Этот текст написан по мотивам моего исследования — «Сильная рука»: авторитарность в политической культуре современных россиян», опубликованного недавно в журнале «Полития». Под ориентацией на сильную руку понимается желательность высокой роли единоличного лидера в решении политических, экономических и иных проблем, приемлемость максимальной концентрации власти в одних руках, восприятие такой ситуации людьми в качестве общественного блага.

Мы кое-что знаем о специфике авторитарного режима в России, по этой теме существует огромная литература. Но как именно устроена политическая культура россиян в условиях этого режима, как именно работает авторитаризм на социально-психологическом уровне в политическом сознании через призму ориентации на сильную руку? Как показывают зарубежные исследования, это удачный косвенный индикатор измерения политического консерватизма в сознании людей.

В последние годы ведутся дискуссии о возрождении социально-антропологического типа «советский человек», регенерации традиционализма и т.д. Подавляющее большинство как провластных групп, политических элит, так и условно независимых ученых/публицистов полагает, что политическая культура современных россиян — что-то совершенно особое, консервативно-традиционалистское, авторитарное, их политическая культура никак не сопоставима с другими нациями. Причем их консерватизм органический, соответствующий чуть ли не генетическому коду. Он — своего рода константа.

Тезис о тотальной и неизбывной авторитарности россиян большинством исследователей в целом практически не подвергается сомнению. Однако такое заключение практически всегда опирается не на строгие политологические, социологические концепции, эмпирические исследования,а на морально-этические суждения, историософские размышления и политические интенции.

Поэтому исследование — как скромная попытка начать взвешенную дискуссию о политической культуре, консервативных политических ценностях, но с опорой на эмпирику и строгие концепции. Да, были, например, исследования КГИ — «Признаки изменения общественных настроений и их возможные последствия» и т.д. Но их данные, методология и интерпретации довольно размыты.

С чего, на мой взгляд, было бы важно начать эту дискуссию применительно к нашей проблематике? Во-первых, понять общую ориентированность на сильную руку у современных россиян, как она менялась на протяжении последних трех десятилетий. Во-вторых, понять социальную почву авторитарности, то есть какие социально-демографические характеристики в большей и в меньшей степени влияют на ориентацию на сильную руку. И, в-третьих, понять, как именно приверженность сильной руке может меняться от контекста: разные формулировки запроса на сильную руку, включение условий, альтернатив, противопоставлений. Для подобного замысла наиболее выгодный и удобный материал — индивидуальные данные массовых опросов. В моем случае — это «Левада-центр». Данные по этой теме начали собираться им с 1989 года. Это качественные материалы по репрезентативной всероссийской выборке. Конечно, ими все не исчерпывается. Массовые опросы — лишь одна из призм.

Что показывает анализ данных «Левада-центра»? За последние 30 лет россияне действительно устойчиво отдают предпочтения сильной руке. В последние годы она востребована в среднем у трех четвертей россиян. Но высокие показатели этого взгляда — не константа. На рубеже 1980–1990-х ее противников было значительно больше, чем сторонников. В конце 2010-х приверженность сильной руке (как абстрактному благу) росла, несмотря на политический и экономический кризис. Также у сильной руки есть свои «жесткие» («она нужна постоянно») и «мягкие» («она нужна в особых случаях») сторонники. Жестких сторонников этого взгляда, согласно данным, значительно больше, чем мягких. В 2018 году перевес достиг рекордной величины — в 2,6 раза. И общие показатели взгляда достигли своего максимума. Взлет симпатий к сильной руке, как представляется, — своеобразный ответ на текущую социальную дестабилизацию. В политическом сознании подавляющего числа россиян она не связывается с неэффективностью сложившейся институциональной системы.

Из-за недостаточной монополизации власти в этой логике проистекают и все кризисные явления.

Если на обобщенном уровне («сильная рука как абстрактная ценность») и мужчины, и женщины одинаково высоко оценивают важность этого феномена руки, то на персонифицированном («сильная рука в образе Путина») — женщины более склонны ее поддерживать. На обобщенном уровне чаще всего этот взгляд поддерживает старшее поколение, на персонифицированном же — представители разных возрастов. Субъективный доход значим для двух измерений, однако на обобщенном уровне наименее обеспеченные более авторитарны, а на персонифицированном — авторитарны относительно благополучные. Однако есть два повторяющихся эффекта для двух измерений: влияние типа населенного пункта. Наиболее склонны к сильной руке россияне, живущие вне Москвы, и отсутствие влияния со стороны уровня образования (оно не оказывает ни позитивного, ни негативного эффекта на обоих уровнях).

Многие обнаруженные закономерности, касающиеся обобщенного уровня взгляда, вполне сопоставимы с подобными исследованиями, но на американских материалах. Это касается схожего влияния возраста, размера населенного пункта, субъективного дохода. Однако влияние этих факторов всегда более линейное.

Выводы исследования еще раз доказывают, что политическая культура россиян — это не что-то особое и неизбывно консервативное. Ценности и взгляды россиян претерпевают медленные, но постоянные изменения. Это же доказывают и сравнительные исследования ценностей Владимира Магуна, Максима Руднева, Маргариты Фабрикант, Кристиана Вельцеля, Рональда Инглхарта и других ученых.

Высокая востребованность сильной руки является следствием констелляции целого ряда факторов. Культурная инерция, рациональные стратегии по адаптации к существующему политическому порядку, целенаправленная эксплуатация взгляда политической элитой для сохранения своего status quo. Монопольная роль государства во многих сферах опосредованно гармонизируется с политической культурой россиян. Однако надо понимать, что как только к доминирующему взгляду на роль сильной руки добавляются релевантные альтернативы, востребованность единоличного лидерства может существенно падать.

Артем Земцов, политолог, НИУ ВШЭ