Меня всегда манили холодные пустоши Заполярья. И, наконец, мне представилась возможность отправиться в большое путешествие по Кольскому полуострову. Из Петербурга в Мурманск я решил добираться на поезде. Двадцать пять часов на то, чтобы в последний раз основательно подумать над съемками. За месяц до поездки я неплохо подготовился: нашел героев и составил точный маршрут, мне предстояло проехать на «Ниве» почти две тысячи километров за полторы недели. Мой проект задумывался, как отражение стремительной урбанизации Кольского полуострова. За 70 лет советской власти численность населения региона выросла с 20 тысяч до полутора миллионов. И по сей день — это самый густонаселенный регион мира, находящийся за полярным кругом. Сотни тысяч людей из разных уголков страны ехали сюда за новыми возможностями. Местные города располагаются вокруг колоссальных месторождений и заводов по их переработке.

В полдень следующего дня поезд остановился на конечной станции. Мурманск — незамерзающий порт. Его существование обусловлено самим этим фактом, поэтому здесь я искал героев, связанных с мореплаванием. Влад — открытый и искренний молодой парень, который с детства мечтал стал моряком.

В военное училище он не прошел по состоянию здоровья, но планирует пополнить ряды торгового флота после окончания университета. Влад предложил снять его портрет в интерьере своей комнаты, но попасть в общежитие оказалось непросто. Чтобы проскочить мимо охраны, мне пришлось обменяться с ним верхней одеждой. Впервые в жизни я примерил военную форму, надеюсь, что в последний. План сработал: полусонный охранник даже не подумал попросить у меня пропуск, а внутренние кордоны мы преодолели тайными тропами. Кровать, стол, стул, шкаф и небольшая настенная полка — это все объекты аскетичного интерьера комнаты Влада. Прообраз будущей каюты.

На следующий день я арендовал в прокате «Ниву». Хозяин сказал, что мне придется доплатить пару тысяч, чтобы поехать на этой машине в Териберку, мол, дорога там наносит непоправимый ущерб подвеске. Но северный развод не сработал, я объяснил хозяину, что поморская деревня меня не интересует, а вот Апатиты, Мончегорск и Никель я посещу обязательно.

Первое, что меня поразило, — пустынность трассы, лишь изредка мне встречались придорожные кафе и развилки. Сначала у тебя появляется чувство тревоги, потом оно сменяется ощущением искусственности мира, в который ты попал. Но понять, что с тобой происходит, получается не сразу. Только вечером, когда я остановился на холме, чтобы снять пейзаж, меня осенило. Я рос в Пскове и много путешествовал по области. Там пейзажи постоянно сменяют друг друга, дорога петляет из стороны в сторону, лес чередуется с полем, а деревни никогда не кончаются. Здесь же было иначе! Трасса, на которой я стоял, появилась не эволюционным путем тропинок от одного поселения к другому, а благодаря работе проектировщика. Есть залежи ресурсов, вокруг них города, а между ними прокладывается дорога. Впервые я попал в мир, где не было старинных запутанных улочек, древних церквей или хотя бы зданий в стиле ар-нуво. Передо мной раскинулся новый мир, созданный не мертвыми персонажами истории, а людьми возраста моего деда и младше.

В десять утра следующего дня я уже проходил инструктаж в офисе Оленегорского ГОКа. Комбинат — градообразующее предприятие, существование города напрямую связано с судьбой комбината. На удивление, компания легко согласовала посещение предприятия. Мы проехали несколько КПП и вскоре оказались на краю карьера. Вид открывался фантастический: стотонные грузовики в карьере казались игрушечными машинками, а люди — песчинками. Противоположный отвал утопал в падающем снегу, делая эту огромную яму еще необъятнее и глубже.

Работа в карьере — изнурительный и тяжелый труд. Но сегодня почти всю сложную работу делают машины, что открыло возможность женщинам работать в этой сфере. Антонина — единственная женщина-водитель карьерного самосвала на Кольском полуострове. Отзывчивая девушка с прекрасным чувством юмора смогла влиться в коллектив и заручиться уважением коллег-мужчин. Одного серьезного взгляда Антонины достаточно, чтобы поставить на место ухмыляющегося коллегу.

В Оленегорске я также познакомился с Сергеем, который прожил здесь всю свою жизнь и уже много лет работает на комбинате машинистом. Его поезд доставляет добытый грунт на предприятие по обогащению руды. Когда мы с ним созванивались, я был уверен, что увижу перед собой брутального рабочего, смурного и жесткого. Но дверь мне открыл элегантный, ухоженный мужчина с идеальной прической и в отличной физической форме. Мы сели выпить чаю, я рассказал о себе и о фотопроекте, заговорили о его жизни и работе. Сергей начал отвечать мне односложными предложениями, долго подбирал нужные слова. И тут я сообразил, что допустил вторую ошибку: внешний вид собеседника смутил меня, и я выбрал не тот язык.

Запасы железной руды уменьшаются, штат работников ГОКа постоянно сокращается, поэтому Сергей переживает за будущее своей семьи. Оленегорск пустеет, многие дома заброшены, люди по возможности уезжают жить в большие города в поисках лучшей инфраструктуры и комфорта. В подобной зависимости оказались все города региона, построенные вокруг добывающих или перерабатывающих предприятий. Впервые за поездку я задумался о последствиях бурной советской индустриализации и экономического хаоса 90-х. Старая экономика умирает, а новую не создали. Мы тепло попрощались, и я отправился дальше, в Апатиты.

Когда едешь по трассе Кола, то появляется ощущение, что ты в Америке, точнее, ее кинообразе. Идеальное состояние асфальта, широкие обочины, а сама дорога представляет собой длинные прямые отрезки, изгибающиеся под воздействием ландшафта. Изредка попадаются кафе, заправки и мастерские шиномонтажа. Только вместо техасской пустыни — снежные просторы. Очень странные чувства испытал я тогда. Казалось, что сейчас тебя обгонит шериф на пикапе, или вот-вот ты увидишь огни одноэтажного мотеля. Но никто не обгонял, и вообще я уже давно ехал один. Мысли под влиянием медитативного пейзажа плавно сменялись или вовсе на время покидали. Я включил магнитолу. Том Уэйтс начал хрипеть из колонок своим ржавым голосом. Его компания часто согревала мои околевшие ноги в отсутствии работающей печки, а мысли о его великих скитаниях укрепляли мой дух.

Единственный хостел Апатит был идеальным местом для ночлега. Все, что мне требовалось, — это кровать, пара розеток и чайник, чтобы заварить доширак. Я проснулся в шесть утра, переменная облачность за окном означала, что мне пора было выезжать! Солнце мешало мне всю экспедицию, чтобы получить на снимках мягкие пастельные тона, я часто снимал в сумерках или пытался угнаться за облаками. В районе алюминиевого завода я обнаружил гипнотический ландшафт: облака пара поднимались над техническим водоемом, заполненным железными «пальмами» на фоне гор, освещенных мягким контровым светом. Робот мог бы часами любоваться этим индустриальным пейзажем! Солнце вот-вот должно было показаться из-за гор, но я отчаянно хотел опередить восход, чтобы снять старый вокзал в Кировске. Я выжал максимум из своей «Нивы», но яркий свет солнечных лучей внезапно ослепил мои глаза. Я закричал голосом умирающего вампира и поспешил вернуться в хостел.

В обед небо затянули облака, и я решительно отправился в Кировск, расположенный в 17 километрах от Апатит. Как и многие города Кольского полуострова, он был построен вокруг богатого месторождения руды. Меня особенно интересовал заброшенный, величественный вокзал сталинской эпохи. Он функционировал до 1996 года, пассажирские поезда перестали туда ходить, и он был закрыт. Вокзал пополнил длинный список символов ушедшей эпохи. А его полуразрушенный фасад олицетворял сегодняшнее состояние Заполярья. Я сидел в сугробе и ждал удачного освещения, думал о некогда прибывающих сюда поездах, полных людей, спешащих за новой жизнью. Черный угольный дым паровозов, бушлаты и звуки громкоговорителей. Мысли развеялись, задница замерзла, а туча закрыла солнце. Щелчок затвора.

Поездка на местное производство сорвалась, герои отменили встречи. Но мне не хотелось так быстро уезжать из Кировска — вид гор пленял своей красотой. Я оставил машину на парковке около «Пятерочки» и пошел осмотреться. Больше всего меня поразили дети. Все они, даже самые маленькие, спокойно гуляли на улице без присмотра родителей. Сновали из двора во двор, играли в Царя горы, катались на санках. За гаражами я случайно обнаружил их логово — огромный сугроб, собранный грейдером. В нем имелось два входа, несколько туннелей и комнат, со стульями и самодельными скамейками. Одна из пещер была усыпана окурками — место первых экспериментов пубертатного возраста, подальше от родительских глаз. Полагаю, что такая свобода отпрысков связана с тем, что Кировск — маленький город. Жизнь здесь размеренная, люди хорошо знают своих соседей, а родители не переживают, что их ребенка могут украсть. Я тоже вырос в провинциальном городе, поэтому хорошо знал это чувство бескрайней свободы!

Я уезжал из Кировска в закатных лучах солнца, этот город — один из немногих, что оставил у меня положительное впечатление. Горнолыжный курорт перезапустил экономику, повсюду симпатичные здания и ухоженные фасады. Я отправился ночевать в Мурманск, чтобы на следующий попасть в Никель. По дороге я осознал, что впервые за последние годы провожу так много времени в одиночестве. За исключением непродолжительных встреч со своими героями, я все время молчал. Семейная жизнь и работа с людьми незаметно лишили меня тишины. Я был удивлен, что чувствую себя в новых обстоятельствах абсолютно комфортно. Я был по-настоящему рад найти общий язык с самим собой. Возможно, постоянное нахождение в пути настраивало меня на нужную волну самосозерцания и рефлексии. Я решил обязательно повторять этот обряд самоотречения от социума хотя бы раз в год.

Проснулся рано утром в Мурманске, на улице было облачно, не холодно и крупными хлопьями падал снег. Позавтракать решил с шиком: доехал до высокого холма и там выпил кофе с чизбургером, созерцая панораму города, который поэтично растворялся в снежном мареве. Внезапно я осознал, что более подходящего альбома, чем Mezzanine мне не найти для предстоящего путешествия. Дорога в Никель — это три часа извилистой трассы, еще более безлюдной, чем Кола. Одна заправка на всем пути следования, завораживающие участки дороги по тундре с пятиметровыми сугробами на обочинах и десятки заброшенных построек. Кольский полуостров рисовался мне идеальным местом для съемок мистического детектива и конспирологического триллера.

По пути я заехал в город Заполярный. Мой герой Еврипид встретил меня в гараже, который он переоборудовал под свою мотомастерскую. Первый этаж был усыпан байками и их частями, а на втором этаже находилась гостиная, повсюду лежали детские игрушки, горела печка, а центральное место занимал большой стол. Царь Еврипид, как и подобает греку, создал здесь свой мир. В советское время его отец переехал из Абхазии в эти края, конечно, из-за любви к прекрасной северянке — матери Еврипида. О его работе на никелевой шахте мы почти не говорили, хотя я успел разузнать интересную деталь. До подземной стоянки с техникой он добирался на автобусе, дорога по темным туннелям занимала до полутора часов. В толще земли Еврипид оставлял и свой погрузчик, и все мысли о работе. Его страсть и жизнь принадлежат мотоциклам и семье. Недавно для дочери он смастерил уютную мотоколяску, больше похожую на космический корабль, чем на прицеп. Теперь уже втроем они могут путешествовать по России и Европе. Первое путешествие было запланировано по дорогам Норвегии, Дании и России. Меня поразили простота, открытость, сила и честность этого человека. Древнегреческий герой, поселившийся в далеком северном городе.

Ближе к шести вечера я приехал в Никель. Снег вокруг города почернел, из-под него торчали стволы и ветви мертвых деревьев. Местный комбинат генерирует огромные объемы токсичных выбросов серы. Я уже знал кадр, который хочу снять, — местная церковь на фоне дымящихся труб фабрики. Выйдя из машины, я почувствовал резкий запах серы. Представьте, что вы взрываете петарды, только запах не развеивается, а окутывает, со временем он начинает дурманить. Одно из первых последствий отравления парами серы — деградация носовых рецепторов. Так что, через пару недель этот запах перестает вас беспокоить! Рядом с заводом стояла церковь, собранная из панелей ПВХ, сруба, металлочерепицы и стеклопакетов, она больше походила на сарай, чем на культовое сооружение. Религия сюда пришла позже, чем человечество за ресурсами. Эти пятьсот метров от завода до церкви также коротки, как и жизнь рабочего с первых смен на заводе до отпевания. Многие работники комбината умирают, не дожив до пенсии.

В поисках ночевки в Никеле, я столкнулся с множеством объявлений о продаже квартир. Двух- трехкомнатные квартиры — от 150 тысяч рублей! Идеальный город, если вы присматриваете жилье для большой семьи! Никель полон заброшенных домов и убогих видов, Ленин на центральной площади кажется растерянным стариком, смотрящим на выжженную гору перед собой. Я уезжал в расстроенных чувствах, в надежде, что местные дети смогут вырваться из этого города. На горе я сделал последний кадр — общий план города. Я чувствовал на себе печальный взгляд Ленина, он стоял внизу прямо напротив, мне и его стало жалко.

Я сел в машину и поехал обратно в Мурманск в надежде больше никогда сюда не возвращаться. Солнце зашло. Густой мрак ночи окутал мою машину. Я чувствовал себя майором Томом из песни SpaceOddity. Когда проехал Заполярный, повалил снег, который усиливался с каждой минутой. Нет ничего хуже снежной бури в ночи. Свет фар подсвечивал снежинки, которые хаотично и быстро атаковали лобовое стекло, дезориентируя водителя. Сначала я снизил скорость до 20–30 километров в час, снег начал покрывать полотно дороги толстым слоем. Через десять минут видимость стала нулевой, все, что я мог рассмотреть, — это край сугроба справа от машины. Я сбросил скорость почти до нуля и пожалел, что пренебрег всеми удобствами кафе в Никеле. Через пару минут глаза начали слепнуть, мозг был перегружен от хаотичного танца искрящегося снега, я остановился, чтобы отдохнуть и подумать, что делать дальше: продолжить путь в Мурманск с риском увязнуть в сугробах и замерзнуть до смерти, если заглохнет мотор, или поехать обратно в Заполярный. Снега становилось все больше. Я ожидал, что вот-вот появится Король ночи со своими обмороженными зомби. Но в зеркале заднего вида показался тусклый свет фар приближающегося ко мне автомобиля. Он остановился, поравнявшись со мной. Водитель жестами показал мне следовать за ним. Думаю, по рекламным надписям на моей машине, он понял, что я залетный гринго в этих краях. Через час мы выехали из снежной бури. Крайний Север — суровое место, где без взаимопомощи сложно выжить. С кем бы я ни встречался в этом путешествии, я чувствовал в характере людей стойкость и доброту, а общение с ними складывалось тепло и дружественно. Спустя три часа я вернулся в Мурманск. Электрический свет уличных фонарей согревал меня, напряжение в мышцах потихоньку исчезало. Ночью сны мне не снились.

Мурманск я оставил напоследок, у меня осталась пара дней, чтобы исследовать город. После вчерашних событий я осознал, что мне нужна фотография, которая будет символизировать тепло и свет, без которых в этом регионе невозможно выжить. Я не знал, что должно быть изображено на фотографии, но искал этот кадр. Медленно колесил по окраинам города, всматриваясь в ландшафт. Прохожие, обращающие на меня внимание, настораживались, а их взгляды были полны недоверия. Я улыбался в ответ, что, думаю, только подтверждало их подозрения. В один из вечеров я гулял по промышленной зоне вдоль Кольского залива и сфотографировал светящийся загадочный объект, чье практическое назначение мне до сих пор неизвестно.

В последний день я заехал в крохотную закусочную. Какая «Америка» без придорожного кафе? Я хотел сделать портрет человека за работой и по внешнему виду заведения сразу понял, что этим кафе заведует барышня. Припарковавшись, я глубоко вдохнул и пошел внутрь. Фотографировать незнакомцев — сложная задача, а за секунды до съемки кажется вовсе непреодолимой. Я открыл дверь и, еще не видя человека, поздоровался, назад пути не было. Таня уже много лет работает в этой крохотной закусочной, клиенты — посетители авторынка и дальнобойщики. В зале всего три столика, поэтому Таня успевает быть управляющей, поваром и официанткой в одном лице. Спустя полчаса я сидел в «Ниве». Работа была сделана! Кроме основных деталей, я плохо помнил, о чем мы говорили, что я рассказывал и как уговаривал поучаствовать в проекте. Опыт работы барменом научил меня с легкостью поддерживать диалог с любым человеком вне зависимости от его возраста, уровня образования и ориентации. Полезный навык для фотографа, который вместе с честностью и открытостью дает хороший результат. Пора было ехать сдавать машину, пленка закончилась, экспедиция подходила к концу.

Мой поезд отправлялся в обед. Я покидал Кольский полуостров со смешанными чувствами. Я ехал снимать про великую силу Человека, который покорил огромный регион, не приспособленный для жизни, а в реальности увидел увядающую территорию. Ресурсы заканчиваются, фабрики ветшают, люди переезжают в другие регионы России. Но, с другой стороны, я увидел стойкость, силу, отзывчивость местных жителей, чей характер закалили суровые условия. Надеюсь, цифровая эпоха вдохнет новую жизнь в русское Заполярье. Как минимум фундамент из добрых взаимоотношений между людьми там уже есть.

Михаил Лебедев,для «Новой»