Вот два громких события в российских медиа: с поста руководителя Роскомнадзора был освобожден скандально известный Александр Жаров, а новым главным редактором «Ведомостей» назначен малоизвестный Андрей Шмаров. Тенденцию тут, на первый взгляд, уловить трудно, не считая разве что некоторой рифмы фамилий. Но более пристальное знакомство с биографиями героев подсказывает, что вектор развития российских медиа вполне определен.

Жаров до последнего времени был одним из самых публичных и ненавидимых российских чиновников.

Пиком его карьеры стала многомесячная кампания против мессенджера Telegram, когда Жаров на какое-то время стал чуть ли не главным ньюсмейкером страны, ежедневно делая заявления насчет того, что детищу Павла Дурова осталось жить уже недолго. На пике кампании тогда было заблокировано больше десяти миллионов IP-адресов, а в Москве прошло несколько крупных уличных митингов за свободу интернета. Telegram в итоге оказался Жарову не по зубам, и в последние месяцы о главцензоре было слышно гораздо реже — множество других вопиющих информационных поводов заслонили его антиобщественную деятельность. Последние подвиги Роскомнадзора связаны с регулярным выписыванием штрафов американским IT-компаниям, которые отказываются выполнять российское законодательство о «локализации данных», то есть передаче их ФСБ. В итоге Жаров бесславно закончил свою карьеру в правительстве, но как ценный кадр — по кремлевской традиции — ушел на руководящую должность в «Газпром-Медиа».

Несколько лет назад трудно было представить себе, что про Александра Жарова можно написать что-то хорошее, но все познается в сравнении. Он был чиновником, назначенным на свой пост еще на излете короткой эпохи Медведева, когда полуофициальный лозунг российского государства звучал как «Свобода лучше, чем несвобода», а губернаторы должны были отчитываться о проделанной работе в Twitter. У этой генерации российских начальников, кажется, еще существовали некоторые внутренние ограничения и представления о профессионализме. При Жарове в Роскомнадзоре наладили более-менее рабочие отношения со СМИ.

Да, по нынешним российским законам делать профессиональные медиа практически невозможно. Цензурные требования накладывают почти невыполнимые обязательства на редакции, которые должны следить, чтобы, например, по всем ссылкам на их сайте не было брани, мониторить постоянно обновляющиеся списки иностранных агентов и «организаций, запрещенных в России», а также нести ответственность за «распространение фейк-ньюс», что бы под этим ни понималось. Подчиненные Жарова, кажется, тоже догадывались, что так работать нельзя, и иногда предупреждали о «невыполнении требований российского законодательства», хотя таких обязанностей у них не было.

Когда «Новая газета» отправляла Жарову официальный запрос, допустимо ли в прессе печатать слово «мудило» («ведь явление есть, а слова нет»), он ответил с некоторой самоиронией, что «мудило» в Российской Федерации не под запретом, но лично он пользоваться таким словом не рекомендует, потому ищите, мол, синонимы.

И с пользователями интернета в Роскомнадзоре пытались разговаривать на понятном им языке, делали мемы и познавательные видео о пользе цензуры — многократно высмеянные, например, в Twitter. В общем, Жаров был, конечно, ужасен, но он не был аватаром абсолютного зла.

Теперь сравните Жарова со Шмаровым, который при новых владельцах стал главредом «Ведомостей» — крупнейшей национальной деловой газеты. Интернет знает про Шмарова две вещи: в далеком 1995 году он стал одним из сооснователей журнала «Эксперт». Однажды в эфире у Матвея Ганапольского рассказал, как правильно пить настойки, а еще поучаствовал в карьере блогера Лены Миро, скандалистки эпохи «Живого журнала». Иных профессиональных достижений за Шмаровым вроде бы не замечено. Еще у главреда «Ведомостей» есть Facebook, в котором он делится с миром следующими наблюдениями о жизни:

Это довольно типичное высказывание Андрея Шмарова, по уровню риторики он напоминает Арама Габрелянова, только без его коммерческой хватки. Можно предположить, что с планерок «Ведомостей» скоро (пока оставшихся журналистов не разгонят) во внешний мир утечет несколько монологов главреда в таком духе.

Кажется, в развитой диктатуре на руководящие позиции в СМИ приходят люди, единственная профессиональная черта которых — небрезгливость и готовность адаптироваться к условиям, поставленным собственниками.