Больше всего их беспокоили права человека и разработка Румынией собственного ядерного оружия. А в СССР шла перестройка, про которую Чаушеску говорил, что скорее Дунай потечет вспять, чем в Румынии начнется что-либо подобное. Страна попала в международную изоляцию.

Долги пришлось возвращать. Все, что возможно, пытались экспортировать, но румынские станки, тракторы, автомобили и обувь на мировом рынке продавались плохо, а сельское хозяйство колхозный строй давно разорил даже в благодатном балканском климате. Жесткая экономия дошла до того, что в каждом жилище оставили по одной лампочке мощностью 15 ватт, а утюги, пылесосы и холодильники вовсе запретили. В городах ввели карточную систему (5 яиц, килограмм муки и сахара на человека в месяц), а на селе — нечто вроде продразверстки; в результате там начался голод. Погасить кредиты удалось к середине 1989 года ценой полного развала хозяйства и повседневного быта.

Диктаторские режимы могут сохранять устойчивость, только совмещая запугивание и подкуп населения. Ослабление любой из этих «скреп» для правителей смертельно опасно.

В ответ забастовали 35 тысяч шахтеров, успокаивать которых пришлось лично перепуганному Чаушеску. Собственных публичных обещаний он не выполнил, а около четырех тысяч шахтеров подверглись преследованиям. В последующие годы забастовки и акты гражданского неповиновения прошли по всей стране. Они были подавлены с человеческими жертвами. С каждым разом противостояние народа и партийно-силовой номенклатуры все больше ожесточалось.

Всем, кроме Чаушеску и его окружения, было очевидно, что назревает кризис. В других странах восточного блока удар смягчился более или менее мирной сменой режима. «Гению Карпат» отступать было некуда, потому что в Румынии не с кем было вести переговоры о легитимной передаче власти. После многолетнего искоренения оппозиции никакой альтернативной курсу Чаушеску политической платформы не существовало. Режиму мог противостоять либо стихийный народный протест, либо разобщенные участники внутрипартийных фракционных интриг. Соответственно, исключалась и возможность мирной передачи власти. Страну обрекли на анархический бунт и насилие, причем чем прочнее «скрепы», которыми власть стягивает общество, тем мощнее бывает разрушительный взрыв.

24 ноября 1989 года Центральный комитет румынской компартии в очередной раз единогласно избрал 70-летнего Николае Чаушеску своим первым секретарем. Всего через месяц, после недолгого суда, его расстреляли около солдатского сортира во дворе казармы неподалеку от Бухареста.

Пастор против вождя

Пытаясь исправить положение в сельском хозяйстве, правительство затеяло укрупнение агропредприятий и деревень. Похожая затея даже в брежневском СССР вызвала мощный протест. В Румынии она встретила наибольшее сопротивление в Трансильвании — исторической области с высокой долей венгерского населения. Одним из лидеров протеста стал молодой кальвинистский пастор Ласло Текеш в городе Тимишоаре. Под давлением властей местный епископ предписал ему покинуть город и занять удаленный сельский приход. 16 декабря 1989 года полиция попыталась выселить пастора и его семью из казенной квартиры. Этому помешала толпа местных жителей. Назавтра город охватили беспорядки. Власти сочли происходящее «серией инцидентов, спровоцированных группой хулиганов» по указке из соседней Венгрии, где недавно рухнула власть компартии. Прибывшие войска открыли огонь, погибло около 70 человек. Для усиления в Темишоару привезли «рабочие дружины» из других регионов. Но дружинники, сплошь этнические румыны, стали массово переходить на сторону «венгерских сепаратистов».

20 декабря в Бухаресте власти организовали митинг, на который по разнарядке собрали около 100 тысяч человек. Когда на балкон вышел Чаушеску, его встретили крики и свист. В толпе кто-то взорвал петарду, последовали паника, давка, после чего в городе воцарился хаос. Началась стрельба, жертвами которой в тот же день стали около 50 человек. Назавтра протесты охватили всю Румынию. За четыре дня твердокаменный авторитарный режим полностью утратил контроль над страной. Люди с голыми руками шли на танки и под автоматные очереди, уже не думая ни об экономике, ни об идеологии. Они просто хотели свободы. Гражданский протест перерос в революцию.

В те дни по румынскому радио зазвучала песня Liberta, а европейские телеканалы вместе с новостями из Бухареста включили в ротацию одноименный видеоклип. Песня на стихи итальянского поэта Вито Паллавичини была написана еще в 1986 году к 750-летию разделенного стеной Берлина. Румыны понимают по-итальянски, их тронули простые слова о свободе и достоинстве. Румынский перевод «Libertate!» перекочевал на транспаранты и уличные баннеры.

К восставшим стали присоединяться военные. Застрелился министр обороны генерал Василе Миля. Происходили боевые столкновения между армией, вышедшими из-под контроля подразделениями Секуритате и внезапно объявившимися в столице хорошо вооруженными, профессионально обученными боевиками неустановленной принадлежности. За три дня было убито около тысячи человек. В Бухаресте были разрушения, пострадали экспонаты Национального музея, сгорела университетская библиотека.

Разброс данных о жертвах составляет сотни человек, множество убитых не было опознано, а пленных в ожесточении тех дней попросту не брали. «Революция — недоброе дело, она мало похожа на гламурную вечеринку», — вспоминает вице-премьер Войкан Вукулеску.

22 декабря пал телецентр и к стране обратился Фронт национального спасения (ФНС), созданный группой партийных и военных деятелей, которые поддержали смену режима. В тот же день толпа взяла штурмом резиденцию Чаушеску, которому пришлось бежать с крыши здания на вертолете. На перехват поднялись истребители. После вынужденного приземления Чаушеску и его жена были задержаны. 25 декабря обоих расстреляли по приговору спешно созванного Чрезвычайного военного трибунала. Казнь транслировалась по телевидению. В приговоре говорилось: «Преступление длилось 25 лет посредством лишения пищи, тепла и электричества, но прежде всего — морального удушения… любой мог быть задержан, подвергнут воздействию наркотиков, заперт в сумасшедший дом». Арестом и организацией суда руководил перебежавший к победителям генерал Виктор Стэнкулеску — тот самый, что по приказу Чаушеску устроил бойню в Темишоаре. С начала той демонстрации и до конца «стабильного» режима прошло всего девять дней.

Без «кондукэтора»

Власть перешла к временному правительству ФНС во главе с опальным функционером, бывшим министром по делам молодежи Ионом Илиеску. Фронт дал начало Социал-демократической и Демократической либеральной партиям, которые, 20 лет чередуясь у власти, не сумели обеспечить ни политической стабильности, ни роста экономики.

— откровенно писали в 2000-х бухарестские газеты. Наконец, во власть пробились люди, не отягощенные коммунистическим прошлым и социалистическими комплексами. Они реформировали хозяйство, преодолели нефтегазовую зависимость и провели приватизацию с широким привлечением иностранного (в том числе российского) капитала. Мир заговорил о «румынском экономическом чуде».

Коммунистический режим был объявлен преступным и незаконным с начала и до конца его существования. Несмотря на то что левые через Конституционный суд смогли заблокировать принятый парламентом закон о политических люстрациях, важную моральную роль сыграли судебные процессы над силовиками из окружения Чаушеску. Тем абсурднее выглядит судебное преследование лидеров революции 1989 года — бывшего президента, пожизненного сенатора Иона Илиеску и вице-премьера Джелу-Войкана Войкулеску. Техническое заседание суда прошло в ноябре минувшего года, а следующее, назначенное на февраль, не состоялось до сих пор. Вирусная пандемия отвлекла внимание от этого процесса, значение которого намного превышает масштабы внутренней политики балканской страны.

Революция и последующие выборы в Румынии завершили грандиозную «эстафету народов», которая смела авторитарные режимы Восточной Европы. В мире немало желающих дискредитировать на этом примере саму силовую форму демократизации и легитимность свободных выборов, пусть проведенных в условиях, близких к чрезвычайному положению.

В день 30-летней годовщины своего избрания президентом Ион Илиеску написал в своем блоге: «Демонизация выборов объяснима в контексте политической борьбы… Это было не «слепое воскресенье», как некоторые любят говорить. Выбор был сделан не по незнанию, а наоборот… программа сплотила нацию вокруг европейской и евроатлантической интеграции».

Лидеры революции действительно несут ответственность за кровавую неразбериху при свержении диктатуры и многолетний саботаж декоммунизации в последующие годы. Но суд над стариками, которые волей случая когда-то возглавили народное восстание, а после не раз и честно побеждали на демократических выборах, — дело настолько сомнительное, что румынская Фемида просто не решается приступить к нему всерьез.