За минувшие сутки в России прибавилось 700 заболевших COVID. C такими же темами в США эпидемия развивалась две с половиной недели назад: 12 марта там было 1,7 тысячи подтвержденных случаев заражения, 13 марта — 2,2 тысячи. Спустя две с половиной недели число заболевших в США стремительно приближается к двумстам тысячам человек.

Тем временем в Петербурге, где пять крупных больниц были перепрофилированы для приема инфекционных больных и тут же забиты под завязку пациентами с простудой в легкой форме, 1 апреля появилась информация, что три обычных стационара, куда больных с вирусом вроде бы не доставляли, пришлось закрыть: там, по данным «Новой», заболели короновирусной пневмонией пациенты в общих палатах.

Ровно два месяца назад российские власти объявили об отмене Инвестиционного форума в Сочи и Петербургского экономического форума из-за эпидемии коронавируса. Это значит, что тогда уже понимали, что и нам заразы не избежать. Видимо, как-то к ней начали готовиться?

Защитить

— Готовность к эпидемии — это в первую очередь защита врачей, — говорит член координационного совета Ассоциации клиник Санкт-Петербурга, главврач частной скорой помощи Лев Авербах. — Конечно, медиков можно заставить помогать больным в любых условиях. Но когда врачи заболеют, помогать станет просто некому. Средства защиты врачей должны быть обеспечены в неограниченном количестве, безотказно, с возможностью безопасной утилизации. Этим надо было заняться, когда только стало известно о вирусе. Теперь врачи просто не защищены. Защитные костюмы в некоторых больницах есть, но такие, в которых работать врачу тяжело. Должны быть в неограниченном количестве для всех медиков специальные комбинезоны из водоотталкивающей ткани, очки, респиратор хорошего класса, перчатки, которые закрывают рукава, и бахилы.

Соцсети заполнены видеороликами и рассказами врачей о том, до какой степени они не защищены от инфекции. Максимум что они могут получить, это обычная одноразовая маска.

— Обычная одноразовая маска врача ни от чего не защищает, — подтверждает уже много раз сказанное инфекционистами Лев Авербах. — Она только поможет врачу, если он сам болен, не заразить пациента.

От заражения предохраняют респираторы с определенной степенью защиты, маркировка FFP2 и FFP3.

Официальных данных о том, как медики оснащены средствами индивидуальной защиты (СИЗ), в открытом доступе нет. В Петербурге такая информация аккумулируется на сайте Медицинского информационно-аналитического центра. Но доступ к ней есть только у зарегистрированных специалистов. Как будто пациентам и незачем знать, насколько защищены медики.

В Петербурге уже есть заболевшие COVID в обычных стационарах, не перепрофилированных под инфекционные. О такой ситуации в больнице №20 сообщает сайт «Доктор Питер». В двух переоборудованных больницах, Введенской и Святого Георгия, вирус нашли у больных в обычных палатах, все время до получения результатов тестов эти люди контактировали с медперсоналом.

— Нам выдали стандартные одноразовые маски в достаточном количестве, — говорит Александр, врач скорой помощи. — Они не стопроцентно эффективны, но кое от чего защищают. Респираторов нет. Одноразовые перчатки и раньше были, потому что фельдшеры все манипуляции проводят в них. Из старых запасов есть дезинфицирующие жидкости, но они заканчиваются. Их заказали, но когда получим — неизвестно. Есть проблема с халатами. Когда бригады выезжают по вызовам к пациентам с симптомами ОРВИ, мы берем одноразовые халаты и шапочки из так называемых акушерских наборов. Полной защиты они тоже не дают.

Вторые в очереди на заражение — сотрудники приемного покоя любой больницы. Тут, по наблюдениям Александра, дела обстоят скверно. Из защитных средств — только маски, но сами врачи находят способ избежать заражения.

— Во многих приемных покоях есть боксы, это еще с советских времен было обязательным условием при строительстве больницы, — объясняет Александр. — До эпидемии ими практически не пользовались, но сейчас больницы стараются всех пациентов у нас принимать через боксы. Мы привозим больного, с улицы открывается дверь в изолированный бокс, с другой стороны заходят врачи.

Еще одна проблема касается медиков, которые до недавнего времени имели льготы на проезд в общественном транспорте. С началом всеобщей самоизоляции город льготы отменил. Теперь медикам надо добираться на работу за деньги. Комитет по здравоохранению собрал у главврачей заявки на бесплатные проездные, а потом сообщил, что город может обеспечить ими не больше 500 человек. В одном только НИИ Скорой помощи в проездных нуждается больше народу.

Китайские маски для китайского вируса

Стандартные одноразовые маски, о которых говорит врач скорой, появились у его коллег совсем недавно. Комитет по здравоохранению Петербурга 22 марта разослал всем главврачам сообщение: на днях прибывает борт с одноразовыми масками, полмиллиона штук. Там будут несертифицированные трехслойные по 35 рублей 7 копеек и сертифицированные четырехслойные по 27 рублей 94 копейки за штуку. Цены, добавляет комитет, согласованы с Минпромторгом. Главврачи должны были ответить, готовы ли они покупать такой продукт по таким ценам. И 29 марта, по информации «Новой», эти маски были распределены по клиникам.

На сайте Минпромторга есть информация о закупке крупных партий защитных масок «в рамках реализации Национального плана по предупреждению завоза и распространения новой коронавирусной инфекции».

Кроме того, на сайте ведомства четко сказано, что маски без сертификатов куплены не для медучреждений. Их предполагали направлять «волонтерским движениям, которые занимаются доставкой продуктов нашим пожилым гражданам, в ряд федеральных органов (в том числе в ФТС, МВД России)».

В Минпромторге «Новой» объяснили ценообразование: закупочная цена при поставках масок из Китая «на текущий момент будет составлять порядка 35 рублей с учетом НДС».

На сайте госзакупок можно найти данные о расценках, по которым медучреждения приобретали тот же продукт совсем недавно. В декабре 2019 года Городской онкологический диспансер покупал одноразовые маски из нетканого материала по 1 рублю 63 копейки, маски трехслойные на завязках — по 3 рубля 25 копеек, маски «анатомические с эффектом антизапотевания очков» и с фиксаторами — по 13 рублей 75 копеек и респираторы «в форме утиного клюва с клапаном» по 22 рубля 65 копеек.

В ответ за запрос «Новой» Минпромторг сообщил, что в России «медицинские одноразовые маски производят около 20 предприятий, всего в сутки в среднем производится 1,6 млн масок» из марли и «различных материалов». К середине апреля производство обещают нарастить до двух миллионов штук в сутки.

Кроме того, действительно «заключен контракт по закупке и доставке из Китайской Народной Республики трехслойных медицинских масок, первая партия уже разошлась по «заинтересованным организациям».

На этом фоне утром 1 апреля стало известно, что Россия отправила самолет с гуманитарной помощью, в частности — с пресловутыми масками, в Соединенные Штаты Америки.

Научить, оснастить

Задачей номер два при подготовке к эпидемии, продолжает Лев Авербах, должно было стать обучение медиков.

— Когда дело дойдет до серьезной эпидемии, врачи поделятся на тех, кто умеет «крутить ручку» аппарата ИВЛ, и на всех остальных, — говорит доктор. — Из врачей, практикующих сегодня в Петербурге, 90 процентов работать с ИВЛ не умеют. Если врач не умеет использовать аппарат, кто будет отвечать за его действия?

Петербургский комитет по здравоохранению 24 марта сообщил «Новой», что в общей сложности в городе есть 1898 аппаратов ИВЛ.

— Это число включает все аппараты — старые, сломанные, не работающие, — объясняет Лев Авербах. — А из тех, что работают, большая часть занята: к ним подключены пациенты. Именно поэтому главврачей призвали не принимать новых больных на плановые операции. Теперь постепенно аппараты освободятся.

Освободиться-то они могут. Но больных с возможным COVID госпитализируют в 5 больниц, а не во все те, где есть 1898 аппаратов.

Сколько в городе мобильных аппаратов — неизвестно. Как будет организована логистика, как обеспечат искусственной вентиляцией легких всех, кому она понадобится в пик эпидемии, неясно. И уж точно невозможно освободить все больницы в городе от обычных пациентов, чтобы заполнять инфицированными. Как в одной реанимации Мариинской, например, больницы, где в палате стоит больше 10 кроватей, изолировать «коронавирусных» от остальных, непостижимо. В пресс-службе комитета по здравоохранению «Новой» нам сообщили, что ответы на эти вопросы, безусловно, уже имеются, но их «будут готовить» и дадут «в установленный законом срок». Для СМИ это неделя. В Италии с 24 марта по 1 апреля количество заболевших выросло на 42 тысячи человек. У нас пока не те темпы, но вирус явно «ответит» раньше чиновников.

У России, повторим, была фора в две-три недели по сравнению с Европой и США. Коронавирус к нам опаздывал. За эти две-три недели можно было насмотреться, что происходит в пострадавших странах. И уж точно не ждать, что Россия останется «тихой гаванью».

Разместить

С тремя перечисленными проблемами связана четвертая: в пик эпидемии может не хватить не только техники, но и элементарно коек в пяти перепрофилированных больницах.

— Нельзя аппарат ИВЛ поставить в коридоре, — замечает Лев Авербах. — Он требует бесперебойной подачи электричества, кислорода, постоянного обслуживания и так далее. Плюс нужен квалифицированный персонал.

По информации «Новой», первым решением горздрава в Петербурге было — выделить в обычных больницах по десятку-другому коек под внебольничные пневмонии (случаи, когда высок риск выявления нового коронавируса). Выбрали три стационара-тысячника — Александровскую больницу, Елизаветинскую и № 26, в каждой — по 30 коек. Итого девяносто на весь город. Но тут обнаружилось, что планировка этих больниц не позволяет надежно изолировать инфекционные боксы даже для такого количества больных. При этом все три считаются больницами скорой помощи, на них приходится больше половины всех экстренных госпитализаций в 5-миллионном городе. Создание там инфекционных палат во время эпидемии — безумие. От идеи отказались.

Вторым шагом комитета по здравоохранению стали «карантинные» госпитализации всех подряд. Вместо того чтобы людей с легкими симптомами или просто «контактных» изолировать в пансионате (как это стали делать теперь), их везли в две инфекционные больницы — Боткинскую и Филатовскую (детскую) и размещали по одному в двухместных боксах. Очень скоро оба стационара оказались забиты под завязку, там не осталось места для «тяжелых» больных с COVID, если такие начнут появляться.

Тогда город выделил под возможные инфекции еще две больницы, Святого Георгия и Введенскую. И за два дня их забили людьми с нетяжелыми пневмониями и ОРВИ. В комитете по здравоохранению «Новой» объясняли, что оба стационара заполнены. Пришлось добавить горбольницу № 2 и часть Госпиталя для ветеранов войн. Туда повезли пациентов с пневмониями любой природы. Таким образом, в 5-миллионном Петербурге создалась ситуация, когда больных со всеми остальными инфекциями — любыми — госпитализировать просто некуда.

А в среду, 1 апреля, появилась информация о том, что еще в двух петербургских больницах, Александровской и Покровской, прежде на вирус не ориентированных, COVID диагностирован у пациентов, которые контактировали с медиками, с соседями по палатам, а перед этим еще долго сидели в приемных покоях. Это может означать, что больницы фактически превратились в рассадники вируса. В комитете по здравоохранению не захотели подтвердить то, что касается коронавируса, а лишь лаконично ответили, что «больницы закрыты для приема пациентов».

В США разворачивают мобильные госпитали. В России, считает Лев Авербах, тоже давно пора начинать.

— Военные умеют это делать за считанные часы. Но сейчас нужны такие палатки не для раненых, а для инфекционных больных. Для этого палаточные городки делятся на специальные части, разрабатывается логистика — как пациенты поступают, где находятся «тяжелые», где — средние, где выписываются, откуда подается кислород, откуда — электричество, где отдыхают врачи, где утилизируются отходы. Это целый городок. Но и такие городки на 500 мест недели за две можно было развернуть где-нибудь в промзонах, обеспечить туда подъезды и подвод электричества, полевые кухни, что угодно. Эти две недели у нас были. Было даже два месяца. Сколько теперь осталось — неизвестно.