Люди вышли на дорогу, потому что другого способа докричаться до власти не осталось. Уже два года в деревне Михали Калужской области строят свалку. Сначала жителям говорили, что туда отправят их собственный мусор, теперь перестали скрывать — отходы повезут из Москвы.
Казань, Калуга, Александров — еще три точки на карте России становятся горячее с каждым днем. Экологические протесты вслед за Архангельской областью охватили центр России и Татарстан.
Причина все та же — мусор, а точнее, то, как власть и бизнес собираются с ним обходиться. А также с людьми, которые по досадному совпадению живут именно там, где власти и бизнесу вздумалось устроить свалку.
На этой неделе завершилось публичное обсуждение проекта новой территориальной схемы обращения с отходами в столице до 2029 года. Документ с тревогой ожидали защитники Шиеса, которых он в итоге обрадовал: Архангельской области как места размещения мусора в терсхеме нет. Правда, праздновать победу рано: схема еще не утверждена, в нее будут вноситься дополнения. Конфликт вокруг болота тем временем продолжается, стройплощадку все так же охраняют, активисты держат кольцо блокады вокруг.
В терсхеме появились три других региона для импорта ТБО — Тульская, Калужская и Владимирская области. В двух последних уже идут протесты против организации свалок для Москвы — в Михалях и Карабанове соответственно.
В Михалях под строительство «экотехнопарка» выделена тысяча гектаров, на нее будут свозить до двух миллионов тонн отходов в год — в течение 46 лет.
В Карабаново под Александровом месяц назад чиновники заверили жителей, что отказываются от строительства мусоросортировочного комплекса. И действительно отказались вносить его в генплан города. Зато свалка в этом районе вошла в проект терсхемы Москвы.
В Казань мусор из Москвы вряд ли повезут. Но палаточный лагерь, открытый там активистами, уже назвали «Шиес—2». В понедельник его штурмом взял ОМОН.
На 19 протестующих составили протоколы за «организацию массового одновременного пребывания в общественных местах, повлекшего нарушение общественного порядка». Общественное место — лесок под деревней Осиново, которую активисты прозвали Диоксиново — диоксин выделяется при сжигании мусора, а в Осинове строят мусоросжигательный завод, один из пяти, которые в ближайшее время должны появиться в России.
Этот привет из советского прошлого прилетел не просто так: кому-то в голову пришла остроумная идея, как увеличить объемы переработки мусора в стране. К 2024 году, согласно целевым показателям нацпроекта, на утилизацию должна быть направлена треть всех российских отходов. Сейчас — лишь до 5 процентов.
Как быстро выправить показатели? Да просто объявить переработкой мусоросжигание. Такой вот ресайклинг по-русски.
В начале декабря приравнять сжигание к мусоропереработке в том случае, если отходы идут на производство электрической или тепловой энергии, предложил комитет Госдумы по экологии, идея была поддержана администрацией президента. Новация уже прошла два чтения в нижней палате парламента.
Основной интересант этих поправок — «РТ—Инвест», который планирует строительство МСЗ в Казани и Подмосковье. Фирма гарантирует, что предприятия будут соответствовать экологическим стандартам ЕС. И все бы хорошо, но в начале противостояния на Шиесе мы тоже слышали о европейских технологиях.
Найти их мы попытались по указанному адресу, в северных странах, где якобы и закуплено ноу-хау для Шиеса — метод захоронения пластиковых брикетов с измельченным мусором. Но вот беда, ни в финском Хельсинки, ни в шведском Умео о таком не слыхали. Оба города — центры, из которых власти управляют отходами прилегающих регионов. В обоих захоронению подлежит 1 процент собранного мусора. Финны и шведы считают, что это непростительно много. 20 лет назад на свалку отправляли две трети отходов. Сейчас в Хельсинки половина всего собранного мусора перерабатывается, половина сжигается для выработки тепловой энергии.
Тут сторонники МСЗ должны закидать помидорами Гринпис, выступивший против строительства этих самых заводов. Вот, мол, что финну хорошо, то и русскому пойдет. Есть одна проблема: сжигание мусора в Хельсинки — устаревающая технология. Согласно дорожной карте мусорной реформы, через 5 лет на сжигание пойдет уже не 50, а 40 процентов отходов — и так далее. Да, завод построен всего 5 лет назад, но сжигать мусор невыгодно — за каждую тонну муниципалитет платит 50 евро. А переработка, тот самый ресайклинг, бесплатна. Проще говоря: за утилизацию отвечает «производитель товара». А оплачивает покупатель — расходы на утилизацию заложены в цене покупки.
— Если бы людям приходилось платить за утилизацию, не все бы довозили старые вещи до пунктов приема, зачем везти старый телевизор и платить, если можно выбросить его в лесу? — объясняет Минна Партти, специалист управления экологических служб региона Хельсинки. — А так мы уже заплатили за переработку, когда покупали его. Поэтому на утилизацию вещи принимают бесплатно. Включая покрышки, старые автомобили и так далее.
Ресайклинг должен быть максимально комфортным для людей, поэтому в каждом многоквартирном доме и каждом учреждении есть контейнеры для раздельного сбора.
Крупные вещи люди должны довезти до сортировочной станции, для этого они могут за 5 евро арендовать наш прицеп. Опасные отходы придется отнести производителям: лекарства — в аптеки, батарейки — в магазины электроники. Пока мы не установили контейнеры в маленьких домах и коттеджах, но мы это сделаем, несмотря на дополнительные расходы — людям должно быть удобно проводить сепарацию мусора. Не всякий дойдет до сортировочной, если она далеко от дома.
В моем гостиничном номере маленькое мусорное ведерко разделено на три разноцветных отсека: пластик, бумагу и органику сортируешь, даже остановившись тут на одну ночь.
В шведском Умео на сортировочной станции пахнет соснами — вокруг лес. Сюда не привозят пищевые отходы, и гнить нечему. Пять человек в светоотражающих комбинезонах танцуют под музыку — у работников «свалки» производственная гимнастика на свежем воздухе. Вопрос о «шведской» технологии, якобы закупленной для Шиеса — хоронить мусор в пластиковых брикетах — воспринимают как шутку.
Минна Партти тоже долго силится понять, зачем отходы закапывать в таком количестве. Потом вспоминает, раньше мусор вроде бы прессовали — в те времена, когда еще были свалки. Сейчас есть одна на 4 муниципалитета — там тот самый 1 процент неперерабатываемого мусора: камни с участков, старая сантехника. Остальные помойки рекультивированы, выделяемый ими метан тщательно выкачивается и идет на нужды промышленности.
В северных странах не хватает мусора — некогда построенные в Швеции мусоросжигательные заводы испытывают дефицит сырья, которое им уже начали продавать норвежцы.
К слову, почему бы России не продавать его в ту же Швецию вместо того, чтоб везти в Шиес или Михали, провоцируя протесты? Но в этом случае, вероятно, труднее будет пилить бюджеты.
Есть еще один нюанс: вопрос морали. В Норвегии постыдным считается демонстрировать богатство и сорить деньгами. Шведское правительство, чтобы снизить потребление, предлагает уменьшать подоходный налог тем, кто отдает вещи в починку, а не покупает новые. В странах с самым высоким в Европе уровнем жизни не то чтобы считается постыдным богатство, но роскошь и неумеренное потребление осуждаются. В результате средний финн производит только 300 кг мусора в год. Для сравнения: средний москвич — 850.
Пока в России вводят уроки религии и патриотизма, на западе ввели уроки рационального обращения с отходами. А в магазинах игрушек продаются наборы «Recycle me» («Переработай меня») — в коробке наклейки, краски, болтики и схемы, по которым старый хлам можно превратить в новые игрушки. Так граждан учат жить, уважая себя, страну и планету.
