![Юрий Анненков. Часть экспозиции в Музее русского импрессионизма](https://novayagazeta.ru/static/records/2ca3c397809847c98070edcd1ed5f8cf.jpeg)
![Изображение](https://novayagazeta.ru/static/records/6d54aeb958224e14a2289ac0e6526f12.jpeg)
Юрий Анненков (1889 — 1974) многим знаком с детства — иллюстрации к «Двенадцати» Блока, как и портреты Ахматовой и Пастернака, давно хрестоматийны, книга воспоминаний «Дневник моих встреч» — настольная для всех, кому интересны революция и эмиграция.
Внук декабриста Ивана Анненкова и сын народовольца Павла Анненкова, которому Ленин предлагал чуть ли не пост наркома, он уже в молодости сблизился с художественной элитой Петербурга. Кажется, это произошло случайно — в дачной Куоккале дом его
отца стал снимать долговязый литератор, которому хозяин решил показать рисунки сына. Литератором оказался Корней Чуковский.
Талантливый рисовальщик и сам бы нашел дорогу в жизни, все же политические традиции в семье давние, а карикатурным стилем юный Анненков владел блестяще. Но с Чуковским дорога оказалась веселее, в итоге талант графика развивался в гимназии (исключили за неблагонадежность), на страницах «Сатирикона», позднее в иллюстрациях к «Мойдодыру» и повестям Всеволода Иванова, а главное — к «Двенадцати» Блока, рисунки восхитили не только читателя, но и поэта. Это и впрямь квинтэссенция русской жизни, и не только 1918 года; как Анненкову удалось передать дух и стиль эпохи — загадка из нерешаемых.
![Юрий Анненков. Иллюстрация к поэме «Двенадцать» Блока](https://novayagazeta.ru/static/records/b228f27ce43c4f808f196f0b3a24e98c.jpeg)
Графика занимает важнейшее место на выставке «Революция за дверью» в московском Музее русского импрессионизма. Многих привлекают портреты героев 20-х, от Ахматовой, Мейерхольда и Эйзенштейна до Антонова-Овсеенко, Каменева и Троцкого. Альбом «Семнадцать портретов», куда вошли изображения членов Реввоенсовета, запретили через два года, в 1928-м, почти всех изображенных вскоре арестовали и расстреляли. На выставке репринт альбома, хотя в столичных коллекциях есть оригиналы, — спорное решение на фоне очевидных удач, работ из парижского Музея современного искусства-Центра Жоржа Помпиду, музея Вооруженных сил РФ, галереи «Наши художники», петербургских и ярославских собраний.
Троцкий Анненкова спас — художник поехал на Венецианскую биеннале, где показывали парадный портрет политика его кисти, на родину уже не вернулся.
![Лев Троцкий. Графика Юрия Анненкова](https://novayagazeta.ru/static/records/2f542bead5f54a7d865e579f9f21452f.jpeg)
Жизнь за границей оказалась деятельной: много заказов в кино, чуть не получил «Оскара» за костюмы,
писал по-французски, продолжал заниматься театром, в котором так преуспел в Петербурге, где был сподвижником Евреинова — театральный раздел едва ли не самый эффектный на выставке. Анненков работал и для «Русских сезонов» — известен его плакат для «Ланей» Нижинской, Дягилев с интересом относился к его творчеству. Анненков мечтал о славе живописца, но послевоенные ассамбляжи заинтересовали немногих, оставалось завидовать успешному Ланскому и рисовать карикатуры на советских вождей. От былой лояльности, из-за которой он поначалу подписывал литературные тексты «Борис Темирязев», в 1940-е не осталось следа; в то же время в СССР родственники слали тов. Сталину в дар браслет, сделанный из оков дедушки-декабриста.
Один из литераторов «младшего поколения» эмиграции Василий Яновский считал Анненкова «загадочным, очень русским человеком, хитрым, грубым, талантливым, на все руки мастером». В чем-то перекликается с оценкой Михаила Кузмина: «Он весь — движение и живучесть, оттого его путь зигзагами. Под зигзагами я имею в виду перемену подходов и приемов. Органический, не спеленутый школами талант, он не имеет как-то органической линии направления». В эмиграции —
Анненков так и не получил французское гражданство, прожил с нансеновским паспортом, — его называли «Юркий Павлович», видимо, потому, что он все и всюду успевал.
![Экспозиция Юрия Анненкова в Музее русского импрессионизма](https://novayagazeta.ru/static/records/99ccffe97e3e4873afc467b06974349f.jpeg)
О «Юрком » писал бывший директор Русского музея Василий Пушкарев, в конце 60-х тот закупал на валюту у Анненкова его старые работы. Некоторые оказались уже проданными и художник пытался вручить их повторения. Переговоры шли тяжело, Анненков явно Пушкарева раздражал, но и к советскому гостю он мог относиться цинично — иллюстрации к «Двенадцати» и «Мойдодыру» в СССР переиздавали часто, а гонорары не платили. Анненков жаловался, но безуспешно. Для человека, создавшего образ революции, ее лицо, это было оскорбительно, для экстраверта, которому диалог с современностью нравился больше обдумывания своих идей, — казалось невыносимым. Вряд ли бы ему понравилось и то, что до сих пор нет комментариев к «Дневнику моих встреч», а из обильного журналистского наследия собраны лишь театральные рецензии. Анненков пока что не вышел полностью из темных комнат прошлого.
![Анна Дьяконицына](https://novayagazeta.ru/static/records/193315379df643efad94624aba0d9b3c.jpeg)
«Он не был настроен на вечность»
Анна Дьяконицына (Третьяковская галерея), научный консультант выставки «Революция за дверью»:
— Как выглядел Анненков на фоне Малевича и других мэтров авангарда, менялось ли отношение с годами?
— Любопытно, что Малевич его упоминает не без иронии — в письме к Лисицкому в 1924 году он замечает, что уже «намечается советский Рембрандт, советский Рубенс и скоро Рафаэлем» какой-нибудь Анненков будет».
За ранней графикой Анненкова, работами конца 1910-1920-х годов, музейный статус закрепился в момент создания. Его прославили иллюстрации к «Двенадцати», портреты были замечены на выставке «Мира искусства», альбом с ними вызвал в прессе большой резонанс. Большинство голосов было хвалебным, но были и критические, так, Тугендхольд ставил акцент на полиграфическом качестве альбома, а в самих портретах «больше ловкого и шикарного росчерка, нежели всяческих «глубин»». Мариэтта Шагинян, сравнивая работы Анненкова и Петрова-Водкина, писала об отсутствии сути.
Имя Анненкова надолго выпало из официальной истории искусства, но всегда было признание коллекционеров, все эти десятилетия они искали его графику раннего периода, а это дорогого стоит. И даже в собрание Третьяковской галереи его живопись вошла уже при жизни художника, но до 2000-го картину «Июнь. Лес» — она есть на выставке, — почти не показывали, зато сейчас в постоянной экспозиции бывает одновременно до трех его работ.
— При этом в советские времена к нему командировали директора Русского музея Пушкарева?
— Командировали не только как директора Русского музея, а как представителя минкульта, в отчетах он пишет — «по инструкции, полученной мною в ЦК КПСС».
Сама закупка произведений — а в первую очередь Москву интересовал анненковский портрет Ленина, — должна была происходить через Новоэкспорт, при посредничестве посольства. Результаты той закупки неоднозначные. Ряд произведений — поздние авторские повторения или даже новоделы по мотивам ранних работ, как портрет Свердлова. В Третьяковской галерее теперь два совершенно идентичных портрета Есенина, отличаются они только размером. Когда готовился академический каталог графики, высказывались предположения, что их могли увеличить с помощью какого-то механического приспособления. Художник сослужил себе сомнительную службу тем, что в крупнейших собраниях он оказался представлен в том числе сомнительными произведениями.
— Насколько многосторонность Анненкова мешала его развитию как живописца?
— Еще первая жена писала ему — переживаю, что у тебя не остается времени на живопись. И если говорить о раннем периоде его творчества, там число живописных произведений невелико. Но зато почти все они — удачны, это музейного уровня вещи. В Париже после 1925 года он ставит перед собой цель состояться как живописец, его творчество той поры несет в себе в концентрированном виде формулу ар-деко. Он много выставляется, но потом его захватывает кино. Есть художники, сосредоточенные на развитии своих идей, Анненков же соотносил свое внутреннее творческое развитие с конкретной ситуацией, он был нацелен не столько на вечность, сколько на практические нужды и заказы. Его судьба определена приглашениями и предложениями со стороны, а он был из тех мастеров, которые практически всегда со всем справляются. Но были и исключения — он не успел, например, сделать в срок заказанные ему Чуковским иллюстрации к «Крокодилу».