Издалека, из-за гор и лесов, из густой непроглядной тьмы, доносится до нас тихий звук далеких клавиш. Там, в самом сердце ночи, взнесенный на темное облако, за роялем сидит седой человек с косичкой. Крышка рояля отражает Луну. Полукругом стоит хор в черных одеяниях, в распущенных волосах поет ветер, раскрытые на пюпитрах ноты светятся зеленым фосфорическим огнем. Музыка взлетает, гитара завивается в оранжевые кольца, гитарист Джеффри Уайтхорн смеется в глаза демонам и совам, а Дон Сноу резким движением пальцев срывает живую воду с клавиатуры органа и гонит ее вниз, в родную Магию, в дальнюю Эфирию, в тихо спящий человеческий мир…
Это Procol Harum на вершине горы Блоксберг начинают свой концерт в Вальпургиеву ночь.
Они играют Repent Walpurgis, посвященную английской монахине восьмого века Вальпургии, или Вальбурге — вещь о покаянии и освобождении, вознесении и свободе, тяготении и обретении. Мир тает, как свеча, в семь с половиной минут этого страстного покаяния. Фортепьяно Брукера раскладывает звезды по небосводу. Орган катит волны, как море. Ударные бросают во тьму пригоршни мелкой гальки. Гитары взмывают ввысь, как алконосты и фениксы. Плоть исчезает, о ней напоминают только слипшиеся от пота волосы на лбу у барабанщика Марка Бржежицки.
Музыка Procol Harum тяготится землей. A Whiter Shade of Pale клубится туманом над осенними полями. Pandora´s Box таит в себе тайну, которая никогда не будет разгадана. Эта группа ближе всех подошла к тому, что называется вечностью. Тут, в этой цельной, слитной, мистической и возвышенной вещи они встречаются лицом к лицу с монахиней в чёрном одеянии, бредущей по пустынным дорогам английского и германского Средневековья, и страстным, истовым порывом звука переносят ее веру сюда, к нам, в век смартфонов и карантина.
В ранних исполнениях конца шестидесятых годов органист Мэттью Фишер во время исполнения этой вещи садился за орган в чёрном монашеском одеянии. Это не был хипповый карнавал или игра с переодеванием для публики — с лицом, скрытым капюшоном, он отгораживался от всех и всего и уходил в свои бело-чёрные клавиши, как в молитву. Эта вещь и есть молитва. Когда вещь заканчивалась, он, не делая ни одного лишнего движения, отрешенный и потерянный, вставал и покидал сцену с опущенной под капюшоном головой. И гитаристы, не произнося ни слова, ставили гитары к усилителям и тоже уходили. Потому что в этой вещи все они и все мы исчерпываем свои силы и души в молитве и сказать или сыграть больше нечего.
Если Господь не понимает и не слышит этого — тогда лучше молчать.
Procol Harum играют Repent Walpurgis много лет. Сочинил ее Мэттью Фишер. Он же подсказал Гэри Брукеру место из прелюдии No 1 в C мажор из 48 прелюдий Баха, которое тот использовал и развил в своём фортепьянном движении в середине вещи. Гэри Брукер, тот самый человек в красном пиджаке и с косичкой, которого вы сейчас увидите, пронес эту вещь через десятилетия. Эта музыка сплеталась со временем и менялась, поднимаясь все выше и выше. Знатоки скажут, что многое зависит от органистов — есть исполнения с Крисом Коппингом, потом за орган сел, вернувшись в группу, Мэттью Фишер, потом Дон Сноу — но дело не в этом. Время ничего не отнимало у этой вещи, а только прибавляло. От жесткого звука первого рок-исполнения Гэри Брукер поднялся к той невыразимой и почти невыносимой в своей красоте полифонии, когда гитара и клавиши сливаются с ангельским хором и небесным оркестром. В каждом исполнении — от 1968 года до сего дня — было и есть все поднимающееся, все возвышающееся небо.
