В ходе недавнего выступления с посланием Федеральному собранию и последующей смены правительства Владимир Путин поставил перед всей огромной машиной российской бюрократии амбициозные задачи: обеспечить экономический рост и развернуть государство лицом к людям, начав реальную, а не на словах, борьбу с бедностью и за увеличение жизненного уровня населения. Как всегда в таких случаях, возникает классический вопрос:
«За чей счет этот банкет?»
С одной стороны, проблем с ресурсами вроде бы нет: бюджет профицитен, «кубышка» резервов и суверенного фонда полным-полна. Однако не стоит забывать, ради чего еще в тучные нулевые, в бытность министром финансов Алексея Кудрина, создавалась эта конструкция: она является своего рода подушкой безопасности на случай резкого изменения конъюнктуры на мировых рынках. Еще неизвестно, чем бы закончился для России кризис 2008 г., если бы у правительства под рукой не оказалось пожарного резервуара, из которого оно смогло «залить» начавшую рушиться финансовую систему страны. Поэтому к использованию для решения социальных проблем бюджетных средств надо относиться крайне осторожно и постараться сначала попробовать мобилизовать иные механизмы.
Вот уже более 20 лет не утихают дискуссии вокруг ключевого для российской экономики события в постсоветской истории — залоговых аукционов. И это неудивительно, ибо по своим масштабам и последствиям залоговые аукционы 1995-1997 гг. являются беспрецедентной в истории мировой цивилизации финансовой аферой. Наиболее прибыльные компании, прежде всего в добывающей отрасли, были переданы из государственной собственности в частные руки за символическую плату, причем финансирование сделок зачастую происходило деньгами бюджетных организаций, находившимися на счетах частных банков.
Впрочем, эти аукционы лишь часть, хотя и наиболее скандальная, истории российской приватизации, один из множества относительно честных способов отъема собственности у государства. «Продав» более 150 000 предприятий, государство выручило целых $9,7 млрд — примерно столько, сколько после адекватной рыночной оценки в 2004 г. было заплачено за один «Юганскнефтегаз», некогда проданный за $160 млн.
Нельзя сказать, что не было попыток пересмотреть результаты столь «эффективного» менеджмента. Однако во всех случаях эта тема использовалась либо оппозицией в политических целях, либо отдельными силовыми структурами для запугивания олигархических групп и получения мзды. То есть всерьез государство этим не занималось. Что неудивительно: реализация де-факто мошеннических схем приватизации была де-юре относительно легитимна. Она осуществлялась самими государственными чиновниками, которые во всех сделках являлись заинтересованной стороной.
Как только у нас на повестку дня встает вопрос о вопиющей несправедливости, которую представляет собой российская пародия на приватизацию, раздается унылый хор адептов экономического пацифизма, пугающих публику гражданской войной. Они наперебой рассказывают нам о том,
какие неисчислимые беды грозят России, если она, не дай бог, попытается разобраться в прошлом.
Во-первых, хотелось бы обратить внимание на то, что нет ничего более провоцирующего гражданскую войну, чем смакование на центральных телеканалах известий о покупке очередным героем приватизационных афер очередной круизной яхты, самолета, особняка в лондонском Сити или виллы на Лазурном Берегу Франции. А во-вторых, для того чтобы восстановить элементарную справедливость, нет необходимости заниматься никакими «переделами».
По иронии судьбы в том же 1997 году, когда в России заканчивали делить уведенные с помощью залоговых аукционов активы, в Великобритании на смену консервативным правительствам Маргарет Тэтчер и Джона Мэйджора пришла лейбористская партия во главе с Тони Блэром. Как известно, консерваторы вели беспощадную борьбу со всяческим государственным патернализмом. Сразу после прихода к власти в 1979 г. они начали массовую приватизацию госимущества. Конечно, до ваучеров и залоговых аукционов они не додумались, но акции нефте- и газодобывающих компаний, предприятий энергетики и связи пошли с молотка по бросовым ценам.
Когда лейбористы победили на выборах, со времен тэтчеровской приватизации прошло 18 лет. Однако они решили «поковыряться в прошлом» и ввели специальный налог на непредвиденные доходы (windfall profit tax). Его ставка составляла 23% от разницы между ценой акций, приобретенных у государства, и девятикратным размером средней прибыли компании, которую она получала в течение первых четырех лет после приватизации. Благодаря налогу было получено более 5 млрд фунтов стерлингов, большая часть которых пошла на социальные программы.
Представляется, что этот опыт родины капитализма, который был признан успешным даже политическими оппонентами лейбористов, очень востребован в нашей стране. Понятны общие принципы этой модели, которая должна отличаться от английской. Там налог взимался с компаний, и зачастую расплачиваться были вынуждены не те, кто скупал активы по дешевке, а последующие добросовестные приобретатели. В нашем случае было бы неправильно, чтобы за грехи победителей залоговых аукционов страдали те, кто стал акционером их компаний впоследствии. Поэтому единовременным налогом на сверхприбыль должны облагаться физические лица — выгодоприобретатели от приватизационных сделок.
При этом налог может быть либо выплачен в бюджет живыми деньгами, либо компенсирован ликвидными активами.
По самым скромным подсчетам, дополнительных средств бюджета хватит на несколько новых нацпроектов как в социальной сфере, так и инфраструктурного характера. Например, для повышения пенсий, реконструкции дорожной сети, для выхода государства на рынок жилья и создания жилищного фонда, который можно было бы сдавать в социальный наем бюджетникам. Но не только.
В 2017 г. в Правительстве России была начата разработка проекта программы социальной поддержки на сумму 335 млрд руб. для малообеспеченных слоев населения. Получатели адресной помощи должны потратить ее на продукты питания в торговых сетях. Программа, аналогичная обсуждаемой в Правительстве РФ, работает в США с 1974 г. — так называемую food stamps получают 43 млн человек, объем финансирования составляет 14 млрд долларов. Однако в ноябре 2018 г. реализация проекта была отложена до 2021 г.
Продуктовые карточки являются перспективным и основанным на мировом опыте социальным проектом, который может стать не только эффективным инструментом для борьбы с бедностью, но и драйвером экономического роста — ведь полученные средства граждане смогут тратить только на продукты отечественного производства, а это стало бы отличным дополнительным стимулом для сельхозпроизводителей. Причем я бы пошел дальше американцев — разрешил использовать карточки не только в торговых сетях, но и в заведениях общественного питания. Разумеется, они должны быть ориентированы не на извлечение прибыли, а на социальную миссию по формированию здорового образа жизни. Участники программы могут быть отобраны Министерством здравоохранения по таким критериям, как полезность линейки блюд в меню и доступность (например, средний чек в пределах 100 рублей). Таким образом, это будет способствовать решению не только социальной, но и демографической проблемы,
ведь, как сказал основоположник медицины Гиппократ, «ты — это то, что ты ешь».
Уверен, что российский аналог windfall tax не только снял бы морально-этические вопросы, накопившиеся у населения к предпринимательскому классу. В долгосрочной перспективе он выгоден самому крупному бизнесу, потому что раз и навсегда избавит его от комплекса неполноценности, неуверенности в завтрашнем дне в связи «первородным грехом» приватизации и опасений, что власти могут пойти по пути монархов Саудовской Аравии, которые просто конфисковали нечестно нажитые капиталы. По слухам, некоторые олигархи, приложившие руку к банкротству банка «Открытие», в этой связи даже побаиваются ходить в Кремль, опасаясь, что его могут превратить в саудовский Ritz Carlton.
В 2007 г., работая депутатом Государственной думы, я внес на рассмотрение парламента проект Федерального закона «О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации», предусматривающий введение налога на доходы, полученные от приватизации 1992-1998 гг. Тогда, 13 лет назад, коллеги положили его под сукно, причем по формальным основаниям: согласно Конституции, законопроекты о введении налогов могут быть внесены только при наличии заключения правительства. В феврале 2012 г. в поддержку такой инициативы выступил Владимир Путин. «Нам, конечно, эту страницу тоже надо перевернуть. Надо нам завершить этот период — разные варианты предлагаются, надо с обществом, конечно, пообсуждать, с экспертным сообществом. Но так, чтобы действительно общество приняло варианты закрытия проблемы 90-х, нечестной, прямо скажем, приватизации. Это должен быть либо разовый взнос, либо еще что-то. Нам вместе с вами надо над этим подумать. Я думаю, что и общество в целом, и предпринимательский класс в этом заинтересованы в первую очередь», — заявил президент.
Не пора ли теперь, на новом витке исторической спирали, вернуться к этому вопросу? Ведь, как известно, все новое — это хорошо забытое старое.
