На следующий день, после того как органы опеки забрали Варю из дома, ее анкета уже появилась на сайте «Усыновите.ру». На фото Варя стоит в розовой куртке у куста, заложив руки за спину. Глаза у нее карие, волосы темно-русые — говорится в объявлении. Это верно. «Девочка спокойная, послушная, легко вступает в контакт, любит играть». Тоже верно.

«Варе нужна новая опекунская семья» — значится в объявлении. С этим не согласны ни Варина мама Вера Катаева, ни бабушка Ольга Викторовна, ни дедушка Сергей Георгиевич Скворчевские, ни дядя Сергей Катаев.

Они через суд добиваются того, чтобы девочка снова жила дома. «Обстановка дома угрожает жизни и здоровью ребенка, потому что в семье пьют», — это позиция органов опеки.

Дом

Варин дом — это трехкомнатная квартира в девятиэтажке в Екатеринбурге. Когда девочка родилась в 2009 году, ее мама серьезно болела, какое-то время не могла ходить. В графе «Отец» у Вари — прочерк. Отец, по словам Веры, умер, когда Варе было полгода. Девочкой занимались в основном мама Веры — Ольга Викторовна и брат Веры — Сергей. Жили все вместе.

Ольга Викторовна листает Варино портфолио: папку, в которую они вместе собирали рисунки, сочинения и стихи для всероссийского конкурса. «Варя родилась, я все купила — камеру, компьютер, все для Вари», — твердо говорит Ольга Викторовна. «Все для Вари», — вторит ей Вера, она стоит рядом, немного сгорбившись и скрестив руки, как будто все время пытается себя обнять.

Дальше показывают фотографии. «Вот она маленькая сидит на песочке, песок горячий такой… А это платье я купила ей в Эмиратах, оно было дорогое. Я ходила, думала о нем, а потом перед самым отъездом такси взяла и поехала купила его», — не без гордости рассказывает Ольга Викторовна. И твердо несколько раз останавливает свою дочь, которая тоже пытается что-то сказать: «Погоди, Вера. Вот где грязь? Нам, когда к нам ворвались, сказали — грязно у нас».

В 2013 году Ольга Викторовна оформила, как она говорит, «опЁку» над Варей: не из-за денег, а чтобы все время доверенность не писать, если девочку нужно к врачу отвести или в секцию… Ольга Викторовна владеет парикмахерской, Вера была бухгалтером, теперь просто берет подработки. У них обеих инвалидность.

«Да в гробу мы видали эту десятку, просто пыль», — скажет мне потом ее сын Сергей.

Варю водили на плавание в Училище олимпийского резерва, на кулинарные курсы, в театральную студию, девочка часто бывала у бабушки в парикмахерской и училась делать прически, каталась на яхте с дядей Сережей — он профессионально занимается парусным спортом. «Я ее как на яхту посадил, она за руль схватилась и сразу пошла, она во всем отличница», — рассказывает Сергей. В дневнике Вари за первый класс стоят только 4 и 5.

Школа

Варя учится в школе № 63. Конфликты с руководством школы у семьи начались еще до того, как девочка пошла в первый класс. Сначала ее не хотели брать в эту школу, хотя она к дому ближайшая. Случился конфликт. Потом в первом классе одноклассница ткнула ее ручкой в шею, у девочки из-за этого воспалилось горло, и она две недели не ходила в школу.

Учителя, по словам Ольги Викторовны, пытались замять эту историю. Вера тут же признает, что из-за этого назвала классную руководительницу «дьяволом в юбке».

Перевести Варю в другой класс не получилось, оценки у нее стали портиться, однажды девочку заставили прийти в школу как отстающую и делать поделки. Она левша, а ножницы ей дали для правой руки. Ольга Викторовна, которая и до этого жаловалась на школу во всевозможные инстанции, назвала это насилием над ребенком — и пошла за помощью к уполномоченному по правам человека Свердловской области Игорю Морокову. «Я вообще всегда принципиальная была», — объясняет Ольга Викторовна.

Это было в конце мая прошлого года, а 5 июня заместитель директора школы Марина Ефимова позвонила Ольге Викторовне, чтобы договориться о встрече по поводу жалоб.

«Трубку вместо бабушки взяла мама, по голосу я поняла, что она в состоянии алкогольного опьянения… Мама ответила, что бабушка в командировке, приедет только в понедельник, созвонитесь после выходных. Мне стало тревожно. Я живу рядом и несколько раз видела маму в нетрезвом состоянии и с мужчинами тоже нетрезвыми. Стало тревожно, накормлена ли будет Варя. Были опасения посерьезнее, а если без бабушки эти самые мужчины придут в гости?» — так описывает ситуацию завуч в интервью местному изданию E1.

Она позвонила в органы опеки. «Ничего плохого для семьи мы не хотели», — подчеркивает Ефимова. Тем не менее с корреспондентом «Новой газеты» в школе разговаривать отказались. А звонок Марины Ефимовой в опеку привел к неожиданным последствиям.

«Оборона семьи»

«Да, в тот день звонили из школы, приглашали на разговор к психологу. Я сказала, что их школьному специалисту не доверяю, — говорит Вера, — но голос у меня был абсолютно трезвый. Хотя я если и выпью, по моему голосу не определишь».

В тот вечер к ним в гости, как и всегда в начале месяца, пришел бывший муж Ольги Викторовны и дедушка Вари Сергей Георгиевич — «оказывать материальную помощь». Он, как получит пенсию, навещает внучку и приносит ей подарок. В тот день он купил Варе скейт.

«Да, он всегда с винишком приходит, но бутылку в рюкзак прячет. Он офицер КГБ, в Афгане воевал, три контузии, человека не переучишь», — констатирует Ольга Викторовна.

Вера приготовила шаурму и выпила с дедом «два-три бокала вина», а Варя в это время ела в своей комнате и смотрела мультики. Шаурму в семье делают сами: пекут лаваш, жарят мясо, натирают морковь и добавляют туда «свойский соленый огурчик», выглядит «точь-в-точь как покупная».

Это застолье и увидели органы опеки, которые тем вечером без предупреждения приехали к семье. Представительница опеки потом расскажет в суде: в дороге позвонила Варе, и та рассказала, что дома все пьяные, девочка же и открыла дверь проверяющим. Дома органы опеки нашли «сильный беспорядок», «бутылки», «скейт катался, мать наступала на него, падала, она была самая пьяная», потом вышла бабушка «в состоянии алкогольного опьянения», «дедушка через каждое слово матерился».

Версия семьи другая: дверь открыла Вера, представительница опеки приехала с двумя мужчинами и сказала, что забирает Варю. Один из мужчин попытался пройти в комнату девочки и толкнул Веру, та в ответ заругалась, дедушка тоже. «Была оборона семьи», — чеканит Ольга Викторовна. Варю тем вечером забрали. «Она мне уже из машины звонила, плакала, я ей как отец», — рассказывает Сергей, он тогда был в Москве и по геолокации определил, что девочку привезли в приют «Каравелла».

Семья тут же взяла такси и поехала туда, за ворота их не пустили, охранник сказал приходить утром. Утром 6 июня девочку отвели в городской лагерь, куда она и до этого ходила, забрала ее оттуда бабушка — сначала повела к врачу, а потом домой. Вечером ситуация повторилась: органы опеки приехали домой и снова забрали Варю. Ольгу Викторовну сначала освободили от исполнения обязанностей опекуна на три месяца, а потом и вовсе отстранили.

Сложная ситуация

Ольга Викторовна подала в суд с требованием признать приказ об отстранении ее от обязанностей опекуна незаконным, районный и областной суд ей в этом отказали. Одновременно Управление социальной политики по Верх-Исетскому району Екатеринбурга подало иск в суд с требованием ограничить Веру в родительских правах, районный суд это требование не удовлетворил.

Теперь дело рассматривает областной суд, по его решению Вера прошла комплексную судебно-психологическую экспертизу.

«Ответила на 1600 вопросов, с Варей рисунки рисовала, вроде хорошо прошла все», — говорит она. Результатов пока нет, суды в городе сейчас из-за коронавируса проводят заседания только по срочным делам.

«Ситуация очень сложная», — вздыхает уполномоченный по правам ребенка Свердловской области Игорь Мороков. Сложная, потому что в 2013 году Вера заявила, что не может заниматься ребенком по состоянию здоровья. Тогда суд признал Варвару оставшейся без попечения родителей, а ее опекуном стала Ольга Викторовна. Веру при этом родительских прав не лишали и в них не ограничивали.

В судах представители опеки также ссылались на то, что у Веры тяжелое заболевание и что она состоит на диспансерном учете. Вера еще до рождения дочки получила травму головы и действительно была на учете в психиатрической больнице.

Когда забрали Варю, Вера сразу поехала в больницу, прошла комиссию, и с учета ее сняли. Но документы о том, что женщина под диспансерным наблюдением врача-психиатра не состоит и что у нее нет заболеваний, которые бы препятствовали усыновлению собственной дочери или же оформлению над ней опеки, вернуть ребенка не помогли.

«Я не оспариваю действия органов опеки, но я бы поступил по-другому, я бы дал возможность из этой ситуации всем вместе выйти», — говорит Мороков. И подчеркивает: «Я за то, чтобы Варварка была в семье». За то же выступает и завуч школы Марина Ефимова, но подчеркивает: «Семье нужно создать комфортные условия. Маме не нужно пить. И бабушке нужно приложить все усилия, чтобы мама не пила».

«Сухого закона у нас в стране нет»

В суде представители органов опеки подчеркивали: Варя рассказала, что она не хочет жить дома, так как там все пьют, что бабушка пьет уже несколько дней и еду ей не готовит. Вот как, согласно протоколу заседания, Варя отвечала на вопросы в суде:

— Бывало, что тебя дома не кормили? — Нет. — Бабушка с мамой часто выпивали? — Нечасто. — Что бы ты хотела поменять в своей семье? — Чтобы мама, бабушка и дедушка закодировались.

Вера говорит, что, когда навещала Варю в приюте после заседания суда, спросила у нее, что значит «закодировались»? Девочка значения этого слова объяснить не смогла.

Есть ли в семье проблемы с алкоголем? Бывают запои? «Выпивать, не спорю, иногда выпиваем, сухого закона у нас в стране нет. Неделя пройдет, я отпашу, ну, вечером дрябнем посидим. Но дома порядок всегда, чистота, ребенок утром в школу собран, каждый раз с новой прической», — кладет себе руку на грудь Вера.

«Убираемся паровиком, — добавляет Ольга Викторовна, — у Вари секции были семь раз в неделю, врачи еще, какой запой». «Запоев не бывает», — говорит и Сергей: «Ну, в Новый год, например, тусим, пельмени, салаты… но такого, чтобы просыпаешься и без водки не можешь — такого не было никогда. Не того ребенка схватили».

До коронавируса мама, бабушка и дядя несколько раз в неделю приезжали к Варе в «Каравеллу», еду привозили не только ей, а на всех детей — так просила сама Варя. «Дети у нас как военные, расходный материал», — констатирует Сергей.

Длинные волосы Вари там отстригли, потому что завелись вши. «Я вас вообще долбить буду, пока ребенка не вернете, — так говорит об этом Ольга Викторовна и пишет жалобы в прокуратуру, в полицию на происходящее в приюте. — Я человек такой, что докопаюсь все равно».

«Я бы без нее давно сломалась, — говорит Вера про свою мать, — но мы сейчас уже стараемся не заострять, главное, Варю вернуть домой, оценки исправим».

Вера и Ольга Викторовна уже подыскали девочке психолога, будут искать репетиторов, а на потолок в комнате девочки к ее возвращению хотят повесить светящиеся звезды. Вера говорит, что экспертизу прошла хорошо, она надеется выиграть суд и после этого сразу забрать дочь домой.

Всего в детских домах в России живет около 70 тысяч детей.

Сейчас министерства здравоохранения, соцзашиты, просвещения, а также Роспотребнадзор из-за коронавируса рекомендовали по возможности передать детей в семьи их «законных представителей» или «к родственникам и иным лицам, с которыми у них устойчивые личные отношения».

«Каравелла» из-за ситуации с коронавирусом посещения просто запретила. «До нас распоряжения о том, чтобы отдавать детей в семьи, не доходило», — сказали в приюте. Семья Вари с ней сейчас может только созваниваться.

Ирина Чевтаева, специально для «Новой»