СюжетыОбщество

«Крестный батька». Новый сезон

Бывший боец белорусского СОБРа признался в похищениях и убийствах оппонентов президента Лукашенко

Этот материал вышел в номере № 143 от 20 декабря 2019

Ирина Халип , Собкор по Беларуси

Юрий Гаравский. Фото: Deutsche Welle

Главные политические оппоненты Александра Лукашенко пропали без вести двадцать лет назад. 7 мая пропал без вести бывший министр внутренних дел генерал Юрий Захаренко. 16 сентября исчез бывший председатель Центризбиркома Виктор Гончар вместе со своим другом, бизнесменом Анатолием Красовским. Незадолго до исчезновения Захаренко при странных обстоятельствах умер еще один лидер белорусской оппозиции — Геннадий Карпенко. В июле следующего года пропал без вести телеоператор Дмитрий Завадский, работавший с убитым недавно в Киеве Павлом Шереметом.

Двадцать лет силовики занимались перекладыванием бумаг и сокрытием улик. Двадцать лет журналисты и правозащитники, европейские политики и молодежные активисты вели свои независимые расследования. «Новая» тоже искала и находила информацию, следы, свидетелей. О белорусском эскадроне смерти писали во всех мировых медиа, говорили в ООН и в Европарламенте, а в ПАСЕ принимали резолюции и обязывали власти расследовать политически мотивированные исчезновения.

Все было без толку. Но один из участников тех похищений и убийств нашелся сам. А участник — это уже не свидетель. О нем не скажешь, что он перепутал или ему померещилось.

В русскую редакцию «Немецкой волны» осенью обратился бывший боец белорусского СОБРа Юрий Гаравский. Рассказал, что похищал и убивал Захаренко, Гончара и Красовского. В прошлом году 41-летний Гаравский уехал в Европу, где теперь просит политического убежища. «Немецкая волна» опубликовала интервью с ним. Мы публикуем фрагменты его рассказа о событиях двадцатилетней давности.

убийство захаренко

«В конце апреля Павличенко (Дмитрий Павличенко, командир СОБРа. — Ред.) стал часто уезжать c нашей базы в Воловщине. Потом в один из дней он мне сказал: «Юра, поедешь со мной завтра». День ездили и следили за каким-то человеком. Когда я его увидел, то узнал Захаренко. Бывший министр. Вопросов я не задавал, почему мы следим и что делаем. А 7 мая утром Павличенко уехал и где-то после обеда вернулся и сказал, что надо будет задержать Захаренко и ликвидировать. Тогда в первый раз была озвучена фамилия. Мы сели в две машины — BMW 525 красного цвета и Opel Оmega темного цвета — и выдвинулись в район улицы Воронянского. Мы знали, где Захаренко поставит свою машину и сколько метров ему идти от стоянки до дома. Я с Павличенко был в машине, плюс еще сидели Бородач Юра и Шкиндеров Сергей. В другой машине — Карпович Дима, Новаторский, Кожевников, Панков и Румянцев Леша. Румянцев и Карпович встали в начале и конце дома. Я и Шкиндеров — мы были повыше, — когда узнали, что Захаренко припарковался и пошел в сторону дома, пошли за ним. А Кожевников и Панков пошли ему навстречу. Они предъявили ему документы: «Мы сотрудники милиции, просим присесть в автомобиль». Тут же мы подошли и сказали: «Руки за спину». Надели Захаренко наручники, подъехала машина, Opel. Мы посадили его в машину на заднее сиденье. Он лишь сказал: «Сделайте так, чтобы не было больно». Все. Но мы это проигнорировали, в машине ничего не говорили, просто играла тихая спокойная музыка. Павличенко в машине сидел. Остальные потом сели к нему в BMW, и мы уехали в район Воловщины. Это учебная база внутренних войск. У нас там была квалификация на краповый берет. Там же есть и стрельбище. И вот в район этого стрельбища мы подъехали, достали Захаренко из машины. Он был в балдахине: мы, когда его в машину сажали, надели ему балдахин, такую без глаз черную шапку, и вывезли. И когда Захаренко из машины выставили — положили на землю, Павличенко мне машет, типа, давай пистолет. Перед этим он дал мне пистолет. Пистолет ПБ — бесшумный. Внешне похож на пистолет Макарова, но немножко модернизированный. На нем был глушитель. Павличенко два раза выстрелил Захаренко в район сердца. Захаренко лежал на животе. Минут 10–15 подождали. Шкиндеров нагнулся, потрогал, есть ли пульс. Сказал, что нет. Водитель открыл багажник BMW, там уже была клеенка, мы положили тело в багажник и поехали к Северному кладбищу в Минске. Там крематорий и кладбище друг напротив друга находятся. В крематории нам открыли ворота с другой стороны, куда можно на машине заезжать. BMW заехал прямо в помещение. В нем уже стоял гроб на тележке, положили туда тело. Клеенку положили в ноги, крышкой накрыли и толкнули. И гроб поехал в… ну я не знаю, куда… в печь — не печь… Мы вышли на улицу, закурили, стали ждать Павличенко. Он остался в помещении… Потом Павличенко вышел с черным полиэтиленовым пакетом в руках и ушел с ним в сторону Северного кладбища. Там есть спецучастки, кладбище очень большое. Куда он там пошел — не знаю».

А вот рассказ о 16 сентября, когда исчезли Виктор Гончар и Анатолий Красовский.

убийство гончара и красовского

«Павличенко нас за два или три дня до этого собрал. Мы тогда находились на базе СОБРа в районе между Бегомлем и Докшицами, тренировались. Он собрал наш костяк и говорит: «Кто поедет на задержание? Надо будет двоих задержать и ликвидировать». Ну мы тогда между собой переглянулись и уже поняли, кто остается, а кто поедет. Сказали, мы уже все решили. Павличенко говорит: «Ну что, я вам дам команду». Его не было два дня, на третий день он приезжает и говорит: «Все, сегодня едем работать». Мы день ничего не делали и ближе к вечеру, где-то часов в семь, выдвинулись из Витебской области на Минск. Павличенко уже знал, в какое время и где эти люди будут. Мы приехали, он говорит: «Люди будут в этой бане». Перед тем, как выезжать, Павличенко опять дал мне пистолет и кобуру. Мы выехали в сторону Минска. Остановились возле бани на улице Фабричной. Это тупиковый двор. От бани можно было выехать только в одном направлении, где проезжая часть. Я прошелся, осмотрелся, говорю: «Так, ребята, вот здесь оставим нашу машину. Когда будет ехать их джип — перерезаем дорогу. А вторая наша машина подпирает, чтобы они не смогли ни назад, ни вперед сдать». Дальше ждали часов до 11 вечера. Нас было восемь человек. Я и Панков работали по Гончару, а Бородач и Кожевников — по Красовскому. Я достал из бардачка специально взятую металлическую цепь — сантиметров 50 длиной. Говорю: «Паныч, когда будешь за дверь дергать — подожди, я разобью стекло, и потом ты дернешь дверь». Гончар и Красовский последними вышли из бани, сели в машину. Улица темная, там фонарей нет, людей не было — мы контролировали. И когда пошло движение их машины, мы перекрыли дорогу. Я сделал буквально два шага, разбил стекло и цепью попал в губу и переносицу Гончару. Панков открывает дверь, я этой цепью беру Гончара на задушку, достаю его из машины, кладу на землю. Панков ему застегивает наручники и надевает балдахин на голову. Мы посмотрели, что было очень много крови. В рот ему вставили небольшой такой кляп, чтобы он мог дышать, и кровь стекала в этот кляп, чтобы в машине не было крови. Садимся, руки подпираем сзади, чтобы его голова была между сиденьями, и говорим: «Не поднимайте голову». Другие люди Красовским занимались, он был за рулем. Конкретно я не видел, но стекло ему не били. Его просто выдернули и увезли на другой машине. Наш водитель сел в черный джип Cherokee — в машину Красовского, — а мы сели в свои машины и поехали в сторону Витебска. Где-то на кольцевой есть «карман» на съезде на витебское направление. Мы останавливаемся, Павличенко выходит из машины. Подходит какой-то человек, одетый во все темное, засовывает голову и говорит: «Показывайте». Мы снимаем балдахин, слышим, этот офицер говорит Павличенко: «Да, это он». Мы надеваем Гончару балдахин, Павличенко садится в машину, мы уезжаем. В 5 километрах от Бегомля военная база была законсервированная. На тот момент на ней СОБР базировался. Там в начале дороги оставили джип Красовского, в деревья его закатили, дали задний ход. Около полосы препятствий достаем Гончара и Красовского, кладем их рядышком. Яма уже была готова. Это была могила. Когда мы приехали, я увидел возле ямы Балынина, Шкиндерова Сергея, Юру Будько. Ко мне подходит Павличенко, я ему даю пистолет. И Павличенко делает два выстрела в область сердца Гончару и два выстрела в область сердца Красовскому. После первого выстрела Гончар вскрикнул, потому что, видимо, пуля не в сердце попала, а где-то рядышком прошла. Ну а второй выстрел его уже приговорил. Мы постояли покурили минут 10–15, проверили пульс. Люди были мертвы. Раздели их. У Гончара на левой ноге или на правой, точно не помню, не было большого и указательного пальцев. У него в ботинке была стелька ортопедическая. Наверное, чтобы нормально ходить. Сложили одежду в один большой пакет, отдали, по-моему, Кожевникову. Он пошел, прямо на дороге облил пакет бензином и начал палить вещи. А Гончара и Красовского — подошли ребята еще, мы взяли: кто-то за ноги, кто-то за руки. Я нес Гончара за левую руку, Юра Бородач тоже со мной нес. В ногах был Панков… Побросали их в яму, первым — Гончара, вторым — Красовского. Яма была достаточно глубокая, 4–5 метров. Мы, здоровые мужики, закапывали ее минут 40. Обувь Гончара и Красовского я тоже туда бросил, потому что она долго горит. Тела мы закопали, а вещи сожгли… Джип Красовского на следующий день раздавили БТРом и закопали. А дня через три Павличенко приехал и говорит: «Вот вам, ребята, за Гончара и Красовского». И дает нам по тысяче долларов».

По словам Гаравского, после убийств он задал Павличенко вопрос про Гончара — мол, за что его ликвидировали.

Павличенко ответил: «У него был стопроцентный компромат для отстранения Лукашенко от власти. В верхах сказали, что его надо убрать».

Анатолий Красовский, судя по всему, просто оказался в ненужное время в ненужном месте: в баню Гончар всегда ходил с кем-то из друзей.

Протестующие держат портреты Гончара и Красовского на оппозиционном митинге в Минске. Фото: EPA

Осенью 2000 года начальник криминальной милиции МВД Беларуси Николай Лопатик написал рапорт тогдашнему министру внутренних дел Владимиру Наумову. По его информации, тогдашний госсекретарь Совета безопасности Виктор Шейман дал приказ Дмитрию Павличенко физически уничтожить Юрия Захаренко. С этой целью Юрий Сиваков (министр внутренних дел в 1999 году) приказал начальнику СИЗО № 1 Минска, где приводились в исполнение смертные приговоры, выдать Павличенко «расстрельный» пистолет. 8 мая пистолет был возвращен.

По такой же схеме были устранены Виктор Гончар и Анатолий Красовский. Место захоронения трупов, согласно рапорту Лопатика, — спецучастки номерных могил на Северном кладбище. К рапорту прилагался протокол допроса начальника СИЗО № 1 Олега Алкаева. В ноябре 2000 года генеральный прокурор Беларуси Олег Божелко санкционировал арест Дмитрия Павличенко. А через несколько дней Павличенко снова был на своем посту в части № 3214, бодр и весел. Лопатик и Божелко отправились в отставку и с тех пор молчат. А Виктора Шеймана — того самого, кто, согласно рапорту начальника криминальной милиции, отдавал непосредственные приказы убивать, — Александр Лукашенко назначил генеральным прокурором. В этой должности Шейман проработал четыре года. К слову, юридическое образование он так и не получил.

Именно Юрий Гаравский находился с Дмитрием Павличенко, когда того задерживали в ноябре 2000 года: «Дело было так. Мы — Павличенко, я и водитель — ехали, не помню откуда. Нас с Павличенко задержали, а водителя отпустили. Меня мурыжили часов пять-шесть — ни попить, ни покурить, ни в туалет… Я сказал, что у меня есть командир, все вопросы к нему. Меня выпустили через день. А Павличенко — вечером через три дня. Он мне позвонил, сказал, чтобы я подъехал к нынешнему «Президент-отелю», это с тыльной стороны от президентской администрации. Там стояла наша машина. Павличенко пошел в администрацию с сотрудниками КГБ. Минут через 30–40 вышел с папкой, махнул мне рукой, мы сели в машину и поехали на базу.

В папке было уголовное дело на Павличенко. Потом мы приехали в отряд и в металлическом ведре спалили все материалы. И дальше он работал безо всяких-яких».

Из СОБРа Юрий Гаравский уволился в 2003 году. Занимался сборкой мебели. В 2007 году попал в ДТП, получил тяжелые травмы. Три года с трудом передвигался. Говорит, что Павличенко помогал ему деньгами на дорогие лекарства. После увольнения Гаравский каждый год ходил на собровский праздник, поддерживал контакты с Павличенко. А в 2018 году уехал в Европу. В интервью он говорит, что обратился за получением политического убежища в одну из европейских стран и сейчас ждет решения. На вопрос, почему он молчал столько лет, Гаравский отвечает: «Года два назад под чужим электронным адресом, скрыв все данные, написал на оппозиционный сайт «Хартия’97»: «Здравствуйте, я такой-то. Хочу рассказать, что знаю про Захаренко, Гончара и Красовского». Они ответили: «Хорошо, давайте встретимся». А на следующий день звонит мне Павличенко и говорит: «Ты туда не ходи, потому что там тебя посадят».

Юрий Гаравский. Фото: Deutsche Welle

Тут, конечно, неувязочка вышла. Потому что редакция «Хартии’97» после разгрома офиса и ареста главного редактора Натальи Радиной с 2011 года находится за границей. Сейчас — в Варшаве. И если Гаравский собирался прийти в варшавскую редакцию, зачем он писал электронное письмо из Минска? Выехал — и пиши себе из любого кафе с вайфаем. Но писал из Минска. И после того, как письмо перехватили, — не посадили на пару дней в СИЗО КГБ с просветительской целью, а просто Павличенко позвонил и сказал «ты туда не ходи, а то снег в башка попадет». И оставили в покое, и даже пригласили на празднование 20-летия образования СОБРа, и дали возможность уехать. Впрочем, если задаться целью искать несоответствия — их всегда найдешь. В целом рассказ Гаравского полностью соответствует тому, что уже давно известно — и не только благодаря двадцатилетней работе журналистов и правозащитников, но и благодаря рассказам сбежавших из Беларуси оперативников.

Еще в 2001 году, перед президентскими выборами, по белорусским редакциям распространялась видеокассета, на которой была запись рассказа бывших сотрудников КГБ Геннадия Угляницы и Андрея Жерносека. Именно они указали место, где расстреляли Виктора Гончара и Анатолия Красовского, и место, где закопали джип. А спустя несколько дней министр внутренних дел Владимир Наумов объявил, что приглашает журналистов на раскопки. Снарядили целый караван, и министр с сослуживцами картинно, под запись, следя за тем, чтобы «картинка» получилась эффектной, копали яму. Ничего, разумеется, не нашли. Журналисты, конечно, все записали, но не поверили: за те несколько дней, пока шла подготовка к совместному выезду силовиков и журналистов, можно было не только перепрятать или вообще уничтожить раздавленный джип, но и высадить розовые кусты, и дождаться, пока они зацветут.

Но места убийств и захоронений, о которых говорит бывший боец СОБРа Юрий Гаравский, — база СОБРа в Воловщине, спецучасток с номерными могилами на Северном кладбище Минска — все совпадает с той информацией, которая уже была предана огласке.

Разница в том, что впервые это рассказ не свидетеля, не опера, не следователя, а непосредственного участника похищений.

И впервые прозвучали фамилии всех исполнителей, осуществлявших слежку, захват, похищение и убийство Юрия Захаренко, Виктора Гончара и Анатолия Красовского. Что до заказчика, тут и без признаний Гаравского все было понятно.

Протестующие держат портреты исчезнувших оппозиционеров на митинге в Белоруссии. Фото: Reuters

Кстати, о заказчике. Возможно, белорусы чересчур конспирологичны, но трудно не заметить то, что новая информация о похищениях и убийствах оппонентов Лукашенко всегда появляется в строго определенное время. В 2010 году, к примеру, пятисерийный документальный сериал «Крестный батька» показывали с июля на канале НТВ. Тогда началась подготовка к очередным президентским выборам, отношения с Россией перешли в разряд фронтовых сводок с молочных, мясных, нефтяных и газовых войн.

Сейчас интервью бойца СОБРа выходит аккурат перед встречей Александра Лукашенко с Владимиром Путиным, назначенной на 20 декабря, и после встречи 7 декабря. Перед первой встречей были анонсированы подписания многочисленных интеграционных дорожных карт, но переговоры закончились тем, что Лукашенко молча сел в свой самолет и улетел в Минск без всяких комментариев, да и Путин промолчал.

Самовар и сало вместо интеграции

Переговоры Путина и Лукашенко в Сочи ни к чему не привели

Конечно, «Немецкая волна» — не НТВ. Это средство массовой информации. Но в редакцию Юрий Гаравский обратился спустя год после того, как уехал. И вряд ли он сделал бы это, не имея серьезного прикрытия. Не европейского прикрытия, разумеется. Так что нельзя исключать начала нового сезона «Крестного батьки». Хотя руководитель общественной комиссии по расследованию похищений оппонентов Лукашенко Олег Волчек, бывший следователь прокуратуры, считает, что, возможно, Гаравского вообще отрядили за границу его «боевые» товарищи. Поскольку публичное объявление их имен может быть гарантией, что здесь, в Беларуси, их не убьют однажды на выходе из бани.

Во всей этой истории меня потрясли не чудовищные детали убийств. Не спокойствие, с которым Гаравский рассказывает, как они курили после убийства возле трупов, чтобы через несколько минут удостовериться в смерти. Не отсутствие мало-мальских признаков раскаяния.

Меня потрясла тысяча долларов, которую получил каждый участник убийства Гончара и Красовского в качестве неожиданной премии.

За Захаренко они не получили ничего. И за двойное убийство тоже ни на что не рассчитывали — приятный бонус получился. То есть они убивали за бюджетную зарплату. А это значит, что мы все, белорусы, — соучастники этих убийств. Потому что налогоплательщики.