Пожалуй, со времен монетизации льгот не было ни одной инициативы властей, которая бы вызвала такое активное сопротивление в провинции, как вывоз московского мусора в регионы: в основном на полигон под станцией Шиес в Архангельской области.
Публицисты и аналитики, пишущие про Шиес, чаще всего сосредотачиваются на экологическом или, если угодно, «техническом» аспекте проблемы. Они справедливо отмечают, что создание циклопического мусорного полигона повлечет за собой практически неизбежное заражение бассейнов Вычегды и Северной Двины, а значит — Белого и Баренцева морей. Что в случае возможной аварии возникнут риски заражения подземных вод всей Европейской части России.
Все это правда, но помимо чисто «технического» аспекта проблемы Шиеса, есть и аспект символический. Планы по вывозу московского мусора в регионы ударили в самую болевую точку Российской Федерации, подчеркнув, что никакая это не федерация, а, напротив, — совокупность московской метрополии и колониальной периферии.
Московские, да и рижские журналисты, обсуждая проблему Шиеса, обычно берут слово «колониальный» в кавычки, как бы удивляясь, с чего это вдруг поморы вздумали характеризовать политику Москвы подобным образом (едва ли не единственное исключение среди столичных журналистов в этом смысле составил Максим Шевченко, прямо назвавший волнения в Шиесе «восстанием против колониальной политики Москвы»).
Карл Шмитт отмечал, что никакие логические аргументы не сравнятся по убедительности с хорошим символом. Значение мусорного полигона в Шиесе состоит как раз в его символической силе — в том, что он выразил самую суть нашего общественного договора.
Налоги в обмен на мусор — именно так звучит актуальная формула российского федерализма.
Возведение пресловутой «вертикали власти» привело к неимоверной, гротескной концентрации власти на вершине этой вертикали. В условиях нашей полуфеодальной экономики, где власть и собственность неразделимы (причем именно первая порождает вторую), вслед за властью в Москве оказались сосредоточены и все деньги страны.
С одной стороны, Москва взяла на себя право распоряжаться доходами регионов по собственному усмотрению. Строго говоря, сегодня бюджетные поступления провинций зависят не столько от состояния их экономик, сколько от хороших отношений с Минфином — именно это определяет, большую или меньшую подачку бросит региону Москва.
Если взглянуть на картину в целом, то мы увидим, что Кремль шаг за шагом проводит централизацию налогообложения, так что доходы регионов все сокращаются, а финансовые обязательства остаются прежними. Неудивительно, что многие из них оказываются в долговой кабале, причем часто в кабале у самого федерального центра.
С другой стороны, необходимость держаться поближе к центру власти (стало быть, к собственности) привела к тому, что крупнейшие российские компании предпочитают размещать свои штаб-квартиры и платить налоги в Москве. Это искажает реальный экономический расклад в стране, превращая вполне успешные и платежеспособные регионы-доноры (вроде Вологодской области) в регионы дотационные, целиком и полностью зависящие от милости центра.
Описанная выше картина не составляет никакого секрета для публики. Это классический случай «налогов без представительства», который помножен на политическую и административную сверхцентрализацию.
Сила Шиеса в том, что он стал метафорой отношений центра и регионов, символом фейка российского федерализма.
Так что это история не только об экологических рисках, но и о попранном человеческом достоинстве. Жители Севера годами терпели эксплуатацию со стороны центра и его наплевательство на их проблемы. Но они не стали терпеть ввозимый к ним московский мусор и выбрали бунт. То есть они готовы были платить Москве деньги, но не готовы терпеть от нее плевок в лицо.
Ситуация с Шиесом представляется тем более гротескной, что наша федеральная элита охвачена перманентной паранойей по поводу регионального сепаратизма, с которым, как нам объясняют, необходимо бороться, чтобы сохранить драгоценное единство страны. Между тем никто за последние годы не сделал больше для развития поморской региональной идентичности (причем основанной на оппозиции центру), чем сам этот центр.
