Впрочем, самое страшное не в том, что они не могут себе купить необходимое. Как минимум половина обитателей российских СИЗО и колоний — это люди с глубоким иммунодефицитом: больные ВИЧ, туберкулезом и гепатитом. То есть с большой вирусной нагрузкой и очень слабыми легкими. И не нужно быть медиком, чтобы понимать:

На сайте ФСИН России никакой информации о предпринятых мерах предосторожности, планах по защите и возможному лечению контингента нет. В пресс-службе ФСИН «Новую» просят направить официальный запрос, ответ на который будет готовиться несколько дней… Не поднимает вопрос о заключенных пока и правительство. И конечно, COVID-19 еще не включен в правительственный список заболеваний, препятствующих содержанию под стражей.

Однако и до коронавируса на протяжении десятилетий российские заключенные испытывали и (продолжают испытывать) трудности с получением медицинской помощи в условиях СИЗО и колоний. Хотя тяжелая форма ВИЧ и туберкулеза и включена в правительственный список, людей с такими диагнозами все равно почему-то редко отпускают на волю. Постоянные перебои и нехватка терапии ВИЧ-инфицированным — лишь капля в море масштабной проблемы, заключающейся в том, что тюремная медицина находится в ведении не Минздрава, а ФСИНа, сотрудники которой, мягко говоря, не всегда считают заключенных за людей.

По прогнозам опрошенных «Новой» юристов и экспертов, занимающихся правами заключенных, ситуация с неоказанием дополнительной помощи, в случае если вирус дойдет до колоний и СИЗО, действительно может окончиться плачевно. Так, Яна Теплицкая, бывший сотрудник Общественной наблюдательной комиссии по соблюдению прав человека в тюрьмах Санкт-Петербурга, отмечает, что процент тех из заразившихся коронавирусом заключенных, кому потребуется аппарат вентиляции легких, будет выше среднего. А в гражданскую больницу, где есть реанимация, заключенного экстренно, когда у него случится приступ, не повезут.

Что касается работы московских СИЗО, то пока она продолжается в обычном режиме. Как рассказала «Новой» адвокат Анна Ставицкая, на входе в изолятор «Лефортово» посетителям лишь измеряют температуру. В остальном всё как всегда — адвокаты проходят к клиентам, узники получают передачи от родных.

Темепературу посетителям измеряют и в столичном СИЗО-3. В других московских СИЗО температуру пока не измеряют.

«Вообще ничего не изменилось в режиме прохода. О мерах предосторожности ничего неизвестно», — сказал «Новой» адвокат Андрей Гривцов.

Аналогичная ситуация и с проходом в СИЗО Питера, Краснодарского края и Пензы, поделились с «Новой» адвокаты Татьяна Журавлева, Алексей Аванесян и Оксана Маркеева.

Подследственных из изоляторов по-прежнему вывозят на заседания лично, в так называемой «общей сборке» — переполненных автозаках. На дистанционное участие по видеосвязи пока могут рассчитывать лишь те, чье дело слушается в апелляции.

Изменения внесла в свой график пока лишь столичная фемида — с 17 марта она перешла на особый режим работы: председатели районных судов прекратили личный прием граждан, а ко всем посетителям на входе сотрудники прикладывают все тот же градусник.

— Из разных учреждений мне сейчас сообщают, что их закрывают на карантин: прежде всего, имеется в виду запрет на свидания с родственниками. Это, к сожалению, вполне ожидаемо: вероятно, будут запрещать свидания с родственниками, наверное, попробуют запретить свидания с адвокатами, может быть, запретят визиты членов ОНК и так далее. В общем, будут еще больше закрывать закрытые учреждения.

Скученность в бараках, обязательное взаимодействие с сотрудниками и хозотрядом в СИЗО, нехватка медсотрудников — все это как было, так и останется и приведет к тому, что, попав внутрь учреждения, вирус, скорее всего, заразит почти всех там. Всем известно, что учреждения ФСИН не могут лечить больных туберкулезом. И это несмотря на то, что туберкулез известен давно, есть протокол лечения, и все равно вероятность заразиться им в российских местах принудительного содержания очень большая. А с COVID-19 в части предотвращения заражения все гораздо сложнее. И на самый главный вопрос, как собираются лечить тех заразившихся коронавирусом, кто не выживет без реанимации, ответа пока нет (и вряд ли будет). Система не приспособлена к вывозу большого количества заключенных в гражданские больницы (и я сомневаюсь, что они решатся сейчас изменить соответствующие инструкции), а тюремная медицина не приспособлена к тяжелым случаям».

— В колониях действительно очень много людей с ВИЧ, туберкулезом и гепатитом. Это серьезнейшая проблема. Думаю, во ФСИН пока не паникуют, потому что летального исхода именно от коронавируса у них еще не было. Но среди осужденных и без этого очень большой накал по поводу неоказания медицинской помощи. Сейчас у меня на руках обращения за помощью из Углича, ИК-3, и Ярославля, ИК-8. Еще из ИК-1 Смоленска. Знаю, что осужденные ИК-8 собираются писать обращение в администрацию президента по поводу отвратительной медпомощи в учреждении. Недавно мне один из осужденных на встрече сказал, что помощь практически не оказывается. Поэтому, если вдруг вирус дойдет до колоний и СИЗО, то это однозначно будет ЧП. Проблема в том, что вывозить заключенных некуда. Нужна только полная изоляция. Но тогда на карантин надо будет закрывать полностью учреждение, поскольку там нет условий для изоляции отдельных осужденных. И вирус моментально распространится не только среди заключенных — и среди сотрудников тоже. Антисептики осужденным не выдают. У меня мыло осужденному в Смоленске один раз в октябре прошлого года выдали, и всё. А вы говорите антисептики… Мы жалобу писали в прокуратуру, нам ответили: «Ну выдавали же мыло в октябре».