Но экономисты солидарны во мнении, что исход войн «на истощение», определяется уровнем экономического развития каждой стороны и масштабом ресурсов, которые они могут направить на военные цели. Можно будет сказать иначе — государства, проигравшие войну, сначала «проигрывали» ее в экономике, а потом уже на поле боя. Так было в Первую мировую войну, так произошло и во Вторую.

Уроки первой войны

Как говорил великий стратег Сунь-Цзы, «война любит победу и не любит продолжительности». Не случайно и «блицкриг», и «теория глубокой операции», были придуманы, соответственно, в Германии и в СССР. Опыт поражения в Первой мировой войне в обеих странах был учтен и хорошо изучен.

И в Москве и в Берлине знали, как опасна ситуация перенапряжения экономики, в которой войска еще продолжают сражаться, а тыл вдруг начинает разваливаться без видимых причин. Почему так? Потому, что война — это дело не только армии.

За каждым солдатом стоит несколько рабочих — которые обувают, одевают, а главное — делают для солдата оружие. А за рабочими и солдатами стоят крестьяне, которые должны вырастить хлеб — для армии и для рабочих, занятых в военной промышленности.

В финале Первой мировой именно нехватка продовольствия спровоцировала волнения, в российской и германской столицах, которые в итоге привели к падению политического руководства.

Хорошо, скажете вы, можно организовать жесткую систему распределения, никто не будет сыт, но и не умрет от голода. Но перераспределение средств «в пользу войны», будет означать разрушение производственного потенциала страны — даже если вы заставите людей стоять у станков круглые сутки, сами станки будут изнашиваться, инфраструктура ветшать, дороги разваливаться, и все это будет тормозить, тормозить, тормозить колесо военного механизма.

Так что из опыта Первой войны стратегами Второй были сделаны важные выводы. Вывод первый — страна, обладающая меньшим экономическим потенциалом, может победить только стремительным ударом по противнику — войны на истощение она не выдержит.

Вывод второй — если одним ударом разгромить армию противника не удалось, надо любой ценой подорвать его военно-экономический потенциал. Именно здесь скрывается ключ от победы.

Экономические мотивы военных решений

Если посмотреть на историю Второй мировой войны под этим углом, мы увидим, что ход боевых действий часто определялся не столько «военными», сколько «ресурсными» мотивами.

Например, немецкие генералы, рассказывая об «утерянных победах» упрекали Гитлера, за то, что он в августе 1941-го года отказался «идти на Москву», направив танковую группу Гудериана в обход советских войск, защищавших Киев. Тактический успех обернулся в итоге стратегическим поражением в «битве за Москву».

Ошибка командования? Да, если не знать о том, как не хватало немцам автомобильного транспорта. За танком, идущим в бой, идет колонна автомобилей с бензином, снарядами, запасными частями.

Дистанция, на которой могли использоваться грузовики, составляла 600 километров, а с учетом маршрута «туда и обратно», эту цифру следовало разделить на два. Дальше сами грузовики потребляли такую большую часть топлива, которое перевозили, что переставали быть эффективным транспортом. 300 километров — расстояние для Европы, но не для России.

Поэтому немцы вынуждены были делить свой автопарк на две части — устраивается промежуточная база, большая часть грузовиков возит снабжение на эту базу, потом это все перегружается на другие грузовики, которые идут вслед за танками.

В германской армии вторжения в 1941 году было около 600 тысяч лошадей. Именно на них возили боеприпасы, провиант и орудия. А что, немцы не могли построить грузовики?

Могли. Но грузовики — это резина, автомобильные шины, каучук. Откуда его взять, если Европа отрезана от основных поставщиков каучука? А машины сами по себе — это еще и топливо. А топливо — это нефть. А нефти — этой «крови войны» немцам отчаянно не хватало.

Кровь войны

Почему армия Роммеля воевала в Африке? Первое объяснение — немцы рвались на Ближний Восток, к источникам нефти. Но есть и второе — более важное.

Главный источник нефти и высококачественного бензина для Рейха и его союзников — Румыния, и ее колоссальный комплекс нефтеперегонных заводов в Плоешти — второй по мощности в мире после Америки.

Румынская нефть неуязвима для авиации союзников — европейские аэродромы, с которых можно «достать» Плоешти — в руках Германии. И Балканы - под контролем Германии. У товарища Сталина мало тяжелых самолетов. А хоть бы и были — дальним бомбардировщикам нужны длинные бетонные взлетно-посадочные полосы. А их в СССР можно пересчитать по пальцам. И все они — под Москвой. А Северная Африка, откуда можно долететь до Румынии с полной бомбовой нагрузкой и вернуться — в руках Муссолини. И армия Роммеля — ему в помощь. Если не получится захватить ближневосточную нефть, то, по крайней мере, можно гарантировать безопасность румынской нефти.

Но вот английские войска нанесли поражение Роммелю и захватили аэродромы в ливийском Бенгази — это единственная точка, откуда можно послать бомбардировщики на Плоешти.

Без сопровождения истребителей — у них не хватит горючего, чтобы проводить тяжелые машины на такое расстояние. И удар можно нанести только один — нефтепромышленные комплексы хорошо защищены, и будут защищены еще сильнее, как только немцы поймут, что их главный источник бензина под ударом.

Американцы направляют в Африку пять бомбардировочных групп. Вечером 31 июля 1943 года командующий 9-й воздушной армией генерал Брертон лично инструктирует будущих участников налета.

«Никогда еще ударная стратегическая авиация не получала такого задания. Немецкие армии в России практически полностью зависимы от румынской нефти. Даже если никто не вернется, вылет будет признан успешным, если вы сможете нанести удар».

1 августа 1943 года из 172 «Либерейторов», атаковавших Плоешти, не вернулось 53. Немцы и румыны потеряли больше половины своих нефтеперерабатывающих мощностей.

Вообще, «война в воздухе», стратегические бомбардировки, во время которых над германскими городами меркло небо, до сих пор не оценены у нас по достоинству, как один из ключевых факторов, приблизивших победу.

В течение 1942 года англичане сбросили на Германию 50 килотонн бомб, в 1943-м, когда в Британию были переброшены американские «летающие крепости», объем смертоносного груза возрос до 201 килотонны.

В течение 1944 года на Германию обрушилось 915 килотонн бомб, а за четыре месяца 1945 года — еще 400 килотонн. И дело было не только в тяжелых потерях, которые несли немцы от этих бомбардировок.

Но это еще не все. Как писал рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер, «треть оптических предприятий была занята выпуском прицелов для зенитной артиллерии. Около половины заводов электронной промышленности производили радары и коммуникационное оборудование для защиты от бомбардировок.

Небо охраняли 10 тысяч зенитных орудий. Эти зенитки мы могли бы использовать в России против танков и других наземных целей. И если бы не воздушный фронт над Германией, удвоили бы количество противотанкового оружия».

Кстати, о противотанковом оружии. Немецкая 75 мм противотанковая пушка Pak-40, поступившая на вооружение в 1943 году пробивала броню советских средних танков в 88 случаях из 100. В период 1942–1943 годов немцы произвели 10,9 тысяч таких пушек. Умножьте на два и представьте себе рост потерь Красной Армии.

Ресурсы, лендлиз и товарищ Сталин

Это всего лишь один из примеров, как ресурсы, затраченные на производство одного вида вооружений, оборачиваются нехваткой другого. Историки давно подсчитали, какие колоссальные промышленные, финансовые и организационные средства Третьего Рейха отвлекла «война на море».

Если считать в «рейхсмарках», то одна подводная лодка, из тысячи ста пятидесяти, построенных в Германии, «стоила» не менее 50 танков. Если считать «в металле», то совокупный тоннаж германского подводного флота (960 тысяч тонн) соответствует 40 тысячам средних танков.

Кстати, начиная с весны 1943 года, когда на вооружение вермахта начали поступать танки с 80мм лобовой броней, они оказались неуязвимы для советской противотанковой артиллерии и для 76 мм пушек Т-34.

Советский Союз имел длинноствольные крупнокалиберные пушки. Но для их массового производства не хватало станков. Эти станки пришли из Америки, по ленд-лизу. И тогда 57 мм противотанковая пушка ЗИС-2 пошла в войска. И еще по ленд-лизу пришли карусельные станки, на которых можно было расточить «погон башни» (опорная кольцевая деталь, на которой башня вращается в корпусе танка) большого диаметра, что позволило, увеличив габариты башен, установить длинноствольные мощные пушки на танках Т-34-85 и ИС.

Вообще ленд-лиз чаще всего связывается в нашей памяти именно с поставками в СССР танков (12 тысяч) и самолетов (18 тысяч).

Реже вспоминают, что авиационный бензин, поставленный по ленд-лизу, обеспечил две трети затрат на вылеты самолетов советских ВВС. А про 14 203 000 килограммов быстрорежущей инструментальной стали поставленной союзниками, знают только совсем узкие специалисты. А еще были 123 тысячи тонн порохов, 306 тысяч тонн различной взрывчатки, 603 миллиона патронов ружейного калибра, и множество другого оборудования и вооружения… И все это нужно было везти к фронту.

Как писал в свой знаменитой брошюре «Военная экономика СССР в период Отечественной войны» председатель сталинского Госплана Николай Вознесенский, «В 1943 году в работе транспорта СССР наступило серьезное улучшение. Эксплуатационная длина железных дорог увеличилась за год на 19 тыс. км, парк паровозов увеличился на 2 тыс. единиц… Среднесуточная погрузка на железных дорогах в 1943 году увеличилась по сравнению с 1942 годом на 3 тыс. вагонов в сутки».

Верно писал товарищ Вознесенский, победа куется в тылу, катится по рельсам, и добывается ударом солдатского штыка.

Ах, да еще 1900 паровозов союзники привезли. И 11 тысяч вагонов. И 94 тысяч тонн колес, осей и колесных пар. И еще 620 тыс. тонн железнодорожных рельсов.

Ну, а там где не было железных дорог, шли тяжелые грузовики «Студебеккер» — их поставили 375 тысяч. Вообще в книге Вознесенского много таких мест — там, где сталинский экономист пишет «было произведено», он говорит о советском производстве, а вот где появляются слова «увеличилось», «выросло», «появилось», значит, там приложили руку союзники.

Это, кстати, именно Вознесенский утверждал, что поставки по ленд-лизу составляли 4% советского военного производства. Это не так само по себе, но даже если мы согласимся с этой оценкой, то должны помнить — военная экономика — механизм, из которого безнаказанно нельзя убрать ни одной, даже самой мелкой детали.

Главная задача, которую решил ленд-лиз — он закрыл самые «узкие места» советской военной экономики. Например, поставки по ленд-лизу обеспечили 80% потребности медицинской службы Красной Армии. А еще продовольствие — критичный ресурс для Советского союза, который летом 1941 года потерял большую часть своих пахотных площадей.

О значении поставок лучше всех высказался сам товарищ Сталин на встрече с Черчиллем и Рузвельтом, 30 ноября 1943 года, в Тегеране. На русском языке стенограмма этой встречи Сталина почему-то не опубликована. Поэтому мы знаем сталинскую фразу в пересказе советских участников конференции «эти машины [по лендлизу] помогают нам выигрывать войну».

Правда, в «Журнале ежедневных событий президента США во время Тегеранской конференции», (опубликован в 1961 году в сборнике дипломатических документов Foreign Relations of the United States: Diplomatic Papers, the Conferences at Cairo and Tehran, 1943 («Внешняя политика Соединённых Штатов. Каирская и Тегеранская конференции 1943 года»,) сталинская цитата звучит иначе: «Without the use of those machines, through Lend-Lease, we would lose this war». Коротко и ясно.

«Без этих машин по ленд-лизу, мы бы проиграли эту войну». Ошибка переводчика? Исключено. Товарищ Сталин имел в виду именно то, что сказал, и изменять смысл своих слов никакому переводчику Верховный Главнокомандующий не позволил бы.

Главный вывод из истории экономики Второй мировой войны заключается в том, что даже такая высокотехнологичная и хорошо организованная промышленность, как германская, не смогла противостоять объединенной мощи антигитлеровской коалиции. Глобальный мир одержит победу над автаркией — не в первый и не в последний раз.