В наш класс, 9-й «А» школы № 7 Центрального района, второго сентября пришла новая девочка. Худенькая такая крыска с сивыми волосенками, забранными в тощий хвостик. Серый форменный пиджачок. Блузочка, юбка с красным галуном. У нас вообще красивая школьная форма, дизайнерская, но на этой девочке все сидело криво и косо. Видно, она всю жизнь проходила в трикотажных свитерках и нормальную одежду носить не умела. Что еще? Ноги голые, потому что тепло. Носочки. И кроссовки застиранные вместо форменных туфель.

Пришла на второй урок, между прочим. Встала у двери и сказала:

— Здрасте, я Лена Фарафонтова. Мы переехали, и я теперь с вами буду учиться. А где можно сесть?

Даша Филонова встала со своей первой парты, подошла, осмотрела ее всю с головы до ног и обратно. Дашка была у нас самая главная. Альфа. Самая красивая. Тоже в форме, кстати говоря. Но как она на ней смотрелась! Как в журналах или в кино. Она была дочкой дяди Васи Филонова, нашего местного олигарха. Он держал все продуктовые, три сети: «Изумруд», «Лилия» и «Монетка». И еще у него были мебельная фабрика и речной порт.

Дашка, значит, подошла к ней и говорит:

— Это что за овца отстойная?

А та отвечает, губы дрожат:

— Мы переехали, и вот меня, значит, к вам в класс записали… Где можно сесть?

— Твое место у параши! — Дашка говорит. — А лучше в колледж, на ткачиху.

И смотрит на нее и ржет. Тогда эта Лена Фарафонтова вдруг берет и ногой бьет Дашку прямо в грудь. Дашка падает, а Лена еще по животу ей добавляет. Мы все прямо язык проглотили. А она подошла к Дашкиной первой парте, вышвырнула оттуда ее портфель, смахнула на пол ее тетрадки и ручки — и села на освободившееся, так сказать, место. Ни слова больше не сказала.

Дашка подхватила свои вещички — и в дверь.

Вечером того же дня Дашкин папаша, дядя Вася Филонов, пришел в ресторан «Тютчев» на главной улице. Видит — там Фарафонтов сидит. Он знал Фарафонтова — не лично, а вообще. Это был какой-то некрупный чинарь в Заречной управе. Говорит ему:

— Ты, что ли, Фарафонтов?

— Я, — говорит тот. — Чем могу служить?

— Это твоя секелявка сегодня в нашу школу пошла?

— Да, — тот вежливо отвечает. — Мы, видите ли, переехали. Раньше жили в Заречном районе, а вот теперь, значит, в центре живем. Девочка, соответственно, перевелась. Хотя менять коллектив для ребенка тяжело, сами понимаете…

— Заткнись, — перебил Филонов. — Я крови не хочу. Дети, все такое. Но край надо знать. Я так решил: ты свою мокрощелку сам сдаешь ментам. За хулиганство. Прямо вот сейчас иди и сдавай. А не сдашь — я тебя, сука, закопаю!

И кулаком вертит у него перед носом.

Вдруг налетают четыре лба, двое резко вырубают охранников дяди Васи Филонова, а двое ему самому больно заламывают руки и нагибают перед Фарафонтовым. А тот достает из кармана визитку и сует ему под нос. Блин! А там написано: Фарафонтов Николай Сергеевич, уполномоченный координатор.

— Раскрой рот! — и Фарафонтов пихает Филонову свою визитку прямо в пасть. — Жуй! И глотай!

Тот жует. А куда денешься?

— Проглотил? Молодец, — говорит Фарафонтов. — Пускай твоя девчонка извинится перед моей. Завтра громко перед всем классом, и забыли. Или посажу на десять лет с конфискацией. Твоя жена будет посуду в столовой мыть, а дочка в плечевые пойдет. Всё. Отпустите его, ребята, — это он уже охранникам.

На другой день на первой переменке Даша Филонова подошла к Лене Фарафонтовой и громко говорит:

— Извини меня, пожалуйста, Лена. Я была неправа. Я больше не буду. Прощаешь?

— Фигня вопрос, — говорит Лена. — Вылижи мне сейчас ножки при всех — и всё, забыли.

Снимает кроссовки, и носочки тоже, и закидывает голые ноги на парту.

А куда денешься?

Дашка ей лижет, а Лена командует:

— Так-так. Мизинчик пропустила. А теперь язычком между пальчиками, вот так… Вот так… Ого! А ты умеешь! Ну, ты просто класс! Ой-ой-ой… Ну еще чуточку… Ну всё, умница моя хорошая…

Поцеловала Дашку в щеку.

С тех пор они подруги не разлей вода. И даже сказали по секрету одной девочке, что после школы поедут в Голландию — оформить, так сказать, свои отношения.