Мир не станет прежним. И это закон бытия. Он меняется каждый день. Иногда медленно, даже незаметно. Иногда стремительно. А мы, опасаясь не найти себя в нем, новом, стремимся снизить скорость изменений. Мы боимся жить, вместо того чтобы повернуться к неизведанному грядущему. Мы и не живем: в поисках своего отражения в других теряем себя. Маски и образы, роли и сценарии — вот наш удел.

Сформированные культурой, традицией, памятью, наши лики все чаще смиряются перед высокими образцами, и мы делаем все, чтобы нравиться друг другу своей одинаковостью — смелость не нравится, становится дурным тоном и отторгается. Пройдя через свою школу — жизнь, мы теряем мужество, перестаем слышать свое «Я», становимся слепыми. Живя в мифе о самих себе, как будто превращаемся в собственную модель — двойника, за которым прячемся мы, настоящие, со своими страхами и переживаниями, талантами и стремлениями.

Мир, живущий в капиталистической модели и базирующийся на идее Адама Смита об экономическом росте, перестает существовать. Вместе с собой он забирает все привычное нашему взору: постоянство учебы и труда, регулярность и последовательность действий, понятную иерархию, ценность места, дома, вещей.

Уходит долженствование, продиктованное общественными стереотипами. А главное, перед лицом сегодняшнего дня многие установки прошлого перестают быть значимыми, обнуляются. Обнуляются наши знания, опыт, заслуги. Нужно заново находить себя и свое место в новом, кажущемся чуждым, а на самом деле неизведанном мире.

Уважаемый читатель! Прошу простить меня за кажущуюся натянутость замеченных изменений, о которых пойдет речь, — в основном они касаются образовательной системы и школы. С одной стороны, это доказывает, что я выполняю правила самоизоляции: мои контакты сократились до родственных, и, к счастью или сожалению, меня окружают в основном педагоги. С другой — одержимые попытки образования как института во что бы то ни стало остаться «на плаву», тотально удерживая всеобщее внимание — от детей и родителей до бабушек и дедушек, красноречиво свидетельствует о том, насколько прошлому сложно в настоящем и как отчаянно невозможно ему найти свое место будущем.

Измерение первое: среда

Рядом с работой ГУМ. Место, где приятно просто погулять. Атмосфера купеческой Москвы конца XIX века в архитектуре, настроении, музыке, стиле. Даже запахи приглашают зеваку зайти в гости в роскошный бутик. Ан нет.

А собственники торговых компаний ломают голову в предсказаниях, вернутся ли покупатели после пандемии, или привычка покупать что-нибудь ушла в небытие.

Вопрос не в покупках — нынешние обстоятельства отрывают человека от культурного пространства, вынужденно или нет отодвигают его связь с ранее привычным местом на периферию запросов, оставляя в центре витальный фактор. Как следствие, люди начинают вести себя по-другому. И если от советского и перестроечного стиля мы уходили постепенно, то слом современного социального поведения под воздействием эпидемического и экономического кризисов проходит стремительно. Завязываются узлы, которые макияж не исправит, напротив, его придется смыть, чтобы разобраться. Точно известно одно: в нынешней ситуации уже недостаточно быть успешной моделью самого себя и просто казаться — снова востребовано действительное «Я» с уникальным взглядом и возможностями. Бренды перестают быть инструментом приобщения к той или иной социальной группе, они уступают место другим способам общественной идентификации. Пока же мы видим, что центр и Красная площадь опустели.

Равно как и самая престижная школа, утрачивая образ счастья, к которому она ведет детей, перестает быть актуальной. Что же важно? «Мне нужно создать самую лучшую школу в России!» — сказал учредитель, пожалуй, самого передового частного образовательного проекта в нашей стране.

Логичный ответ отца троих детей. Согласятся ли последние с тезисом о счастье их отца — покажет время.

Сегодня родители, два взрослых человека, сидящих в изоляции в квартире, в чате перед компьютером пытаются воссоздать рабочий процесс, правила игры привычного им ежедневного занятия. Но чат создан не ими, и они не могут его модерировать. А инициативный ученик пишет: «Надежда Юрьевна, для входа в чат (читай, класс) перейдите по ссылке». Это вызов взрослым: общаться в аудитории куда легче, чем стримить в пустой экран. К онлайн-режиму нужны еще сценарии и постановка, иначе просто выключат. Но, несмотря на то что у учителей и детей единства места уже нет — все вышли за пределы класса, — время еще одно. Одно оно еще удерживает нас в пространстве прошлого, не пуская в новую среду, в будущее.

Измерение второе: люди

Сейчас тревога людей во многом связана с изменением пространства коммуникации. Вот распространенный пост: «Закрыли школы на три недели, а почему детей не закрыли в них?» За сатирой скрывается неподдельный страх оказаться один на один с близкими людьми, ведь раньше редкие встречи и значительные расстояния усиливали иллюзию близости.

Сети пестрят заголовками «В Китае после отмены карантина трехмесячные очереди на развод». Семья как общепринятая ценность, «необычный архетип исчезающего идеала», инерционная модель базового социального института оказывается не столь уж необходимой. Мне такому, каким я кажусь, она, может, и нужна, а такому, какой я есть, оказывается невыносима. Ценность семьи как предназначения познается далеко не каждым. Тут надо серьезно потрудиться.

Опустевший офис, в опенспейс на 400 человек от силы наберется 25. 25 самых стойких сотрудников, одинаковых в привычных черно-белых тонах корпоративного стиля. Но в пестроте медицинских масок угадывается стремление к индивидуальности даже тех, кто за высокую плату кидает на алтарь моды и пресловутой эффективности все, что может определить самость каждого из нас. Вынужденный онлайн добивает корпоративный протокол: переговоры в Skype, совещания в Zoom. На экране нет заданной рассадки. В Zoom нет генералов, слово берет тот, кто говорит четче, громче и увереннее.

Уже глубоко за полночь. Пытающийся переложить классическую технологию в новую оболочку ответственный преподаватель школы или вуза, еще не переодевшись после ряда видеоконференций (экранный образ не может отличаться от общепринятого — рабочего), не понимает, почему цифровые технологии заставляют его работать больше? Почему один онлайн-час превращается как минимум в полтора, а уверенности в результате становится все меньше? Пусть не умением — временем, проведенным перед компьютером, он продолжает доказывать, кто главный в горизонтальном мире без иерархии.

Измерение третье: изменения и

На вопрос журналиста «Что вы порекомендуете детям делать во время карантина?» отвечаю:

«Во-первых, не стараться играть в игру взрослых — не нести школу домой. Образовательная система, учителя, родители вне школьных стен встретились со своей несостоятельностью. Но по инерции заставляют детей из дома, в Сети повторять то, что сами делали раньше в школе и институте, механически калькируя работу в классе. Стремление зафиксировать свою нужность притупляет сознание:

Во-вторых, рекомендую детям пообщаться с взрослыми. У нас есть уникальный шанс сблизить наши позиции. Не запрещать, а услышать, почему наши дети просят в качестве самого желанного подарка на день рождения виртуального игрока для прохождения на следующий уровень игры, а не плюшевого мишку, мяч или даже машинку. Почему сообщество «ВКонтакте» им заменило двор и почему на их футболках лица неизвестных нам блогеров. Это все не наше, но это не значит, что оно плохое или неправильное. Ну и наконец, в-третьих. Как и всем, желаю детям встретиться с самими собой».

Корреспондент: «Ну простите, это все философия. Они же дети»…

Я убежден, что каждый кризис — это возможность сделать шаг навстречу новому. Не только и не столько с технологической точки зрения. И уж тем более не с точки зрения объема или качества «бантиков», окружающих нас, ведь от того, что у каждого из нас в кармане смартфон, жизнь не меняется — нам становится удобнее, но это не меняет сути. В основе изменения жизни во всех ее проявлениях лежит возможность посмотреть на мир другими глазами, по-другому увидеть уходящее старое или, напротив, пришедшее новое. Честно сказать себе, насколько ты счастлив, определив счастье как «ощущение своего содействия обществу» и поняв, где именно ты можешь его найти: на работе, дома, на отдыхе. Не вчера или завтра, а здесь и сейчас, в ощущении ценности твоего бытия, твоей человеческой красоты

Путь на работу сократился. И дело совсем не в расстоянии. Тех, кто продолжает регулярно приезжать в место под названием «Работа», все меньше. Но что нас там удерживает, ищущих в месте, а не в себе, ответ на вопрос «зачем ты здесь?».

Поход в магазин, вынос мусора и прогулка с собакой становится привилегией. То, что раньше, как мы считали, отнимало время, сегодня разнообразит карантинное существование. Но мы живы, мы живем, а не существуем. И сегодняшний день нельзя проживать на черновик, как бы ни вынуждали нас к этому обстоятельства. Они, будто сговорившись с природой, разобщают нас: во всем мире закрыты границы, суверенными стали регионы и города, улицы и дома. Но до сих пор человечество выживало только благодаря объединению. И если раньше, как нам кажется, основным ресурсом кооперации были явления вполне реальные — научно-технические и экономические, сегодня нам стоит принять, что не только то, что видишь и можешь пощупать руками, является значимой реальностью человеческого бытия. Но и то, что можешь только вообразить и прочувствовать. И от того, будет ли эта реальность «ловушкой "обратной перспективы"» или прогрессивным объединяющим мифом, зависит наше будущее.