Никому не нужен ван Дейк. Никому не нужен маленький, слабенький, еле таскающий ноги по полю мальчик, которого не выгоняли из детских и юношеских команд только из жалости. Ну куда он пойдет, этот суринамский несмышленыш, брошенный отцом, растущий в семье матери-одиночки, которая еле сводит концы с концами, чтобы прокормить троих детей. А он прикипел к футболу, готов быть запасным, готов ездить на тренировки каждый день, лишь бы получить в конце матча пять минут игры. А мяч ему по колено.

Таков был маленький Вирджил ван Дейк, мывший посуду в кафе, чтобы помочь маме деньгами. Хозяин кафе не поленился съездить на поле с тремя рядами пустых скамеек и посмотреть, как играет его посудомойщик. Зрелище удручающее. Бедный паренек — ни рывка, ни удара, ни техники, ничего. Весь матч он бледной старательной тенью скользил по полю. На следующий день в кафе хозяин сказал ему:

Он и зарабатывал ― три евро в час, потом целых пять. Неплохие деньги для того, кто моет посуду.

Со стоном и скрипом переползая из возраста в возраст и из команды в команду, он наконец освободил клуб «Виллем II» от своего присутствия и очутился в «Гронингене». Но там он тоже был никто, и звать его никак. На него не рассчитывали, не обращали внимания, не ставили в состав, использовали как пятого защитника в последние пять минут, чтобы удержать счет. Или как «столб», на который можно подать, пытаясь уйти от поражения. Потому что он вырос и стал высоким.

Как начинается превращение в человеке? Мы не знаем. Особенно если речь идет о футболисте, который не может объяснить сам себя. Он тоже не знает. Но с Вирджилом, который отказался от фамилии ван Дейк, потому что не мог простить отца, все эти годы что-то происходило. Он впитывал в себя футбол, впитывал его темп и ритм, его волнообразное движение в атаку и в защиту, впитывал и постигал телом и сознанием сложную многоходовую игру на бешеных скоростях. Он еще не мог, может быть, так бежать, как бежали люди вокруг, не мог лупить по мячу со страшной силой, как били записные голеадоры, но ощущение и понятие игры вырастало в нем. Его сознание и его тело изменились позже, чем у тех, кто играл рядом с ним в молодежных командах.

Из «Гронингена» его сбагрили в шотландский «Селтик», в полной уверенности, что удачно сбыли с рук безнадежного игрока. В Шотландии холодно. Бело-зеленая форма, кажется, делает воздух над полем еще холоднее. Смуглый, тонкий, с шапкой иссиня-черных волос суринамец попал в шотландское рубилово, где двадцать мужиков затаптывают друг друга в страстной борьбе. И ― о чудо! ― его не убили в первой игре, не сломали во второй, не зарыли в центре штрафной в третьей, не затолкали в четвертой. Высокий ― он вырос до 193 см ― защитник вполне комфортно чувствовал себя в мужицкой шотландской игре и даже вдруг вносил в нее искры разума и капли юмора, давая пасы на выход и обыгрывая один в один людей шириной в шкаф.

Суринамский голландец Вирджил, отказавшийся от фамилии отца и до сих пор пишущий на майке только имя, попал на футбольный олимп, в лучшую лигу мира, в премьер-лигу, где мимо него, как курьерский поезд, проносился Джейми Варди и рядом с ним выпрыгивал вверх светловолосый джентльмен Гарри Кейн. В тот год на глазах Вирджила совершалось чудо: синий «Лестер», в прошлом сезоне едва не вылетевший из лиги, на всех парах несся к чемпионству. Аутсайдер бил всех! Да, футбол остался одной из немногих областей человеческой деятельности, где чудо еще возможно; и Вирджил с номером 4 на длинной спине стал одним из чудес.

Он стал игроком нового века и новой формации, играющим не просто в мяч, а в сложную игру с пространством и временем. В его игре и движении метры соотносятся с секундами удивительным образом. В сотнях эпизодов он, центральный защитник, оказывался на последнем рубеже в последнюю секунду и делал единственное возможное движение, которым снимал мяч с ноги нападающего. Его длинный шаг позволяет ему перемещаться по полю так, словно ему в спину всегда дует хороший ветер. Дело не в том, что он высоко прыгает, дело в том, что он умудряется выпрыгнуть выше всех в самый правильный, самый необходимый, самый решительный момент.

В «Ливерпуле», где все построено на открытом и свободном движении, происходящем на предельных скоростях, Вирджил с легкостью обрел себя. В этой интернациональной команде, где Юрген Клопп прекрасно сделал свою алхимическую работу, спаяв воедино английскую мощь Милнера, египетскую хитрость Салаха и бразильский шик Фирмино, Вирджил стал системообразующим игроком. Огромный, в бутсах сорок третьего размера, с пышными волосами, заплетенными в косу, с артистической бородкой, словно намекающей на принадлежность к свободным искусствам и богеме, он превратился в универсального футбольного игрока двадцать первого века, у которого быстрый интеллект компьютера, свободное сознание художника, могучие легкие бегуна и скорость скаковой лошади.

Наслаждение смотреть на него, когда он сопровождает нападающего, набравшего скорость. Оба несутся на скорости, невозможной для нас, обычных людей, несутся так, что в ритме бега нет ни единой паузы для лишнего движения. И все-таки он всегда находит в плотном потоке стремительных напряженных шагов едва уловимую миллисекундную паузу, чтобы ― раз! ― и четко снять мяч с ноги нападающего. За весь прошлый сезон в игре один в один его не обыграли ни разу. Как это может быть, что за год игры никто не обыграл его, ведь против него играли быстроногий Рахим Стерлинг, создатель моментов Поль Погба и еще пара дюжин игроков, которых умнейшие головы Моуриньо, Гвардиолы и других философов игры учили, как обыграть Вирджила. Но сделать этого не смог никто.

Центральный защитник, он в точном соответствии с заветами Михелса и новой универсальностью человеческой жизни превращается из центрального защитника в центрального нападающего. Его всегда держит высокий игрок, но в чужой штрафной Вирджил всегда прыгает выше чуть ли не на метр. Дело не только в физических кондициях, дело в том чувстве ритма и том соотнесении себя со временем, которые заложены в его суринамских генах.

В матче за сборную Голландии против сборной Германии он на последней минуте сорвал немецкую атаку, дал пас вперед, выдвинулся по прямой на сто метров, выиграл верховой мяч на границе немецкой штрафной и с непостижимым чутьем продвинулся в ту точку и в тот момент времени, когда только он и мог мягким движением черной бутсы отправить мяч в ворота и спасти свои оранжевые Нидерланды.

Как это происходит? Знал ли он свой маневр заранее, спланировал ли предварительно свой рейд, просчитал ли его холодно и четко ― или сделал все это как во сне и в наваждении, когда вдруг на человека нисходит невероятная легкость, и он на короткие мгновения оказывается счастливым хозяином пространства, времени и круглого яркого мяча?