Взять хотя бысборник «Коммунистический интернационал». В этом печатном органе, выходившем также на немецком, французском и английском языках, находим следующее заключение:
№ 9, Москва, Кремль — Петроград, Смольный, 1920 г.
Эпидемию испанки мы пережили легко — значительно легче, чем даже Западная Европа; эпидемия холеры в прошлом году также прошла сравнительно благополучно… Причина, по которой мы, несмотря на все тяжелые обстоятельства, сравнительно успешно боремся с эпидемиями и болезнями… заключается в новых социальных условиях, создаваемых советской властью.
Сведения тогдашним россиянам подсунули утешительные. Однако,
согласно статистике, в 1918–1920 годах в России от испанского гриппа погибло около трех миллионов человек (3,4 % населения).
В Европе хуже дела обстояли только в Сербии (4,2 %) и Черногории (3,5 %). Будем надеяться, что сегодняшние реляции о низком уровне смертности в нашей стране от коронавируса соответствуют действительности и их сходство со сведениями «Коммунистического интернационала» только стилистическое.
Чего было не отнять у юной РСФСР, так это трепетного отношения к здоровью подрастающего поколения. Оправившись от нашествия испанки, страна рабочих и крестьян принялась за искоренение старого быта с его антисанитарией. Примером такой заботы стала санитарная памятка № 14 «Слушай — пионер!»:
Государственное издательство, Москва — Ростов-на-Дону, 1925 г.
Многие из вас не принимают никаких предохранительных санитарно-гигиенических мер во время эпидемий и думают: «авось минует меня чаша эта». Но бывает часто наоборот.
Возьмите, например, эпидемию холеры. В это время нельзя пить сырой воды, некипяченого молока, есть не облитые кипятком фрукты и овощи.
А ты думаешь: «Чепуха все это. Вон, товарищ дует сырую воду, запивает селедку сырым молоком, ест немытые фрукты. Ведь ему ничего. Ну и мне ничего не будет». А, глядишь, выходит иначе. Вдруг как будто ни с того ни с сего заболел холерой, и в течение двух-трех дней, а то и часов не стало тебя на свете.
К слову, обычаи юных пионеров, пропагандируемые в 1925 году, несколько отличались от более поздних практик: «Пионер охраняет здоровье свое и других. Он вынослив и бодр, встает рано утром, тщательно умывается, делает гимнастику. Пионер не курит и не пьет».
Пионеров не только просили завязать с сигаретами и алкоголем, но и, как ни странно, просили укротить излишнее общественное рвение. В книге «Как жить, чтобы здоровым быть?» говорится:
«Новая Москва», 1925 г.
Наши ребята мало и плохо спят, тратят неокрепшие нервы на различных собраниях, тратят последние силы на разные кампании... И пионерское здоровье сгорает, как свеча, зажженная с обоих концов.
В это же время сынки нэпачей и буржуев сытно едят, им «тепло и не дует», вдоволь спят и ничуть не переутомляют себя. Они вырастают здоровыми и сильными, наши ребята — слабыми и больными.
После советов проветривать белье и одежду от паразитов в издании следуют пространные рекомендации по распорядку дня и личной гигиене вплоть до советов типа «Сходи в уборную… На голый стульчак не садись, постели газету или еще лучше — всегда садись на корточки, "орлом" так сказать».
Но не только назидательностью брал советский санпросвет. На защиту здоровья было мобилизовано и искусство. Многотысячным тиражом издали сборник пьес «Даешь здоровье» (Москва — Ленинград, «Молодая гвардия», 1925 г.).
В первой же инсценировке, предназначенной для агитбригад и театральных кружков, микробы пели на мотив песни «Мы кузнецы», Физкультура выходила на сцену под «Марсельезу», а Туберкулез маршировал под «Смело, товарищи, в ногу!»: «Нет, не сдаем мы позиций, / Бой доведем до конца!» Болезнетворные микробы ему тут же подпевали: «Трус тот, кто битвы боится, / Мы все — покрепче свинца».
В другой пьесе под названием «Долой перегрузку» (посвящена синдрому излишней общественной активности) доктор бьет тревогу по поводу физического состояния ребят. Звучит хор пионеров: «Раз-два, раз-два, / Ноги движутся едва, / Непосильная работа, / Отдохнуть нам всем охота». И здесь на помощь медицине приходит заботливая власть. В пионерлагере, где происходит действие, медики напутствуют: «Доктор, Вы не унывайте, / Смело дальше поезжайте. / В каждом деле наш Цека / Бить привык наверняка».
Изучая архивы, с удивлением обнаруживаешь, что некоторые издания довоенной поры выглядят вполне в русле современных информационных технологий. Взять, например, брошюру «Детям о туберкулезе», перевод с французского, третье издание («Ленинградская правда», 1930 г.).
Очень броская обложка и текст в форме комиксов — свидетельство того, что как минимум в двадцатые годы прошлого века в советской России не чурались западных приемов подачи информации.
В полной мере оценить новаторство и смелость ленинградского издательства можно в сравнении с научным трудом «Язык красноармейца» Опыт исследования словаря красноармейца московского гарнизона. Государственное издательство, отдел военной литературы, Москва — Ленинград, 1928 г.).
Авторы, работавшие в секции психотехники Государственного института экспериментальной психологии, фиксировали крайнюю непросвещенность населения по части сохранения здоровья.
Многие, особенно военнослужащие, отвечая на вопросы тестов, не представляли, что такое эпидемия,
для них это была не только «повальная болезнь», но еще и «моментальная смерть», «разглашение тайны» и даже … «учебное заведение».
Ответом на столь плачевную ситуацию стал сборник «Слово Моссовету», «Московский рабочий», 1930 г.).
Отчет отдела здравоохранения поэт Саша Красный (Александр Брянский, создатель движения «Синяя блуза», впоследствии репрессирован. — Ред.) попросту зарифмовал в поэме Стальная поступь».
«Еще эпидемий / Страшны угрозы, / Еще много для них Благодатного грунта… / Но растет гигиена: / В колхозах и совхозах, / Открыто пятьдесят семь / Медицинских пунктов».
Санитарно-эпидемиологический вопрос остался в повестке и в годы Великой Отечественной, но уже с явным идеологическим уклоном.
В труднейшее и трагическое время страна нашла силы и ресурсы для издания книги Е. Крамского (псевдоним советского фантаста Сергея Беляева. — Ред.) «Коварное оружие», Государственное издательство детской литературы НКП РСФСР, Москва — Ленинград, 1942 г.).
Сочинение определено как «нефантастический рассказ». Фашистские микробиологи еще до начала военных действий готовят бактериальное нападение на СССР и союзные державы. Небольшая цитата из главы «Кухня дьявола», в которой бесноватый ученый прикидывает шансы на успех.
Государственное издательство детской литературы НКП РСФСР, Москва — Ленинград, 1942 г.
Заразить комнаты противника? Но холерные микробы плохо переносят высушивание. Чумные лучше. Вот гнойный кокк и столбнячные микробы отлично переносят… Да, столбняк превосходен… При чихании из носоглотки выбрасывается не меньше двадцати тысяч стафилококков и стрептококков. При насморке и кашле в капельках сотни тысяч заразных микробов, при гриппе — миллионы.
Превосходно, влажные микробомбочки… Но чем их начинить?.. Ошеломляющее действие внезапных эпидемий у противника на фронте и в тылу, паника населения. Это будет колоссально, если заготовить миллиарды миллиардов заразных микробов. Это будут несметные полчища бешеных дьяволов, которыми мы подкрепим наши бронированные кулаки…»Чуть позже ученый хвастает ассортиментом перед куратором из Берлина: «Направо — чумные бациллы из Индии, прямо — среднеазиатские штаммы, налево — китайские».
Способы применения вирусов и бактерий самые разные — вплоть до того, чтобы «вылить с самолетов по ведру чумы на Париж и на Лондон». Но находится более изящное решение: в готовой пасть Франции решено разбрасывать на дорогах зараженные консервы. Здесь автор не забывает пнуть продажную капиталистическую прессу.
«Меня интересует, — сказал молодой человек журналисту, — чтобы ваша статья о консервах… не появилась в газете… И они очень мило разговаривали. Зачем писать, если можно за деньги "уступить тему"?.. Листики с записями исчезли в кармане молодого человека, а журналист зашел в банковскую контору разменять полученный чек, и ему не пришло в голову, что он мерзавец».
А в приключенческой повести Михаила Михеева «Вирус «В-13» смертоносные технологии гитлеровских микробиологов перехватывают империалисты, которые овладевают штаммом, названным по цвету раствора «голубым безумием».
Создатели вируса — профессор Морге и его дочь, которая проводит большую часть повести с хлыстом в руках, третируя подчиненных. Да и на самого Морге, по сюжету одного из лучших микробиологов мира, автор не пожалел красок.
Новосибирск, 1956 г.
В юности он рос хилым, болезненным и некрасивым… Товарищи его не любили. Женщины не обращали на него внимания… Ему трудно было представить себя в роли врача, лечащего людей, избавляющего их от страданий. Да он и не собирался этого делать.
Задача, поставленная фюрером, требовала ювелирной точности в ее решении. Любимцы профессора — микробы — оказались грубым материалом. Профессор Морге перешел на вирусы.Результатом смертоносных изысканий стал вирус, который выкачивал витамин B из человеческой крови и приводил жертв в состояние безумия, а потом — и к гибели.
Заокеанские спецслужбы не только испытывали биологическое оружие на простых немецких рабочих-портовиках, но и заразили личный состав одной из советских пограничных застав. На пути империалистических биотеррористов становится советский Институт витаминов, доводящий профессора Морге до краха и самоубийства.
«Несколько лет тому назад, когда он впервые услышал о работах профессора Русакова, он инстинктом ученого почувствовал угрозу своему непобедимому вирусу. И это предчувствие оправдалось. Препарат Русакова не излечивал от "голубой болезни". Но он задерживал ее стремительное и гибельное развитие. Это позволило русским ученым произвести рекордную по своей быстроте и гениальную по своему выполнению операцию на коре головного мозга. Они искали очаг болезни, и они его нашли».
Примечательно, что повесть «Вирус «В-13» до сих пор пользуется популярностью — она была переиздана одним московским издательством в 2015 году.
Евгений Хакназаров — специально для «Новой»
