Евгений Войгин (Константин Хабенский), владелец компании, разрабатывающей суперпопулярную компьютерную игру — исторический экшн «Коловрат», знакомится с активисткой Таней (Екатерина Агеева), в свободное от общественной работы время — то ли актрисой, то ли моделью, то ли художником. Пока сама еще не решила, но практически готова к встрече с Ларсом фон Триером. Эта клоунесса с улыбкой до ушей уверена, что похожа на Кейт Мосс, и значит, у нее миллион шансов в круговерти непреодолимой силы под названием «реальность». У нее причудливые татуировки на руках, которые она все время дорисовывает, и подростковое желание немедленно выправить вывихнутый мир. И еще она умеет летать в космос — это расслабляет: из космоса наши проблемы чисто муравьиные.

Постепенно сокращается дистанция между разными планетами: рациональным «ферзем» (богат, циничен, зациклен на идее «успех любой ценой») и вымазанной в краске «пешкой», романтической дурочкой. Таня получает роль ангела в игре про битву с татаро-монголами, но ее ангел-хранитель подозрительно похож на волосатую птицу. Болтается Таня, привязанная на веревках, в ужасных позах (как требует технология stop motion) и судорожно машет «крыльями». И, как настоящий ангел, помогает Войгину обнаружить свой портрет на старой фреске Рублева во владимирском храме. События скручиваются в спираль.

Анна Меликян не опасается густого замеса душераздирающей мелодрамы и сатиры, сентиментальности и драмы с социальным акцентом. Не боится набора штампов, даже некоторого привкуса сериальности. Она научилась выворачивать этот штамп наизнанку.

и вроде бы очевидные до банальности взаимоотношения героев предстают в ином объеме. Прошлое вторгается в настоящее, моральный выбор рулит бизнес-моделями, а молчание кричит.

И когда мы движемся в ночь за спинами бритоголовых скинов, выкладывающих в Сеть свои расправы, когда читаем на полуобнаженных телах активисток призывы выпустить политзаключенных, защищать животных (точь-в-точь радикальный эксгибиционизм группы Femen, только не перед Елисейским дворцом, а на московских площадях и в музеях), когда бегло заглядываем в лофты, люминесцентные ночные клубы, многолюдные офисы айтишников где-то в районе Кузнецкого моста, погружаемся в цифровой мир Средневековья с горящими фресками, то обнаруживаем наше особенное время, в котором виртуальное и реальное — сиамские близнецы. И офлайн, подобно фее Тане, обвязанный веревками карантинных и прочих запретов, машет крыльями внутри миллионов мониторов. Вот и Анна Меликян решила поработать феей-волонтером для самоизолированных. Она чувствует зрителя, утешает, играет с ним в поддавки и обманывает ожидания.

Несмотря на некоторую затянутость, особенно в заключительной части, фильм не только угадывает настроение зрителя, попадая с ним в резонанс, но и предсказывает реальность.

Кажется, сейчас мы проверяем этот тезис на практике.

Но социальное, как всегда у режиссера, на периферии картины. Как обычно, ее кино — про способность любви читать человека между строк. Про способность стать, как писал Грин, «для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя».

На крупных планах происходит перемена участи героев. Ну и чувствуется, что режиссер Меликян и оператор Андрей Майка с удовольствием всматриваются в лица актеров. В каждом из фильмов трилогии Анна Меликян открывала новых запоминающихся актрис. Маша Шалаева, Тинатин Далакашвили и вот теперь, позвольте представить, Екатерина Агеева. Снималась в основном в сериалах. Драматическая клоунесса, смешная девчонка, в чем-то напоминающая то молодую Чурикову, то замысловатую простушку Фанни Барбары Стрейзанд в незабвенном фильме Уильяма Уайлера. Она все время спотыкается и падает, как и Русалка, утверждавшая: «Когда люди падают, у них на миг детские лица. Наверное, потому что перестают врать».

Фея Таня — нелепейшее существо с зашкаливающей ваттами искренностью (вариация-лайт «Человека, который смеется») и невыносимой в расчетливую эпоху консалтинга, лизинга, маржи влюбленностью в любовь.

По сути, еще одна андерсеновская «Русалочка», создающая себе принца из воздуха. Реальный увядший, разведенный принц к этому придуманному рыцарю имеет весьма косвенное отношение. Но современные феи, как и герои Грина, умеют задерживать в решете чудесное: паруса — из красного шелка, несбыточную надежду — из останков облупившейся фрески, возможность встретиться с самим Ларсом фон Триером. Он непременно бы пригласил сниматься, встреть в лифте эту смешную, вовсе не глупую дурочку, снимающую квартиру вместе с такими же не от мира сего подружками-русалками.