— Я отучился в Кузбасском институте ФСИН в Новокузнецке пять лет — с 2013 по 2018 годы. Несмотря на специфику деятельности, я очень хотел работать в этой системе. Все пять лет учебы я верил в благие намерения системы: писал научные работы по исправлению осужденных, дискутировал на занятиях о том, как правильно работать с заключенными с точки зрения педагогики. Я знал, что все не так просто, знал, что есть и коррупция, и нарушение прав осужденных. Но думал, что поборюсь с этим. Разработал целую концепцию, в которой должен был дослужиться до директора ФСИН, и задействовать все рычаги, чтобы изменить ситуацию и в колониях, и — обязательно — за их пределами.

В колониях, по моей теории, должны быть созданы человеческие условия, с заключенными должны постоянно работать психологи и педагоги. Но в то же время важно, чтобы, выйдя на свободу, заключенный попадал не в тот мир, который привел его в тюрьму. Он должен быть способен найти работу, у него должна быть нормальная зарплата. Такие планы у меня были.

***

Но вот я пришел на работу. Устроился в колонию № 40, прямо в Кемерово. На должность начальника отряда из ста заключенных. Мои обязанности —

То есть вместе с другими сотрудниками я должен был беседовать с заключенными, выявлять причинно-следственные связи в истории их преступлений, находить ответ на вопрос: «Почему этот человек попал в обстоятельства, которые сподвигли его совершить преступление?» А далее — разрабатывать план действий, с помощью которых мы можем вернуть человека к нормальной жизни.

Для этого необходимо много работать с заключенными и индивидуально, и в группах. Необходимо организовывать кружки, необходимо привлекать преподавателей, которые помогут заключенному уже в колонии получить специальность, которая пригодится ему на свободе.

Но вместо этого сотрудники ФСИН занимаются совершенно ненужными делами. Главная проблема — бумажная отчетность. Она занимает половину рабочего времени. Из-за этого все воспитательные беседы с заключенными проводятся формально, для галочки. Потому что надо успеть заполнить бумаги. Причем начальству действительно неважно, насколько качественно проведена воспитательная беседа: главное отчитаться.

Это — абсолютно бесполезная работа. И она максимально выводит из себя сотрудников. Они понимают, что они занимаются какой-то фигней. И это продолжается изо дня в день и сопровождается унижениями со стороны руководства. С позиции сотрудника это выглядит так: он чувствует себя ущемленным, но он ничего не может сделать. Потому что против начальства в системе не попрешь.

Здесь можно спросить: а зачем тогда работать в этой системе? Я объясню. Многие во ФСИН действительно считают, что за пределами системы жизни нет: там нищета, там обман. Нас этому даже в институте учили: рассказывали, что наемным рабочим «на гражданке» платят копейки, а стать успешным бизнесменом можно только нечестным путем. Люди в это верят.

Когда я понял, что в колонии вместо перевоспитания заключенных придется заниматься совершенно глупой работой, я решил уволиться. Это произошло через полгода после трудоустройства. Тогда начальство уговорило меня остаться еще на полгода: потому что если выпускник ведомственного вуза увольняется меньше, чем через год, — это серьезный минус для колонии. Мне разрешили заниматься только важной работой: организацией досуга заключенных, проведением культурных мероприятий. Я должен был контролировать все, вплоть до похода заключенных в баню. И это время я максимально тратил на те самые воспитательные беседы. Но все-таки я понимал, что являюсь частью системы, которая работает неправильно, во вред заключенным. При этом я понял, что начальство все устраивает, а простые сотрудники будут скорее терпеть, чем бороться. И, спустя год службы, подал на увольнение.

Перед увольнением у меня состоялся разговор с заместителем начальника областного управления. Он спросил, почему я хочу уйти. Я ответил, как есть. В институте нас учили правильным вещам, а потом оказалось, что в колонии их применять не придется. Тогда он сказал, что я «переобулся». Еще раз предложил отозвать заявление, но я не согласился.

Я знал, что должен буду заплатить деньги — когда ты поступаешь в институт ФСИН, ты или твой представитель — подписывает контракт, согласно которому после выпуска ты должен отработать в системе минимум пять лет. И я согласен заплатить, но не три миллиона. В исковом заявлении указано, что в эту сумму входят: коммунальные услуги, которые вуз оплачивал во время моей учебы (то есть вода и свет), расходы на питание, на медицинское обслуживание, на зарплату преподавателей и офицерского состава. Это абсурдно: те же преподаватели — они бы все равно получали зарплату, вне зависимости от моего нахождения или не нахождения в вузе, не так ли? Или свет: по какой формуле высчитывалась сумма задолженности? В иске ничего не сказано.

Я нашел в профильной группе «Вконтакте» документы другого института ФСИН — рязанского. В них говорится, что за год институт тратит на обучение одного студента от 69 до 90 тысяч рублей.

Я знаю, что в такой ситуации я не один. Мой знакомый Анатолий Белый сначала получил от ФСИН иск на 2 млн рублей, но в итоге через суд «сбил» его до 950 тысяч. Есть и другие ребята, по всей стране. Я хочу, чтобы они не боялись исков, и главное — понимали: за пределами системы жизнь вполне себе есть.