ИнтервьюКультура

Юрий Лоза: «Космонавты играют в бадминтон и на пылесосах катаются»

Король мемов подводит итоги года

Этот материал вышел в номере № 144 от 23 декабря 2019
Читать
Юрий Лоза: «Космонавты играют в бадминтон и на пылесосах катаются»
Юрий Лоза. Фото: Михаил Фомичев / ТАСС
Юрий Эдуардович Лоза — гений, он мне это сам подтвердил. Дело не в песнях, хотя песни хорошие. Просто он зеркало, практически Лев Толстой. В его безумных высказываниях, как в капле воды, отражается российское массовое сознание. Одобряет цензуру, но только не в тех случаях, когда она касается его самого. Не интересуется темами, которые ему неприятны. Ругает нашу экономику на чем свет, но при этом считает, что в принципе все нормально. Уважает закон, но если надо нарушить, то можно. И так далее. Многогранная личность. Вот за это и любит Лозу народ.

— Помню еще по советским временам ваши «Запрещенные песни»: «Баба Люба», «Девочка сегодня в баре»… А что вы думаете об артистах, которых запрещают сегодня? Срывают концерты, не пускают в эфир?

— Не слышал, чтоб кого-нибудь запрещали. Знаю, что в Одессе сорвали концерт Ани Лорак за то, что она лояльно относится к России. Мои концерты слетели в 2015 году в Харькове и Днепропетровске, меня посчитали врагом Украины за публикации, где я говорил, что свергать президентов нехорошо. А насчет России мне не попадалась информация, которую я бы считал достоверной. Не интересовался этой темой. Может, кого-то и запрещали, но я не могу представить, за что. Сейчас, когда можно все, когда несется со сцены трехэтажный мат, люди болтают любую чепуху, какую им вздумается. Худсоветов нет, цензуры не существует.

— Это хорошо или плохо?

— Плохо.

— Плохо, что нет цензуры?

— Конечно.

Когда Валерия собралась в Лондоне работать, англичане потребовали, чтобы она предоставила все тексты, которые будет петь, и попросили не говорить некоторых вещей, не заниматься пропагандой. Англичане считают нормальным отсматривать то, что собираются делать иностранцы. Не понимаю, почему Россия должна поступать по-другому.

— Ну, если они поступают плохо, зачем же повторять?

— А что плохого? Если человек поет экстремистские тексты или развращает молодежь, прославляя гомосексуализм и педофилию, почему нельзя запретить? Почему не петь это в специальных заведениях? Есть гей-клубы, иди и пой.

— Странно слышать слова в защиту цензуры от автора песни про девочку, которую щекочут взгляды, те, что пониже спины. Опять же «Запрещенные песни». Сейчас правильная цензура, а в то время была неправильная?

— Поймите, цензура цензуре рознь. Есть цензура, которая основана на пропаганде общечеловеческих ценностей (не укради, не убий, не прелюбодействуй), а есть социальная цензура, которую диктует одна конкретная партия. Я за многопартийную систему, но за общечеловеческие ценности.

— Значит, вы поете об общечеловеческих ценностях и многопартийной системе. Договорились. Приму как данность.

— Меня стараются не замечать. Это одна из форм цензуры: вы меня не замечаете или говорите, что я ничего в этой жизни не сделал. Как Ваня Ургант, который сказал, что Лоза написал одну песню. Хотя я ему лично дарил компакт, на котором 58 лучших моих песен. Он знает прекрасно, что их 58, и что среди них уровня «Плота» как минимум половина. Но говорит в своем «Вечернем Урганте», что Лоза написал одну. Другое дело, что ее крутили, а другие — нет, но это же не моя вина. Это наша медиасистема всячески пытается меня вычеркнуть, не замечать такого явления, как Лоза. Их задача — плодить бездарностей.

— То есть вам не простили талант?

— Кто ж мне его простит? Как вы думаете, когда-нибудь, хоть в одном обзоре, я рассматривался как текстовик? Нет. Я 50 лет играю на гитаре. Могу преподавать, создал несколько инструментов собственной конструкции. Я где-нибудь когда-нибудь рассматривался как гитарист? А композитор? Я номинировался где-нибудь когда-нибудь по любой категории? Я спел песни в свое время, 30 лет назад, которые никто не может повторить до сих пор. Возьмите «Бабу Любу» и спросите: может ли кто-нибудь повторить что-то подобное? Я где-нибудь позиционировался как вокалист?

— Ну, Юрий Эдуардович, это судьба всех гениев.

— Вот вам и ответ.

— Чем вы занимались последние годы? Если я правильно помню, последний альбом вышел 20 лет назад.

— Есть куча новых песен, лежит новый альбом, который никому не нужен. Я не знаю, как его показать людям. За это время я написал пьесу «Культур-мультур», она шла в двух-трех театрах страны. Написал книгу «Научу писать хиты», уже три года как, и эта книга продана вся, весь тираж разошелся. Из-за нее со мной многие на эстраде не разговаривают. Я блогер, у меня 100 тысяч подписчиков, я что-то публикую каждый день, плюс еще канал на ютубе.

— Каким был для вас этот год?

— Нормальный год, обычный. В стране ничего особо не поменялось: тот же президент, то же правительство.

Вялотекущая жизнь, что-то развивается, что-то угасает, где-то загибаются деревни, где-то строят мосты. Для нашей власти, как я понимаю, идеальный путь развития — когда ничего не меняется.

— А для вас?

— И для меня. Как говорил Конфуций: «Не дай нам бог жить в эпоху перемен». «Любые перемены к худшему» — есть такое мнение у пессимистов. Я бы скорректировал: любые радикальные перемены — к худшему.

— Значит, вас все устраивает?

— Не все. Экономика не устраивает. У меня высшее экономическое образование, я понимаю, как она должна быть устроена, но она устроена не так, как нужно.

— А что конкретно не так?

— Ну вы же видите, экономику довели до того, что мы вынуждены поднимать пенсионный возраст в стране, которая качает нефть, продает газ, мы вторые по вырубке лесов после Бразилии. Это же глупость. Страны, в которых нет наших природных ресурсов, этого не делают, а мы делаем. Это значит, что наша экономика находится в ужасном состоянии. Просто ужасном.

Возвращение «сталинской экономики»

В 2020-х Россия рискует повторить коллективизацию: вместо нефти прибыль будут извлекать из людей

— И что же делать, чтобы она в таком состоянии не находилась?

— Остановить отток капитала, принять закон о земле, да мало ли что. Принять закон о защите вкладов, который упорно не хотят принимать. Поднять авторитет труда, повязать всех социальным пакетом, все силовые структуры, чтобы они не брали взяток. Куча дел.

— Согласен. А вы сами сталкивались с коррупцией?

— На бытовом уровне. Не могу оформить землю на своем дачном участке 19 лет. Когда я покупаю итальянские башмаки, от меня не требуют, чтобы я разбирался, как они были растаможены, сколько отдали за аренду помещения и заплатили ли зарплату сотрудникам, которые продали мне башмаки. А покупая землю, я вынужден это делать. Я вплоть до министра землепользования Московской области должен дойти, чтобы оформить землю, которую я купил. Потому что нет закона о земле. Огромное количество чиновников, все хотят отхватить кусочек, всем нужно отстегнуть что-нибудь. Так устроена система: ничего не сделаешь, пока не занесешь. Выгодно ничего не делать, чтобы ты сам пришел и принес.

И вы приносили?

— Все мы приносили шоколадку секретарше, чтобы попасть на прием…

Ну, одно дело шоколадка, другое — конверт.

— Разница невелика. В цивилизованных странах человек вообще не имеет права в принципе давать какие-либо подарки. Потому что тяжело найти градацию: бутылка коньяка может стоить 300 долларов, хорошего коньяка, эталонного. Если вы ее заносите человеку, он может этот коньяк передарить и т.д., использовать его как другую взятку. А с другой стороны, ну, вроде пузырь поставил человеку. И что?

— Вот сейчас было интересно — про цивилизованные страны… А мне казалось, вам не нравится Запад. Часто встречаю ваши неласковые высказывания об американских фильмах, рэпе, американском образе жизни.

— Где вы их встречаете?

— В интернете.

— Я объясню. Знаете, что такое журналистский тизер? Берут фразу, выдергивают — и получается мем. Например, «Гагарин в ракете лежал». Слышали об этом? Откуда такое взялось, знаете? Часовая съемка на «Звезде», меня спрашивают: «Кого вы считаете человеком № 1?» Гагарина! Сталина забудут, а Гагарин — первый, кто открыл дорогу в космос, прорубил, можно сказать. Гагарин — единственный из наших соотечественников, который был одинаково любим американцами, англичанами и всеми-всеми-всеми. Потому что не будет второго первого космонавта. И я говорю: «Единственное, чего нельзя делать, не надо сравнивать Гагарина с сегодняшними космонавтами. Нельзя сравнивать первого человека, нарисовавшего охрой оленя на стене пещеры, с Суриковым, как нельзя сравнивать сегодняшних гитаристов с Джимми Хендриксом, потому что они сегодня играют так, как ему и близко не снилось, но тем не менее он прорубил дорогу, первый заставил гитару плакать и реветь. И нельзя сравнивать Гагарина, потому что сегодня космонавты играют в бадминтон, на пылесосах катаются, а Гагарин в ракете лежал, физически он там ничего не делал. И они взяли только эту одну фразу.

Юрий Лоза. Фото: Евгений Стукалин / ТАСС
Юрий Лоза. Фото: Евгений Стукалин / ТАСС

— Но это правда.

— Ну правильно, он же лежал. Все было в автоматическом режиме. Академик Раушенбах писал, что полетная инструкция Гагарина состояла из четырех слов: «Ничего руками не трогать». И вот взяли эту фразу и дали ее в эфир. Дикая волна поднялась: «Убьем за нашего Гагарина».

— А теперь вернемся к разговору о цивилизованных странах. Как вы к ним относитесь?

— Среднестатистический бедный швед отличается от среднестатистического богатого шведа тем, что он беднее в 7–10 раз. У нас — в тысячу раз, в сто тысяч раз, а то и в миллион. То есть мы живем в разных странах. Разная система налогообложения, абсолютно разный подход вообще к материальным ценностям. В Швейцарии, где работал мой сын, ему сразу сказали: «Пожалуйста, не демонстрируйте здесь шикарный российский образ жизни: не ходите в супердорогой яркой одежде, у нас не принято афишировать свое благосостояние». Понимаете? Это совсем другая страна. В каждой стране свои порядки.

— То есть вы не враг Запада?

— Кто вам такое сказал? С какой стати? Почему я должен быть врагом?

Недавно был в Риме, мне там очень понравилось с точки зрения сохранения материальных ценностей. Мне нравится Италия, Франция, Швейцария. Я в Германии был раз десять, мне там тоже нравится. Я нормально отношусь к ним. У них просто другие ценности.

Максим Суханов: «Да не раскачается эта лодка»

Знаменитый актер — о своих ролях и регалиях, о радиоактивности власти и о нашем вечном бумеранге: коммуно-имперской ностальгии по Сталину

— Ну да. Взятки, например, не в ходу. И раз уж упомянули коррупцию. В вашей жизни были моменты, когда вас могли посадить?

— За что? Мне с детства внушили, что нарушать законы нехорошо. Ну, я проводил левые концерты, занимался фарцовкой, прилично так занимался, иначе как бы я свои проблемы решил? На 14 рублей, которые я получал от филармонии, я не мог ничего осуществить, тем более что брали подоходный налог, чистыми получалось 11. Я приехал из Саратова, у меня, кроме чемодана, ничего не было, не было прописки, надо было решить вопрос с квартирой, купить жилье, стать москвичом. Я жил в Алма-Ате, а потом поехал на гастроли, было несколько точек, где у меня было временное ведомственное жилье, — в Усть-Каменогорске, в Саратове, в Рязани, в Тюмени, — везде, где я работал, у меня было ведомственное жилье, временная прописка.

— Но это неплохо, нет?

— Ведомственная прописка, а живешь в гостинице, потому что прописка фиктивная, лишь бы куда-то на бумаге приткнуть. Во всех этих городах, где я был прописан, я ни разу не был по месту жительства.

— Чем фарцевали?

— Гитарами, струнами, динамиками.

— А левые концерты?

— Их все давали. Но я всегда работал с администраторами, которые брали ответственность на себя. Не хотел попасться, как некоторые. Мне приходилось встречаться с коллегами, которые на «химии» сидели за левые концерты. А за фарцовку уже не особо сажали.

— Ну, Айзеншпис, директор группы «Кино», все-таки присел за фарцовку на 10 лет.

— Там другие дела, другие суммы. Я же умею считать, я понимал, за что могут посадить, за что нет. Я отправлял два динамика в Махачкалу; если бы меня поймали, у меня железная отмазка была: «Мой друг в Махачкале попросил меня найти пару динамиков, я нашел. Ну, мы же музыканты. Ребята, поймите, по-другому как купить динамик в Махачкале?»

— Отмазка хорошая. И вас реально таскали в контору?

— Несколько раз.

— Страшно было?

— Да не особо, они же слушали мои песни, относились ко мне с пиететом. И потом, они не знали уровень моих знакомых и симпатии ко мне больших начальников, поэтому на всякий случай старались держаться со мной корректно.

— То есть у вас была крыша.

— Крыши у меня не было в тот момент. Но они не знали, есть она у меня или нет. Поэтому на всякий случай разговаривали уважительно.

— Сейчас находятся у власти те же люди или абсолютно другие?

— Многие из тех. Ну вы поймите, власть всегда, во все времена, использует те же методы. Надо создать атмосферу страха, без страха нельзя управлять государством. Лучше всех это понимал Сталин, при нем страх был тотальным.

— Не любите Сталина?

— За что его любить? Он создал систему, при которой у меня расстреляли двух дедов, а бабка дробила камни под Карагандой 8 лет. Кто-нибудь может объяснить, за что?

Потом реабилитировали всех, сказали, что ошибочка вышла. Но «ошибочка вышла» с его легкой руки.

— Сейчас много пишут о том, что сталинизм возвращается.

— Не сталинизм, есть ностальгия по уверенности в завтрашнем дне. Социализм это декларировал, и многие поверили, что у них есть светлое будущее, что не нужно думать о том, как завтра быть, сидели, и за них все решалось. По этому времени и тоскуют. А еще тоскуют по той декларируемой одинаковости, которая была при Союзе.

— Как у Балабанова в «Грузе 200». Там, кстати, саундтреком ваш «Плот» идет. И вообще очень гнетущая атмосфера.

— Это фильм о маньяке. И атмосфера такая из-за маньяка. А количество маньяков одинаково во все времена, социалистический строй тут ни при чем. Кто-то ведь жил в то время без гнетущей атмосферы, кому-то тогда было клево.

— Ну, у кого-то и сейчас все в порядке.

— А кого-то и сейчас гнетет. Кого-то забили в колонии, кого-то менты пытали. Так было всегда. В полиции маньяков столько же, сколько и тогда. А когда было по-другому?

Да, бьют, да, душат свободу. А КГБ не душил? На то они и органы, они сильные, они с оружием, у них система. Одно и то же, что тогда, что сейчас.

А вы думаете, во Франции они белые и пушистые? А в Америке? Любые силовики ведут себя одинаково, они всегда работают с перегибом. Мы не можем натуру человеческую переделать, это не в наших силах.

— Мне кажется, вы охвачены пессимизмом.

— Да нет, почему. Наоборот, мне все нравится. Просто есть человеческая натура. Скажем, не может остановиться человек, который начал воровать. Это описано в «Золотом теленке», когда Остап спрашивает Шуру Балаганова: «Сколько вам нужно для полного счастья? » Тот говорит: 100 рублей. «Вот 50 тысяч». И тот тут же лезет в чужой карман. «Я машинально, машинально, Остап Ибрагимович». Если человеку дали один раз украсть и не наказали, он будет воровать и дальше. Многие наворовали столько, что не могут ни проесть, ни пропить, а все равно продолжают воровать. Губернатора Сахалина взяли, у него в подвале нашли золотые слитки… Он не знает, куда это деть, ему это не нужно уже, просто ворует и складывает, ворует и складывает.

— А у вас есть песни про это?

— Это тема не для песен. Песня — малая форма. Есть темы, которые годятся для малой формы, а есть которые не годятся. Если вы будете пытаться большую тему осветить искусством малых форм, вы все равно возьмете только одну часть, и это будет оторвано от общей картины. Будет тенденциозно.

— Но есть же протестная музыка.

— Чушь собачья. Музыка не может быть протестной. Музыка вообще не имеет социальной окраски.

— А текст?

— Но тогда получается, что мы говорим не о музыке. Выходит Сукачев и поет: «Бабушка курит трубку, черный-пречерный табак, бабушка курит трубку, и майку на груди порвать…» Ну, курит. Дальше что? Кто против чего протестует? Когда у нас протестное начало что-нибудь обозначало в нашем роке?

— А если не в нашем?

— Были песни у Боба Дилана, у Джона Леннона. Но это к музыке имеет малое отношение. Рок — что такое? Это хриплым голосом петь о любви, вот и все.

жемчуг

Новые мемы Лозы, добытые методом «журналистского тизера»

— Я 50 лет играю на гитаре! У меня 58 хитов! — Мне с детства внушили, что нарушать законы нехорошо. Я занимался фарцовкой. — Кого-то забили в колонии, кого-то пытают менты, где-то загибаются деревни, экономика в ужасном состоянии. Нормальный год, мне все нравится. — Какое отношение к музыке имеют Дилан и Леннон? — Рок — это хриплым голосом петь о любви.
shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow