Что такое «недемократический трансфер власти»

Помимо стран Балтии постсоветские страны с точки зрения их политических режимов образуют две группы:

• семь из них являются устоявшимися персоналистскими авторитаризмами (Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркмения, Азербайджан, Белоруссия и Россия),
• пять — так называемыми «конкурентными олигархиями» (Киргизия, Армения, Грузия, Молдова, Украина).

Различие двух типов хорошо заметно на формальном уровне: в семи странах первой группы за 28 лет находились у власти 13 глав (в среднем — по 15 лет на каждого), а в пяти странах второй — 26 (по 5,4 года на каждого); в странах первой группы за последние 12 лет средний результат победителя выборов составил 86%, а во второй — 55%.

В странах второй группы за последние 16 лет имели место 7 «бархатных революций» — массовых выступлений граждан, приводивших к смене власти (хотя бы одна в каждой и по две в Украине и Киргизии). Это показывает, что уровень «давления снизу» здесь является довольно высоким и не может игнорироваться элитами.

Однако эти страны также не являются консолидированными демократиями. При достаточно высокой конкуренции здесь отсутствуют подотчетность правительства (ввиду слабости политических партий) и верховенство закона (независимость суда). А потому, как и в первой группе, процедуры сменяемости власти периодически становятся предметом манипуляций: захват правительства открывает огромные возможности, но сохранить полученное можно, лишь оставаясь при власти, и каждая группа, оказавшись наверху, пытается закрепиться там.

Такие манипуляции с процедурами перехода власти мы и называем недемократическим трансфером. Анализ всех случаев таких манипуляций на постсоветском пространстве приводит к выводу, что существует четыре базовых сценария того, как можно попытаться не отдать власть, когда ты ее должен отдать.

Четыре сценария

Следите за руками

Различия перечисленных сценариев тесно связаны с уровнем конкурентности режима и потенциалом давления избирателей «снизу». И здесь надо отметить, что большинство постсоветских стран разошлось по двум своим группам уже к середине 1990-х годов, но есть два исключения:

• Киргизия в 1990-е развивалась как персоналистский авторитаризм среднеазиатского типа, а в 2000-е трансформировалась в конкурентную олигархию;
• Россия же, наоборот, до начала 2000-х была более похожа на конкурентную олигархию, а затем стала эволюционировать в персоналистский авторитаризм.

Этим объясняется не только, почему ограничения по срокам не были в России отменены, но и относительно конкурентный характер президентских выборов 2000 года (Путин получил всего-то 52%). В 2008 году Россия уже была достаточно авторитарной страной: выборы преемника были неконкурентными, электоральная легитимность невсамделишной, а сам сценарий номер два («преемник») трансформировался отчасти в сценарий номер четыре («преемник с ограничениями»).

Они соответствуют сложившемуся распределению сил и характеру политической системы: неконкурентной, крайне централизованной, опирающейся на силовиков и репрессивный аппарат. Результаты Путина на последних выборах (78%) соответствуют тем уровням, на которых происходила отмена ограничения по срокам в ряде постсоветских стран (Киргизия, Беларусь, Азербайджан).

Сценарий №4 также возможен, но требует более тщательной институциональной подготовки. Нельзя забывать, что в нем стареющему патрону предстоит конкурировать со всенародно избранным президентом-преемником. А как показывает опыт, даже слабый избранный президент может стать опасен, если его клиентелы приобретут достаточный вес и решимость. В этом случае вряд ли хватит простого упоминания в Конституции Госсовета, который сегодня выглядит не более чем совещательным органом при президенте, не имеющим самостоятельной легитимности и автономии.

Таким образом, принятые в первом чтении конституционные поправки не создают основы для реализации ни одного из двух сценариев, на высокую вероятность которых указывают «коллективный» опыт постсоветских трансферов и институциональные условия сегодняшней России. Впрочем, в феврале поправки будут рассматриваться во втором чтении, и некоторые думские фракции уже заявили о желании их дополнить. В этом случае мы можем ожидать как инициативного предложения депутатов об изъятии упоминания о «двух сроках» (первый, деспотический сценарий), так и предложения, что секретарь (председатель) Госсовета должен утверждаться обеими палатами парламента. Появление не только второй, но и первой поправки не кажется невероятным. А предыдущие высказывания Путина о двух сроках будут демонстрировать, только что не он был инициатором этой идеи.

При утверждении секретаря Госсовета обеими палатами и наличии правящей партии, которая будет их контролировать, четвертый сценарий также выглядит относительно реалистичным. Однако тот мегапрезидентский статус, который получает президент в соответствии с прочей правкой Конституции (назначение региональных прокуроров, прямое руководство силовиками, право смещения судей высших судов), в него все же не очень вписывается. По меньшей мере этот полумонархический президент станет слишком большой проблемой для элит, которые неизбежно будут задумываться о своем будущем после того, как влияние Путина на любом посту в силу естественных причин начнет слабеть.

В общем, править вечно — это вам не лобио кушать, а потому — следите за руками. Авторитарные режимы никогда не опираются исключительно на насилие, но нуждаются в легитимности — электоральной, которая институализирована либо во всенародно избираемом лидере, либо в правящей партии; или доктринальной (хунты, тоталитарные и теократические режимы). Принятые пока поправки, на мой взгляд, еще не обеспечивают ее расщепления между двумя центрами власти.

Ну и наконец: хотя на сегодняшний день набор вероятных сценариев развития событий, по моему мнению, сводится к описанным здесь (плюс опция учреждения нового государства при объединении с Беларусью), Россия все же очень непохожа на среднеазиатские страны и даже на Беларусь и Азербайджан, и это различие рано или поздно даст о себе знать неумолимым образом.