Читая письма войны...

Передо мной письмо Лёли своему мужу Николаю — ​откуда-то с Урала куда-то на фронт, письмо сдержанное, тихое, нужное.

Это письмо очень усталого человека, читаешь его — ​и время останавливается, замирает, становится тягучим, давящим и холодным, как земля. Читая письма войны, ты не можешь думать больше ни о чем — ​брови сдвигаются, в голове становится пусто, гулко, пальцы бесконтрольно добираются до корней волос и впиваются в них, как при сильной головной боли. Нет больше уютного письменного стола, бойко тикающих часов, привычного запаха книг, есть только чувство тревоги и глубоко засевшая ноющая боль. Чернила на письме Лёли высохли, и мать зовет сына, и просит его на оборотной стороне листа написать отцу на фронт свою приписку.

Непростое это занятие писать пером и чернилами — ​прежде надобно очинить перышко, почистить его, как учили в школе. Мальчик усаживается, мама ласково ворчит, заставляет сидеть правильно, Витя аккуратно макает перо в чернильницу и перед его глазами тут же встает отец, любимый, красивый, в военной форме, настоящий герой, которого Витька не видел больше года. Соскучился. Отвык.

Парень — умница! И про сестрицу старшую, и про бабушку с больными глазами, и про мамку. Все коротко и ясно, можно сказать, по-военному доложил бате, и даже запятую после «здравствуй» не забыл. Витька, нахмурившись, попросил маму не читать его письмо. Сказал, что военная тайна. Лёля улыбнулась, усталыми руками сложила лист вчетверо и запечатала конверт. Завтра отнесет на почту.

А вот другое отдельное письмо этого замечательного мальчишки:

И уходили эти пронзительные и теплые письма туда, где был ад — ​на фронт, на передовую, — ​находили своего адресата, и читал их Николай, и было у него тепло на сердце, и думал он, что живы они и здоровы, что есть у них огурцы на зиму.

Подумать только, какой путь проделали эти письма. Всю войну Николай носил их при себе, куда-то ехал, шел, плыл, бил фашистов, победил, вернулся домой и письма эти сохранил. Не знаю, что уж там дальше было — ​жив ли тот мальчик Витя, наверное, нет, потому как письма эти находились совсем в другом доме, в другой семье, у замечательного человека, который сохранил их, а затем передал мне в музей. И теперь я, старший лейтенант запаса, внук двоих героических дедов, прошедших всю войну от первого и до последнего дня, несу эту очень важную для меня и почетную миссию — ​собирать, приводить в порядок и бережно хранить письма, которые, как и люди, воевали, выжили, победили на той страшной и незабываемой войне и вернулись домой.

Нельзя просто так взять и, отложив эти письма в сторону, пойти пить апельсиновый чай или говорить с кем-то по телефону. Они, как наркоз, отпускают медленно и больно, а та война — ​как болезнь, доставшаяся мне по наследству от моих дедов, от моих родителей, которые были детьми той войны.

Эти письма — ​прививка, маленький укол войны, но в самое сердце и на всю жизнь.

Вадим Вольфсон