День 0-й. Предыстория

Когда началась вся эта ситуация (с коронавирусом. — Н. Г.), мы, музыканты, стали понимать, что скоро все закроется: все заведения, в которых мы обычно работаем и играем. Нам негде будет зарабатывать, а потому мы реально выжимали последние соки из ресторанов.

На выходных с 20 по 22 марта мы работали по полной. 22 марта у меня даже было два концерта (обычно в день ребята проводят один концерт, вечером. — Н. Г.).

Первый из них был онлайн. Тогда началась история со стримами, когда очень известные музыканты внезапно стали у себя в инстаграме давать домашние концерты в прямом эфире. Мы решили попробовать тоже сделать стрим с группой «Берри Коллинз», в которой я тоже играю. Собрались в центре, в баре 32/05. Сделали стрим минут на 40. После этого я поехал на второй концерт — в бар «Рок-н-ролл». Вернулся домой — окей.

На следующий день вокалист группы «Берри Коллинз» написал, что ему плохо: температура. Через день у меня тоже поднялась температура — 37,2–37,3. Я почувствовал слабость, сказал об этом своим соседям. Они начали шутить, что меня надо выселять из дома, потому что у меня, вероятнее всего, коронавирус. В общем, посмеялись и забыли.

На следующий день — снова температура, сопли, слабость не прекращаются. Думаю: ну заболел, ничего страшного. И в этот же день (среда, 25 марта. — Н. Г.) написал наш барабанщик, что у него температура 38,6 и что он вообще помирает. Температура у него не сбивалась. Затем он же прислал фотографию, где сидят медики у него дома и берут тест на «корону». И все. Мы начали ждать.

У меня состояние было очень странным: температура скакала сама — то поднималась до 38, то опускалась до 37; нос был заложен — я вообще не чувствовал запахов; была слабость. Ну, как при обычной простуде.

В субботу (28 марта) барабанщик написал, что его тест оказался положительным. Мы в этот момент с соседями сидели на кухне. Мы снимаем квартиру втроем с моими друзьями: Леша — тоже музыкант-саксофонист, а Нарек — мой друг с детства. В тот момент еще с нами оказалась моя девушка. И она осталась с нами «в заточении», чтобы не возвращаться в общежитие.

В тот момент мы решили сразу же вызвать скорую, потому что я до этого напрямую контактировал с зараженным. Скорая не особенно хотела выезжать: пока я не сказал все данные нашего барабанщика и не повторил, что я напрямую с ним контактировал, а они его не пробили по базе. Только тогда они уже перезвонили и приехали.

Приехал парень-инфекционист, зашел на кухню, посмотрел на нас, спросил: «Вас что, четверо?». И сказал, что это часа на два минимум.

Остальные часы бедолага заполнял кучу бумажек, звонил в диспетчерскую, запрашивал информацию на остальных ребят, заполнял анкеты на них. Сначала он все заполнял от руки, потом звонил какой-то медлительной старушке и надиктовывал ей заново все, что написал. Повторял по несколько раз. И очень сильно ругался.

И все эти два часа он сидел в спецодежде: у него постоянно запотевала маска, он уже говорил в нос. Нам было его жалко, но мы никак не могли облегчить его страдания. Мы даже воды ему не могли предложить.

Все эти пять дней (пока мы ждали анализы) были мучительными. Все сидели и переживали. Физически мне было плохо, ментально — тоже. Когда у нас взяли тесты, лично я вообще перестал мониторить новости про коронавирус, потому что и так эта новость уже в твоей квартире по сути побывала, так ты еще и продолжаешь панику внутри себя подогревать.

День 1-й. Диагноз

Прошло четыре дня с того момента, как нам сделали тест. Мы с ребятами уже начинали лезть на стену, потому что сложно в принципе быть замурованным в четырех стенах. На тот момент я из-за болезни в принципе был уже почти неделю дома безвылазно.

Мы готовили еду. Ели еду. Смотрели фильмы. Я, например, очень захотел пересмотреть почему-то «Том и Джерри». Каждый день сейчас по паре серий смотрю.

1 апреля — это был как раз четвертый день с того момента, как взяли анализы, — к нам приходит тетка. Из скорой. Приходит и говорит, что надо взять анализы повторно. У нас шок: мы ждали, что сейчас кто-то придет и скажет про результаты. А в итоге — еще раз сдавайте мазки. Мы такие: «А где наши результаты прошлые?»

Она позвонила в диспетчерскую на скорой, и там девушка сказала, что нет результатов и вообще ничего нет. Мы переглянулись, начали хаять всю систему, как обычно, везде бардак. Короче, по классике.

Часов в 11 вечера раздался звонок в дверь. Открываем, а там уже две тетки. И одна из них — та, которая у нас была. И она такая: «Ну все, мы пришли за вами!» И на меня указывает. И выясняется, что у меня положительный тест на коронавирус, а по ребятам — никакой информации.

А мне дали бумагу — согласие, что я прохожу лечение в амбулаторных условиях, дома, что я должен соблюдать режим изоляции и что я уведомлен «о положительном результате амбулаторного исследования моей пробы на новую коронавирусную инфекцию и постановке диагноза — заболевание, вызванное новой коронавирусной инфекцией (COVID-19)». В общем, это мой приговор на сейчас.

Мне дали эту бумажку, ушли. А ребята сидят и не понимают: а что с ними? На наши вопросы медики ответить не смогли. Все говорили разное.

Когда мне поставили диагноз, я и выложил «сториз», где медик в спецкостюме, а я рядом стою. И мне начали писать десятки разных людей. Утром мой телефон просто разрывался от сообщений и звонков. Писали даже те, кто со мной один раз, может, в жизни даже виделся. Все поддерживали.

День 2-й

И тут началась жесть. В этот день мне прямо с утра звонили просто все. Похоже, что все инстанции Москвы, какие есть, позвонили именно мне. Звонили из районной поликлиники, звонил участковый… Все задавали один и тот же вопрос: «Вы Маргарян Гагик Арменович? Скажите, пожалуйста, дату вашего рождения и ваш номер телефона. У вас коронавирус? Вы сидите дома? У вас еще трое человек там? Вы все сидите дома?» На все я отвечал: «Да».

Из Мосгорздрава звонила какая-то девушка. Мы с ней с час проболтали. Я ей пересказал просто весь свой маршрут с 22 марта, то есть со дня контакта с больным. Где я был, в каких заведениях, к кому заходил. 23-го я был у родителей. С 25-го я сидел дома.

Позвонил чувак из какого-то Телемедцентра. Снова выяснял данные, спрашивал, дома ли я и есть ли возможность у меня связываться по видео. Мне прислали какой-то логин и пароль от личного кабинета на этом сайте Телемедцентра. Сказали, что нужно там зарегистрироваться и что будут «чекать» (проверять. — Н. Г.) меня там каждый день по видеосвязи: что я дома и что со мной все хорошо. Просили мерить температуру каждый день и докладывать им об этом по видеосвязи.

Дважды звонил участковый. Снова спрашивал, дома ли мы. Еще раз предупреждал, что нельзя выходить. Потом звонили уже из полиции районной. Напоминали мне, что я должен сидеть дома. Звонки. Звонки. Звонки.

День 3-й

Третий день, как я узнал, что у меня коронавирус. Каждый день звонят из поликлиники часов в 10 утра. Когда я сплю, когда все спят.

Ребята жили со мной больше недели после того, как я заболел, а у них отрицательный результат. Очень странно. Так, видимо, бывает. Попросил вчера у врача справку о том, что я болею коронавирусом, чтобы попробовать в своем банке взять кредитные каникулы. Она сказала: «Хорошо, завтра принесут».

Сегодня пришла тетка. У нее с собой вообще ничего не было: какой-то пакет целлофановый с пробирками. Она просто взяла у меня ТРЕТИЙ мазок. Я ей сказал, что у меня уже брали мазок: должны взять повторный анализ на 10-й день (это 7 апреля должно быть). Она позвонила уточнить в поликлинику. Выяснилось, что действительно ошиблись. Но мазок взяли. Мне жалко что ли?

Спросил про справку. Тетка сказала, что о справке информацию, видимо, не передали. 7-го принесут. А у меня взнос по кредиту 4 апреля крайний срок. Из-за того, что они не выдали мне справку, я не смог обратиться в банк и получить отсрочку.

Мы заказываем настолки. Вот сегодня пришла «Эволюция». Еще в «Колонизаторов» играем и в «Уно». «Уно», правда, уже подзадолбало. Мне до сих пор каждый день пишут знакомые. Описывают синдромы. У большинства какая-то легкая форма, даже без кашля. Я какой-то консультант уже по коронавирусу. Спрашивают, вызывать ли скорую.

Это очень утомляет.

Многие спрашивают, как все-таки сделать так, чтобы скорая точно бы выехала. Мне одна врач сказала, что выезжать обязаны, но сами фельдшеры, по ее словам, просто боятся выезжать. Ну и у меня самого то же самое было.

Мне вот стало интересно, болею ли я коронавирусом скорее из-за того, что я узнал, что в моем окружении появился заболевший. Я уже много раз пожалел об этом вызове: у меня целое постановление, что я не могу никуда выходить, телефон разрывается от звонков. Это очень усложняет жизнь и демотивирует. Но с точки зрения порядочного гражданина я поступил правильно.

День 4-й

Вчера официально был последний день изоляции Лехи. Теперь он сможет хотя бы 200 метров до магазина ходить. У нас квартира хоть и большая, но бегать с трекером по ней вряд ли получится.

Каждое утро мы делаем растяжку. Да, три усатых мужика тянутся на шпагат! А что, девчонкам одним можно только что ли? Вообще всем в условиях домашней изоляции нужно какой-то активностью заниматься, чтобы жиром не заплыть и с ума не сойти. Я представляю, что через месяц люди выходят на улицу и не могут даже километр пройти пешком, потому что у них отказывают ноги из-за отсутствия нагрузки.

Очень переживают мои родители. Им тоже сделали тест на «корону» после того, как я сообщил врачам, что контактировал с ними. Они каждое утро меня мониторят так же, как врачи. Спрашивают, не стало ли мне хуже. Но мне, к счастью, с каждым днем только лучше становится.

Хочется уже поскорее «откинуться». По идее, 11 апреля, если я вылечусь, я смогу выйти на свободу. Хотя бы просто воздухом подышать. Потому что это невозможно. Почти 20 дней дома. Это сложно. Вот такой движ-Париж.

День 5-й

Сегодня дважды звонили из поликлиники. Узнавали, как у меня дела. Когда позвонили в третий раз, я хотел уже немного начать ругаться.

В третий раз мне предложили лечение. Сказали, что утвердили какие-то препараты для лечения коронавируса. Предложили мне их завтра привезти бесплатно. Препарат называется гидроксихлорохин. Это препарат для лечения малярии. Я сейчас про него почитал. Там куча побочек. Какой-то очень «жесткий» препарат.

И еще препарат калетра. Он для лечения ВИЧ-инфекций. Тоже довольно токсичный. Я попросил время до завтра подумать. Скорее всего, откажусь.

Вроде я иду на поправку и не очень хотел бы сейчас себя пичкать какой-то химией.

Мне кажется, что, с одной стороны, это хороший сигнал: вроде есть хорошие препараты. Но, с другой, доказана ли их эффективность? Хотим на днях с ребятами сделать музыкальное видео с самоизолировавшейся группой. Но непонятно, когда запишем.

День 6-й

Довольно продуктивный день, особенно по сравнению с предыдущими. Пожалуй, это первый день, когда ушла слабость. Я наконец-то почистил хард на компе, упорядочил все и структурировал. Осталось еще почистить жесткий диск. Там три терабайта… Отказался от лечения.

У меня стали появляться какие-то деструктивные мысли. Типа зачем вообще это все, если вирус в принципе невозможно остановить. И мой опыт, что вокруг очень многие болеют. И очень у многих это, скорее всего, «корона». Но многие просто «не палятся» и сидят дома, сами лечатся.

Если этот вирус все равно будет распространяться по всему миру, даже если мы сведем число заболевших к минимуму, тогда смысл всех этих драконовских мер? Что ты сидишь дома, теряешь работу, бизнес, то, что нажили тяжелым трудом. Очень грустно. Но, видимо, есть во Вселенной баланс, потому что мне внезапно прилетели два предложения по работе, которые я принял.

День 7-й

Сегодня приходили брать третий тест у ребят. Почему-то моей фамилии в ее обходном листе не было. Хотя как бы я болею, алло, я тут. В итоге взяла у меня тоже, но это уже мой четвертый тест. Никаких других сведений о прошлых тестах нет. Надеемся, они были отрицательные.

Заметил, что многие почему-то боятся произносить слово «коронавирус». Даже врачи. Даже когда сегодня звонили по телефону из некоей службы «Социального мониторинга», то сказали, завтра привезут какой-то гаджет с приложением для отслеживания меня, так как я заразился «новой инфекцией». Ни слова про коронавирус. Сказали, что я давал согласие на лечение дома и что буду регистрироваться в приложении «Социальный мониторинг».

Я этого всего не помню, так как в бумажках, которые остались у меня, этого нет. А в бумажках, которые остались в единичном экземпляре у них, мы даже не успели ничего прочесть. Насчет гаджета мы все надеемся, что это будет 11-й айфон.

День 8-й

Часов в восемь вечера привезли это устройство. Девочка-волонтер какая-то позвонила в дверь и оставила у двери в пакете телефон Huawei Y5. Похоже, новый. Хотя заляпан экран.

Включил. Сразу высветилось приложение «Социальный мониторинг». Тут есть памятка, что делать с телефоном. Написано, что затем телефон и сим-карту надо будет вернуть обратно. Тут есть договор еще, где написано, что изолирован до момента, пока меня не решит отпустить мой лечащий врач.

Кроме этого приложения в телефоне больше ничего нет. Я не могу ни выйти из него, ничего.

Суть телефона в том, что каждый раз, когда мне будет приходить push-уведомление, я тут же должен буду делать селфи в этом приложении и отправлять его. Как часто оно будет приходить — неизвестно. В инструкции об этом ни слова.

12 ночи. Телефон перестал работать и завис. Что теперь с ним делать — непонятно.

День 9-й

Позвонил с утра в центр приложения «Социальный мониторинг». Оператор направил меня на специалиста, тот просто узнал мои ФИО и номер телефона. И сказал, что будут разбираться. Я так понял, что это какая-то не одиночная моя проблема, а многие телефоны у них с этим приложением перестали запускаться.

Доделали музыкальное видео с группой «Джинн». Часов в восемь вечера приложение наконец-то заработало.