По утрам она варила туристам кофе на песке, вечерами мешала для них же коктейли с видом на морской закат. А в промежутках — ​для души: она забиралась в самые-самые джунгли и ловила сачком долгоносиков.

Хороший был сачок — ​с телескопической ручкой. Удача симпатизирует тем, кто пытается поймать. Взмахиваешь сачком раз, другой — ​пусто. Тысячу раз — ​пусто. Будто их вовсе и не существует на свете — ​долгоносиков, попадаются лишь муравьи, пауки и тараканы. Отчаяние дышит рядом. Но ты взмахиваешь сачком еще раз, как флагом всех потерпевших в жизни крушение. И жук ловится!

…Направляясь так далеко, на опушку вселенной, он в общем-то имел намерения весьма и весьма невинные: читать книжку, наслаждаться тишиной, принимать солнечные и морские ванны, хорошо питаться и выспаться на год вперед. Кто же знал, что этот остров — ​идеальное место на земле, где одинокие крокодилы могут познакомиться на лоне дикой природы.

Кстати, с чего вдруг им взбрело в голову ласково называть друг друга Крокодил и Крокодильчик? Пусть это так и останется тайной. Какая история без интриги?

Она ему показалось немного чудной: ловит долгоносиков. Но он подумал, что он и сам, кстати, не менее странный: строит космические корабли из Лего. Как говорится, они нашли друг друга — ​эти двое любителей нарушать правила и ломать стереотипы — ​и они отважно построили свой замок прямо на песке.

— Швейцарец? Значит, должен любить кофе. Мой — ​самый дорогой на всем острове. Но и самый вкусный, я так думаю. Кроме того, за каждую чашку получаешь осла (извини, других печатей в местном сельпо не нашлось). Наберешь пять ослов — ​шестую чашку сварю бесплатно. В вашем мире это называется «карта лояльности».

Он только и делал что кивал на все, что она ему говорила. Медная джезва наполовину была закопана в раскаленный песок — ​такого он еще не видел.

— Какую чашку: маленькую, среднюю или большую? — ​спросила она. — ​Предупреждаю: кофе очень крепкий.

Конечно же, он выбрал большую. Выпил. Заказал еще. Всего выпил четыре. Больших. Подряд. Она всерьез забеспокоилась о его сердце. И долго глядела ему вслед — ​но он шел без панамки под тропическим солнцем и ни разу не покачнулся, шел себе уверенно вперед.

А вечером в ее баре он тоже пил кофе — ​по-ирландски. И экзотических «Белых русских» на кокосовом молоке.

— Как у тебя дела в баре, — ​спросил ее босс.

— Все как обычно. Только один посетитель влюбился.

— Это прекрасно! Продавай ему коктейли.

Так он и провел свой отпуск на этом райском острове: утром кофе, вечером бар. Заработал кучу печатей с ослом, спустил космическую кучу местных тугриков. И остался единственным туристом в островитянской истории, который так и не увидел знаменитый водопад.

В последний их вечер на острове, уже после заката, там было что-то такое в воздухе… что к ним прилетел несезонный светлячок (он тоже нарушил все правила). Они молча следили за его теплым летучим огоньком, пока он не сел на ветку и не погас.

— Моя любовь — ​это светлячок. Она светит в темноте. Но не только темнота нужна ей, чтобы светить. Ей нужно лететь. Моя любовь — ​это просто незаметный жучок, сидящий где-то в ночи на ветке. Ее свет спрятан. Ее свет невидим. Но она все еще там.

— Красивая история, — ​сказал он.

— Грустная история, — ​сказала она.

— Грустная только если ты не начнешь летать снова. Этот новорожденный шанс еще ни в чем ни перед кем не виноват — ​как можно не дать ему волю?

И он дал: он увез с острова большой мешок песка. Подумал: «Кто знает, может, наши дорожки все-таки пересекутся снова, и тогда ей будет на чем сварить мне кофе». Она же была абсолютно уверена, что они больше никогда не увидятся (русские любят все драматизировать). А грустный швейцарский крокодил сидел в самолете. И бабочки летали в животе у крокодила.

Но узнал об этом не сразу. А пока работал, как обычно, главным редактором в газете (а вовсе не крокодилом в Цюрихском зоопарке, как вы могли подумать). И однажды ему в дверь позвонили…

За дверью стоял человек и широко улыбался. Одной рукой он придерживал велосипед, на котором приехал, вторую протягивал ему: в ней была медная джезва и что-то внутри.

На маленьком кусочке картона стояла знакомая ему печать с ослом и было написано: «Мой дорогой любитель кофе! Эта карта лояльности работает и в обратную сторону. Скоро увидимся. К»

Теория вероятности — ​всего лишь теория. А на практике: ни один из семнадцати (!) миллионов москвичей не заглянул к ней в бар. Но человек из маленького швейцарского города с населением в несколько десятков тысяч, с улицы Светофорной длиной ровно в шесть (!) домов (на ней и светофора-то ни одного нет, только один уличный фонарь) — ​зашел этот человек на огонек и сказал: «Знаю я вашего крокодила, я много лет жил в доме напротив от него». И немедленно стал почтальоном.

— Назови любое место на Земле — ​и я приеду, — ​сказал он ей.

— Тут у нас на севере есть горы, там серпантин: 1864 поворота и ни одного прямого участка, — ​ответила она.

Итак, три месяца спустя после того внесезонного полета светлячка, который осветил своим огоньком их последний (ха-ха-ха) вечер, у них произошло настоящее первое свидание.

Они оседлали маленький скутер и отправились петлять по горам. Их ждали приключения: они заехали на макушку самой высокой горы в Тайланде, у них отказали тормоза на спуске, они забрались в самые непроходимые джунгли, прокололи шину, встретили опасных животных и добродушных жителей гор, купались под водопадами, ночевали в курятнике, вообще не нашли ночлега, уснули на муравейнике, промокли до нитки и промочили все вещи…

«Боже мой, что я натворила! У него в гардеробе есть даже смокинг! Зачем я затащила этого крокодила-белоручку из страны первого мира в дикие джунгли? Он ведь сбежит сейчас и даже не оглянется!» — ​в смятении думала она (он ей уже сильно нравился, если не сказать больше). Но он сдал все экзамены на пятерки.

Он вообще оказался талантливым учеником. Ни при какой погоде они не забывали ловить жуков. Она сказала ему, что долгоносики не дураки, они сидят на тыльной стороне листьев. Все путешествие, когда не рулил, он провел в полусогнутой позе, заглядывая под листья. Ему было чему у нее поучиться: до встречи с ним она уже успела открыть неизвестный науке новый род долгоносиков и три новых вида, которые назвала в честь хороших людей: Mecysmoderes (Enzoellus) muratovi, Mecysmoderes (Memecyderes) sarukhanovi и Glikmanellus rosti.

В конце путешествия, оглядев совместный улов, он деловито сказал: «Надо пожениться. Пакуй все свои игрушки и приезжай». Это был отважный поступок: не каждый швейцарец рискнет пригласить к себе женщину из самых джунглей да еще в разгар сезона дождей, когда все ее платья пропахли грибным подвальным духом.

Петя переживал: «Как-то поспешно все, ох, не обжечься бы тебе». Муратов, увидав его фото, сказал: «Глаза лукавые». «Это-то и интересно!» — ​воскликнула она. А Рост сначала накормил яичницой с салом, потом сел напротив, подпер голову рукой и велел: «Рассказывай в подробностях!» Особенно детально остановились на мешке с песком. Мешок Росту понравился. (Позже, когда он пригубит сваренный на том песке кофе, Рост скажет: «Я бы не женился», но что еще можно было сказать на следующий день после свадьбы?).

Тетенька в погонах на швейцарской границе строго спросила: «Как долго вы знакомы?», и когда услышала ответ, неодобрительно покачала головой. Затем подозрительный багаж из джунглей удостоился спецдосмотра. Дяденька в погонах был до крайности разочарован и удивлен: он обнаружил плюшевого медведя, тайский уличный фонарь, деревянного Буратино, микроскоп (для того чтобы любоваться нежным пухом, который обычно растет у долгоносиков между лопатками) и ласты (чтобы плавать).

Первым делом, он отвез ее здесь ночью на кладбище. Довольно долго они бесцельно блуждали в сумерках между старинных надгробий, и чем темнее становилось, тем ей больше и больше казалось, что сомнения Пети были не напрасны, как вдруг… между деревьев заморгал первый летучий огонек, затем другой, третий, и местные светлячки преобразили кладбище в волшебный лес…

— И что он? — ​поинтересовался через некоторое время жук Муратов.

— Каждый день кормит меня мороженым! — ​честно ответила она.

— И этого оказалось достаточно? Какие же мы были дураки!

Когда эти двое счастливых крокодила подавали заявление в ЗАГС, у обоих вспотели ладошки. Эту черту ни один из них никогда еще в своей жизни не пересекал. Выйдя оттуда, залпом съели много (он три штуки, она две) мороженого, немного успокоились. И она подумала: «Какое же это счастье — ​если не с кем им поделиться?» И позвонила жукам: «Нас тут будут женить, а у меня — ​ни свидетеля нет, ни посаженых отца и матери…» Разговор был короткий. «Мы твои жуки, — ​сказал Муратов, — ​мы тебя не бросим. Записывай нас как родственников невесты».

И вот в назначенный день в небольшой швейцарский город на Рейне прилетели из России три жука и привезли с собой четвертого в подарок, в коробочке. По совпадению именно в этот день мэр города зажег на всех улицах и площадях рождественские огни, превратив и без того чудесное событие в настоящую сказку.

Тетенька в ЗАГСе говорила много красивых слов о мостах между двумя культурами. Наконец… «Она сказала «Да», нужно срочно проинформировать мир!» — ​радовался Муратов, нажимая и нажимая на своем телефоне кнопочку «отправить». А Рост (это только казалось, что он дремал) громко повелел: «Ну целуй же его!»

У порога ЗАГСа их ждал настоящий поезд, который отвез всех на знаменитый Рейнский водопад. Там они пересели на кораблик, чтобы выпить на борту глинтвейну за счастье всех сразу и подойти вплотную к падающей воде. А перед рестораном — ​еще один сюрприз: трехметровый альпийский рог, на котором музыкант сыграл тоже что-то про счастье всех и везде.

«Чудо, чудо!» — ​повторял жук Муратов. И оказалось! Он имел в виду вовсе не паровоз. И не пароход. И не водопад. И даже не горн. А то, что в мире слишком много предательства, чтобы оставаться открытым ему, миру этому, после юности. И это, конечно, чудо — ​когда маленькая вера в человечество еще теплится в тебе после всего, через что ты прошел. И ты отпускаешь своего светлячка в ночной полет. Такие чудеса.

Екатерина Гликман, Daniel Thuler, «Новые»